Кира Воропаева - Существует ли загробная жизнь? Страница 5

Так представители господствующих классов превратили бесцветное царство теней в веселое и богатое место, оглашаемое смехом и звоном бокалов, где продолжаются земные удовольствия, где можно есть и пить безотказно, ласкать сколько угодно самых красивых женщин и т.д. и т. п. Так возник воображаемый рай, доступ в который стал достоянием богатых.

На долю бедняка оставался ад, еще не место пыток и мучений, а просто место печали и скорби. Если это и было возмездие, то возмездие за бедность, за то, что вся жизнь бедняка наполнена заботами о своем существовании, а богам и жрецам уделялось слишком мало внимания и средств.

Разумеется, эта общая картина развития взглядов на загробный мир от их возникновения до появления первых классовых обществ включительно не может быть безоговорочно применена к истории любого народа, не может отразить все своеобразие представлений о загробной жизни, которые коренятся в материальных условиях жизни того или иного общества. Здесь могут иметь место в отклонения и исключения, примером чему являются народы древнейшей культуры человечества — Вавилонии, Египта, Греции, представления которых о загробной жизни резко отличаются как друг от друга, так и от приведенной выше схемы. Взгляды этих народов представляют для нас тем больший интерес, что их литературные памятники уже содержат в себе первые проблески свободомыслия, проявлявшегося в сомнении и даже отрицании какой бы то ни было веры в загробное существование.

Древним вавилонянам «будущая» жизнь рисовалась как обитель страдания и печали. У них имелось представление о «мире мертвых», наполненном отвратительными духами, мучающими души умерших. Духи эти выходят и на землю, прилетая из страшной пустыни с запада, чтоб наслать болезни и смерть на свои жертвы. Боги иногда спускались в подземное царство и выбирались оттуда с большими трудностями. Но человеку нет того спасения, какое есть для бога. Смерть не отпускает его на волю, подкашивает, как былинку, пронзает ножом.

«Поэма о Гильгамеше», наиболее замечательное произведение вавилонской литература II тысячелетия до н.э., в высокохудожественной форме ставит извечный вопрос о смысле жизни и неизбежности смерти, о том, что ждет человека за гробом. Гильгамеш, полулегендарный царь Урука, «на две трети бог, на одну - человек», похоронив любимого друга, томимый печалью и страхом неотвратимой смерти, в тяжелых странствованиях ищет тайну бессмертия. Его предок Ут-Напиштим, который получил от богов великий дар бессмертия, при помощи различных магических приемов пытается добыть для героя вечную жизнь. Он советует Гилыамешу одолеть хотя бы сон — может быть, тогда он одолеет и смерть. Но человеческая природа берет свое, и утомленный походом герой сидя засыпает тяжелым сном. Все оказывается напрасным. Гильгамеш снова чувствует перед собой угрозу неизбежной смерти. Он спрашивает:

Что мне делать, Ут-Напиштим, куда мне пойти?В моей спальне скрывается смерть.

Наконец, Ут-Напиштим открывает ему, что, нырнув на дно океана, Гильгамеш сможет найти растение, дающее, правда, не вечную жизнь, но постоянную молодость. Достав с превеликим трудом траву молодости, Гильгамеш отправляется на родину, решив разделить траву со своим народом. Но случайность губит все. Когда Гильгамеш купался в пруду, подкравшаяся змея похитила чудесное растение. С тех пор змеи сбрасывают кожу и молодеют, а людям суждена старость без обновления.

Опечаленный герой просит у богов последней милости: вызвать с того света хотя бы тень умершего друга. Поэма кончается диалогом между друзьями, в котором тень покойного в самых мрачных красках описывает мир умерших, которые «света не видят, во тьме обитают, пища их — прах и глина».

Смотри! Друг, которого ты обнимал в радости сердца -Черви его пожирают, как истлевший саван.Мое тело, которого ты касался в радости сердца,В пыль и прах превратилось,В прах и тлен, в прах оно превратилось.

Человек бессилен против природы, которая для вавилонян олицетворялась в виде воли богов.

Глубоким пессимизмом проникнуты слова древнего автора, ибо даже знаменитый Гильгамеш, «могучий, великий, мудрый», несмотря на свое божественное происхождение, не может добиться бессмертия. Оно дается только тем, кто, подобно Ут-Напиштиму, выполняет заповеди религии и требования жрецов. В этой мысли отразилась позднейшая идеология жречества, хотя корни поэмы, несомненно, восходят к народному творчеству. Вавилонская литература развивалась под влиянием религиозного мировоззрения, но и в нее проникли сомнения в истинности религиозных догматов, обещавших праведникам в награду бессмертие. В поэме впервые с предельной четкостью и в то же время с большой художественной силой выражена мысль о неизбежности смерти, которой подвластны все люди, даже прославленные герои, готовые на любой подвиг, чтобы преодолеть неминуемую смерть. В конце концов Гильгамеш утешается мыслью о бессмертии славных дел человека, которые навсегда сохранятся в памяти потомства.

