Роберт Вашольц - Библия Ветхозаветной Церкви Страница 5

Последняя публичная ратификация совершается после того, как Моисей провел на горе Синай вторые сорок дней и сорок ночей. В результате инцидента с золотым тельцом завет с Богом был нарушен. Но по ходатайству Моисея (Исх. 33), обретшему благоволение в очах Господа, Израиль был помилован. Бог снова будет обитать со Своим народом. Мы видим, что все повторяется и что это стало необходимым вследствие греха, совершенного израильтянами. Моисей снова взошел на гору, чтобы получить от Бога законы и заповеди, начертанные, как и в прошлый раз, на каменных Скрижалях.

Сопровождалось ли второе восхождение Моисея на гору яркими знамениями богоявления, сказать сложно. В тексте об этом умалчивается. В Исх. 34, в отличие от Исх. 19, о великих знамениях ничего не говорится, но, возможно, в этом и не было необходимости. Ведь в этот раз, когда Моисей спускается с горы, его лицо сияет отблеском славы Божьей. Это сияние видели все: Аарон, старейшины и весь Израиль устрашились вида Моисея и боялись приблизиться к нему, так же как в прошлый раз, когда все общество вострепетало от ужаса богоявления (Исх. 34, 29–35). Моисей утешает их, и далее в тексте говорится, что всякий раз, когда Моисей входил в присутствие Божье, — очевидно, в скинии собрания — лицо Его сияло в присутствии всего Израиля.[34] Это также было видимым подтверждением того, что Слово воистину пришло от Бога.[35]

Позднее эти законы были названы «откровением» и помещены в ковчег завета (Исх. 25,16; 40,20), что является еще одним «фактом каноничности».[36]

Термин «откровение» может использоваться в значении письменного закона, и в данном контексте только это значение имеет смысл. В Ис. 8, 16 слово «откровение» (с несколько иным написанием) равнозначно по смыслу слову «закон» и означает документ, который можно брать или запечатывать.[37] В дальнейшем этот вопрос будет обсуждаться подробнее, а пока только отметим, что хранение Божественных писаний в национальном святилище является одновременно подтверждением и следствием того, что они почитались всем обществом за святыню. Это еще одно указание на то, что Израиль в результате всего виденного и слышанного признал закон Моисеев откровением Божьим.

Глава 2. Пятикнижие и канон

В этой главе мы продолжаем приводить доводы в пользу того, что если есть очевидцы знамений Божьего благоволения к авторам тех или иных писаний, эти писания признаются авторитетными, или каноническими. Повествование о Синае свидетельствует об этом весьма красноречиво (см. предыдущую главу). Пытаться отыскать в Ветхом Завете другие причины признания Израилем библейского канона (внутренний характер закона, служение его составителей, общая тематика, публичное чтение законов в ходе праздников и т. п.) — пустое занятие.[38] Подобные рассуждения не могут дать адекватного объяснения причин, приведших к возникновению ветхозаветного канона. Однако это не значит, что при записывании Божественных откровений боговдохновенные авторы не учитывали множества разных факторов. В этой связи было бы полезно сказать несколько слов о том, каким образом содержание Книги Второзаконие свидетельствует в пользу ее авторитетности, а также объяснить, откуда авторы Второзакония черпали свои сведения. Большую роль здесь играет характер закона, главным образом Десяти Заповедей и книги завета.

Закон — это воплощение власти, авторитета. В широком смысле слова закон имеет вполне однозначное применение: он налагает на всех, кто находится в его юрисдикции, четкие и ясные предписания. Закон практически синонимичен власти, и потому связь между авторитетом и каноном прослеживается весьма четко.[39] Пренебрежение синайскими законами трактовалось как бунт против власти Божьей. Таким образом, Ветхий Завет с самого момента своего зачатия являлся воплощением авторитетной власти. С психологической точки зрения, слово Божье, явившееся в виде закона, само по себе должно было повергнуть израильтян в великий трепет, даже если бы они не испытывали ужас явления Божьего величия на Синае.

