Андрей Плюснин - Священномученик Фаддей, архиепископ Тверской Страница 5

Подарок был очень кстати: архиепископ почти не заботился о себе, ходил в старой заплатанной рясе и чиненых сапогах, имел одно облачение. Принимая сверток, владыка уронил его, и на пол выпал красный бархатный футляр. «Да, тут еще маленькое прибавление… Как это я забыл сказать о нем?» — широко улыбаясь, сказал Патриарх. Архиепископ открыл футляр. В нем был бриллиантовый крест на клобуке.

После смерти святителя Тихона обновленцы обратились к архиепископу Фаддею с приглашением принять участие в работе по подготовке Собора. Владыка ответил: «Имею честь сообщить, что на принятие участия в организационной работе по созыву 3-го Всероссийского Поместного Собора я не имею канонически законного полномочия».

Важно отметить, что сам владыка Фаддей за все время своего пребывания в Астрахани ни одного слова не сказал публично против обновленчества. Но для верующих не нужны были слова обличения, они и без слов понимали правду Церкви, воплощенную в этом божественном сосуде кротости, смирения, преданности и полного отречения от всего, что не есть Церковь.

Хорошо это чувство выразил идеолог астраханского обновленчества о. Ксенофонт Цендровский, когда приносил покаяние в грехе раскола. Он сказал: «Долго я коснел в грехе обновленчества. Совесть моя была спокойна, потому что мне казалось, что я делаю какое-то нужное и правое дело. Но вот я увидел владыку Фаддея, я смотрел на него и чувствовал, как в душе моей совершается какой-то переворот. Я не мог вынести чистого, проникновенного взгляда, который обличал меня в грехе и согревал всепрощающей любовью. И я поспешил уйти. Теперь я ясно осознал, что увидел человека, которому можно поклониться не только в душе, но и здесь, на ваших глазах».

Действительно, хотя обновленцы теряли свою паству, но, благодаря поддержке властей, натиск их на православные храмы не утихал. Сначала они захватили Крестовоздвиженский храм, а после того, как владыка Фаддей сделал Рождество-Богородицкий храм своим собором, потянули свои руки и к этой церкви. 24 января 1924 года местными властями было вынесено решение о регистрации обновленческой общины Рождество-Богородицкого храма. Староста церкви Ф. П. Гузик пытался оказать сопротивление, не отдавал ключей, но был арестован. Ключи у него, таким образом, были отобраны и переданы обновленцам. Положение с богослужением в храме из-за этого осложнилось. Хотя у православных и оставался верхний храм Рождество-Богородицкой церкви, но вход на оба ее этажа был через одну железную дверь.

Таким образом, православные попали в зависимость от обновленцев, владевших ключами от внешней двери. Чтобы попасть в верхний храм Рождество-Богородицкой церкви, нужно было выпрашивать ключи у обновленческого старосты Двинятинова, который давал их очень неохотно. Православные жаловались на это местным властям, но безрезультатно.

Несмотря на всяческие препоны, архиепископу Фаддею (Успенскому) удавалось служить в верхнем храме Рождество-Богородицкой церкви. Но обновленцы сопровождали его богослужение всевозможными провокационными выпадами. Вот один из таких случаев. Во время архиерейской службы в верхнем храме молиться приходило много верующих, так что еще большая толпа народу, не помещаясь в церкви, стояла на внутренних лестницах, ведущих на верхний этаж. Здесь, в коридоре, у входа в нижний храм, стоял Двинятинов и искушал молящихся: «Эх вы, бараны, чего толпитесь? Ведь вот храм, разве он не такой? Идите сюда. Привязались к Фаддею, а он что? Простой, без образования (а на самом деле он был доктором богословия), монах, не чета нашему Анатолию — академику!» (Слово «академик» он произносил: «икадемик»).

От его слов среди молящихся начиналось волнение. Кто-то возмущенно воскликнул: «Выбросьте его вон!» После этого Двинятинов скрылся в пустующем нижнем храме.

Перед Пасхой 1924 года верхний храм Рождество-Богородицкой церкви все же был захвачен обновленцами. Сначала Двинятинов отказал в выдаче ключей, и около месяца церковь стояла закрытой. Вслед за тем местная власть зарегистрировала Рождество-Богородицкую церковь за обновленцами целиком.

После захвата обновленцами Рождество-Богородицкой церкви архиепископ Фаддей (Успенский) перенес свою кафедру в Знаменскую церковь.