И вопрос о смерти и бессмертии, так волновавший человека в древности, решается мужественно и по существу правильно: человек смертен, но бессмертны его дела.

Мыслью о неизбежности смерти проникнуто и другое произведение, которое принято называть «Беседа господина с рабом», в котором вавилонская религиозно-философская поэзия достигла своих вершин.

Вот заключительные сильные слова диалога, в которых выражена главная мысль автора. Разочаровавшись во всем, господин, наконец, восклицает: «Что же теперь хорошо?» Дерзко и насмешливо звучит ответ раба: «Сломать мою шею и шею твою и бросить их в реку — вот это хорошо. Кто столь высок, чтобы взойти на небо, и кто столь велик, чтобы заполнить землю!» Разгневанный господин грозно говорит рабу: «О раб, я хочу тебя убить и заставить тебя идти передо мной». Но в ответ раздается предостережение раба: «Воистину, господин мой только три дня проживет после меня».

Если в Вавилонии мало верили в посмертное существование, зная, что, умерев, человек превращается в прах, в тлен, в ничто, то в древнем Египте вера в загробную жизнь была очень сильна и имела там особое значение. Ни один народ никогда не заботился так о мертвецах и не думал так много о загробном мире, как египтяне. Они не искали бессмертия, подобно жителям Двуречья, так как считали, что обладали им, будучи уверены в том, что смерть есть не уничтожение человека, а лишь переход его в другой мир. Подобные представления рождались под влиянием естественных факторов, прежде всего географической среды. На западном берегу Нила, у песков Ливийской пустыни, где находились египетские кладбища, в условиях жаркого, сухого, климата тело не столько разлагалось, сколько высыхало, и египтянам удавалось предохранять трупы от гниения.

Пышный заупокойный культ мертвых в Египте был, связан с почитанием бога Озириса, представление о котором, как об умирающем и воскресающем боге, отражало ежегодный расцвет и увядание природы.

Из поколения в поколение рассказывали египтяне бесконечно древнюю сказку о борьбе жизни и смерти — миф об Озирисе. Содержание его таково. В Египте некогда правил бог солнца, влаги и растительности Озирис. Но его убил злой брат Сет, который растерзал тело Озириса на 14 кусков и разбросал по всему Египту. Жена Озириса, богиня Изида, после долгих поисков собрала останки мужа, сложила их вместе и воскресила бога. Но Озирис не остался на земле, а сделался царем и судьей в загробном мире.

В мифе об Озирисе отразились представления египтян о смене времен года и вечности постоянно возрождающейся природы: когда все засыхало и гибло от знойных ветров пустынь, это означало, что Озирис убит; оживление природы связывалось с воскресением божества. Египтяне считали, что, как оживает природа, так могут ожить в загробном мире и умершие люди. Озирис победил смерть и ожил. Значит, думали египтяне, могут воскреснуть и обрести бессмертие и верующие в него люди. Эта мысль четко выражена в следующем религиозном тексте:

Как воистину Озирис живет, так живешь и ты.Как воистину он не умирает, так не умираешь и ты.Как воистину он не уничтожается, так не уничтожаешься и ты.

Чувствуя свою зависимость от природы, они думали, что их земная и особенно будущая загробная жизнь целиком зависит от Озириса, бога умирающей и воскресающей природы, бога «вечной» жизни и владыки страны умерших. Царство мертвых — «Аменти», где правит Озирис, по одним легендам, было в далекой блаженной стране Запада, куда вместе с солнцем улетают души умерших, по другим — в подземном мире.

В 125-й главе «Книги мертвых» — религиозно-магических сборников текстов древнего Египта — описывается страшный посмертный суд над душой умершего, отразивший в искаженной форме земной и грозный суд фараона. Озирис восседает на царском троне под балдахином в большом зале правосудия, украшенном огненными языками и большими перьями (перо — символ истины). Позади его сидят 42 судьи-чудовища (по одному от каждой египетской области). Посредине стоят весы справедливости, на которых взвешивают сердце покойника, для того чтобы узнать, вел ли он праведную жизнь. Если человек не нарушал воли фараона и вообще совершил мало грехов, сердце его должно было быть легким, не тяжелее пера (правды), положенного на другую чашу весов. Сердце, по представлениям египтян, было символом души умершего, средоточием его нравственной жизни, вместилищем добродетелей и пороков. Представ перед судом, душа произносит отрицательную исповедь, в которой покойный объявляет себя невиновным в совершении им 42 основных грехов.