Сначала народ израильский услышал возвещение Божьих законов, которые пока ограничивались Десятью Заповедями (Втор. 5, 22). Повеления Божьи были провозглашены в присутствии всего Израиля. После этого им было возвещено, что Бог, пребывавший во мраке, в который Моисей вошел на глазах у всего народа, записал Десять Заповедей на каменных скрижалях, с обеих сторон, как обычно составлялись в те времена соглашения между двумя народами (Исх. 32, 16.16; Втор. 5, 22). Законы эти были начертаны «перстом Божьим» — выражение, придающее этому событию особую значимость .[40]

Законы Божьи были вырезаны в камне. Этот факт сам по себе создает впечатление неизменности и незыблемости Божьих откровений. Как гласит Книга Иова 19, 23–24: «О, если бы записаны были слова мои! Если бы начертаны были они в книге резцом железным с оловом, — на вечное время на камне». Поскольку иудеи могли отречься от своих злых путей не более чем «ефиоплянин (может) переменить кожу свою и барс — пятна свои», Иеремия, преуспевший в изобретении ярких образов для израильского беззакония, изображает грехи избранного народа начертанными железным резцом, алмазным острием на скрижали сердца их вместо закона (Иер. 17, 1). Иудея уже не могла измениться (и потому нуждалась в новом завете). Десять Заповедей также были начертаны на каменных скрижалях, что свидетельствовало об их неизменности. Их стиль, по большей части, доносил ту же идею. Заповеди были написаны в апофатической, аподиктической манере, что является еще одним указанием на то, что Декалог был дан как вечное и неизменное правило для всех народов во все времена. Согласно исследованию Джона Брайта (John Bright), наиболее распространенным способом обозначения вечного запрета, неизменного во все времена, была запретительная частица lо (аl), подобная тем, что использованы в Десяти Заповедях.[41] Заповеди — это категоричный способ утверждения власти.

Большая часть законов, однако, не провозглашалась всему народу устно, и, насколько нам известно, изначально они не были записаны на каменных скрижалях. Когда окончился ритуал заключения завета (Исх. 24, 12–18), Моисей снова взошел на гору. Вместо себя он оставил в стане Аарона и Ора, чтобы они решали все споры в его отсутствие. Слава Господня, подобная огню поедающему, и облако, в которое была погружена гора, были видны всем без исключения. По прошествии шести дней Господь призвал Моисея из облака. Тот взошел на гору и оставался там сорок дней и сорок ночей. Столь долгое отсутствие пророка встревожило все собрание (Исх. 32, 1). Моисей же тем временем получил от Бога наставления в отношении плана постройки святилища и его внутреннего убранства. Позднее автор Послания к Евреям истолкует это так, что Моисей, будучи на горе, видел истинное, небесное святилище, в котором обитает Сам Бог.[42] Это же явствует и из повествования Книги Исход. «И устроят они Мне святилище, и буду обитать посреди их. Все, как Я показываю тебе, и образец скинии и образец всех сосудов ее; так и сделайте».[43] На горе Моисей узрел в истинном виде то, что Израиль впоследствии будет почитать с помощью символов и образов — золота, серебра, дерева ситтим, бронзы, виссона, козьих шкур, драгоценных камней и т. п. Путь к Богу необходимо было изобразить в конкретной форме, чтобы Израиль посредством богослужебных ритуалов мог постичь смысл небесных тайн. Видение Моисея послужило началом так называемых обрядовых законов. Увиденная пророком небесная скиния дала Израилю утвержденный Богом образец устроения земного святилища, священства и особых богослужебных ритуалов, описанных по большей части в Исходе, а также в нескольких главах Книги Левит.[44]

Необходимо также отметить, что законы, полученные Моисеем в результате сорокадневного пребывания на Синае, не несли с собой принципиально новой религиозной символики. Как в настоящее время общепринятые церковные термины, такие как, например, «старейшина», «Крещение», «купель», «кафедра» и т. п., употребляются самыми разными религиозными группами, так и элементы символического изображения небесного святилища, введенные Моисеем — жертвенники, различные виды приношений, фимиам, ефод и т. п. — были широко распространены в древнем мире и хорошо известны языческим народам, окружавшим Израиль. Впрочем, каждая религиозная группа придает богословским терминам свой смысл и вкладывает в них собственное богословское содержание. Культовые термины, употребляемые в Израиле, использовались также в Угарите, древнеханаанском городе, расположенном в Леванте. Хананеи, так же как израильтяне, пользовались такими терминами как «мирная жертва», «всесожжение», «хлебное приношение». Однако не заметить разницы между религиозной системой израильтян и ханаанскими культами почти невозможно. Пятикнижие действительно запрещает использование некоторых религиозных символов, таких как, например, изображения Астарты, в силу того, что они слишком конкретны (и, возможно, даже непристойны) и несут в себе нежелательную религиозную коннотацию. И все же Моисей при описании увиденной им небесной реальности прибегнул к общепринятой культовой символике древнего Востока и сделал это без особых колебаний. При этом он воспользовался лишь теми символами, которые лучше всего отражали увиденные им духовные истины.