Но и этот храм удержался за православными всего лишь одну неделю. Архиепископ Фаддей назначил в нем богослужение в одно из воскресений, а накануне явился к нему староста И. И. Козлов и сообщил, что храм перешел к обновленцам по распоряжению местных властей. Настоятель храма, престарелый протоиерей Дмитрий Фаворский, остался у обновленцев, а священники о. Иоанн Орлов и о. Иоанн Болтинский перешли: один — в Петропавловскую, а второй — в Покровскую церкви.

Захват Знаменской церкви обновленцами произошел так же, как и захват Крестовоздвиженской церкви. В общем-то, методы, избранные обновленцами в этом деле, ничем не отличались от прежних, когда они, чтобы зарегистрировать свои общины, создавали фальсифицированные списки верующих. Единственное, чего не хватало у обновленцев, — «искусных делателей», а если и были, то так уже замарались, что им никто не верил. Тогда и востребованы были свежие силы.

Обновленческий епархиальный совет срочно вызвал из астраханской глубинки священников: о. Николая Котова из села Харабалей и о. Петра Калилейкина из села Икряного. Отцу Петру Калилейкину поручили собрать подписи для обновленческой группы Крестовозвиженской церкви. И священник тот пошел по домам прихожан Крестовоздвиженской церкви, обманывая их тем, что «если они не подпишутся, храм отдадут обновленцам, так как первый список неправильный, и надо собирать вновь». Прихожане, еще не зная об обновленчестве Калилейкина, доверились ему как духовному лицу и подписались под списком. 22 человека из этих обманутых священником Калилейкиным подали потом заявление с отказом от своих подписей под обновленческим списком. Точно так же действовал и о. Николай Котов по захвату Знаменской церкви. Быстрота и наглость обновленцев способствовала их успеху. Священник Николай Котов даже после того как прояснилась его обновленческая натура, не растерялся и продолжал действовать очень напористо. Входя в дом, он так начинал свою речь: «Ты бабушка, слышала, как ругают живоцерковников. А ведь это несправедливо. Они лучше, чем староцерковники. Чтобы помянуть родственников о здравии или за упокой, тебе надо идти в церковь, подавать записку, платить деньги, а вот мы будем поминать всех бесплатно. Говори, кого записать?» Со слов старушки, составляли длинный список живых и умерших, которых записывали вместе с отчествами и фамилиями (якобы для уважения). Такие списки потом и подавались в административный отдел.

Махинации, совершаемые Калилейкиным и Котовым, были всенародно раскрыты в Петро павловском храме братьями Кочергиными, при их покаянии в грехе обновленческого раскола.

Возмущенные этими действиями обновленческих провокаторов, старосты отобранных у православных людей православных церквей: Киселев, Баринов, Гузик, Коновалов, Григорьев, Осипов и другие — ворвались в кабинет председателя Губисполкома с требованием прекратить поддержку местными властями «живоцерковников». На их требование заведующий административным отделом Терехов вынужден был показать обновленческие списки, состоящие почти сплошь из «мертвых душ». Отец Николай Котов в своей ретивости собирал списки родственников старушек, не обращая внимания на то, кого он записывает. Баринов даже нашел в этих списках свое имя: «Баринов Федор Евдокимович». Несмотря на все эти изобличающие обновленцев факты, местные власти не отказались от своей регистрации обновленческих общин и не возвратили православным храмы.

Обновленцы же, ободренные своими успехами, развернули кампанию по захвату еще двух православных храмов: Петропавловского и Иоанно-Златоустовского. Православная община Петропавловской церкви была зарегистрирована административным отделом еще 16 октября 1923 года. Обновленцам не удалось тогда захватить храм, хотя его настоятель — протоиерей Н. И. Орлов — поддерживал их движение. Но, видимо, о. Николай Орлов перешел к «живоцерковникам» «по нужде», почему и не предпринял никаких попыток к отобранию храма у православных. Мало того: чтобы храм остался за православной общиной, он ушел за штат, продолжая служить только с епископом Анатолием (Соколовым) в других обновленческих храмах. После захвата обновленцами Знаменского храма они снова стали вести подготовку к отобранию Петропавловской церкви. В середине мая 1924 года настоятель храма о. Борис Ветвицкий был вызван в Губисполком, и там ему было сказано, что церковь Знамения предположено обратить в производственное предприятие и в связи с этим обновленцы претендуют на Петропавловский храм. Одновременно с этим продолжалась тяжба с административным отделом православной общины Иоанно-Златоустовской церкви, тянувшаяся еще с ноября 1923 года. При регистрации этой общины административным отделом возникла уже знакомая нам ситуация с переучетом церковных ценностей. 14 ноября 1923 года при переучете особой Губернской комиссией имущества Иоанно-Златоустовской церкви была обнаружена якобы растрата серебряного напрестольного креста и медной купели и найдено 60 серебряных и прочих предметов, не записанных в церковную опись.