Константин Преображенский - КГБ в русской эмиграции Страница 53

В 1970 году священник Австралийско-Новозеландской епархии Зарубежной Церкви Владимир Евсюков стал случайным свидетелем некоей операции советской разведки в таможне австралийского города Мельбурна. Отец Владимир подрабатывал там в свободное от церковных служб время: ведь многим священникам из бедных приходов Зарубежной Церкви приходилось искать дополнительного заработка.

Будь он профессиональным контрразведчиком, он бы немедленно доложил куда надо, а для остальных бы держал язык за зубами. Но о. Владимир был просто священником и потому рассказал об увиденном многим свом собратьям и даже епископу, и только после этого поехал в полицию.

Но агентурная сеть КГБ сработала быстро, и автомобиль о. Владимира Евсюкова был протаранен машиной. После чего её шофёр подошёл к о. Владимиру, который был ещё жив, и проделал над ним какие-то манипуляции. Отца Владимира нашли с рукой, протянутой к образку Бл. Ксении. Ни эту машину, ни его шофёра австралийская полиция так и не нашла. Думаю, что это был один из советских разведчиков-нелегалов, офицер управления «С» Первого Главного Управления КГБ. Кто знает, может быть, я там и встречал его потом на праздничных собраниях...

Тогда же, в семидесятые годы, убийцы из КГБ гнались по улицам за дьяконом кафедрального собора Воскресения Христова в Буэнос-Айресе о. Петром Голофаевым. Родившийся в 1921 году в Донбассе в семье репрессированного предпринимателя, он был потомком царского генерала Голофаева, в подчинении которого находился М. Ю. Лермонтов. Убеждённый антисоветчик, Пётр Кириллович в годы Второй Мировой войны создал вооруженный отряд для борьбы с коммунизмом, «Охотничью команду», который потом отступил с германской армией и влился в 5-й полк Русского Корпуса генерала Штейфона.

Дьякон Голофаев знал, что на «социалистической родине» он приговорён к расстрелу, и потому всегда был настороже. Он сразу распознал по одежде советских убийц в аргентинской толпе и вырвался и убежал от них, после того, как они зажали его в кольцо при выходе из автобуса. Ему удалось спастись, но вернувшись домой, он нашёл в складках своего кожаного пальто отравленную иголку.

В 1975 году в Голландии умер епископ МП Дионисий Роттердамский. Незадолго до своей кончины он собрал голландских журналистов и сообщил им, что покидает МП и переходит в Зарубежную Церковь. Поводом послужили публичные заявления советского патриарха Пимена о том, что в СССР людей не преследуют за веру.

К его смерти имел странное отношение митрополит Сурожский Антоний (Блюм), в быту интеллигентнейший и обаятельнейший человек. В годы Второй Мировой войны он сражался в рядах французских партизан - «маки», подчинявшихся французской компартии и НКВД. В конце войны советские разведчики вошли с ним в контакт и посоветовали основать патриархийный приход в Лондоне, чтобы по материалам исповедей сообщать в НКВД о настроениях белой эмиграции. Будущий митрополит Блюм согласился и очень скоро был произведен в епископы Московской Патриархии.

Об этом случае рассказал мне известный английский церковный писатель Владимир Мосс. Незадолго до смерти епископа Дионисия Роттердамского митрополит Антоний сообщил жене Владимира Мосса Ольге, что вынужден отъехать в Голландию, чтобы наказать епископа Дионисия за то, что он вызывал серьёзный кризис в Церкви.

А через несколько дней и сама Ольга Мосс оказалась в Голландии и даже встретилась с келейником епископа Дионисия о. Арсением. Тот в слезах рассказал ей, что оставил владыку всего на несколько часов одного после литургии, чтобы пойти в гости к её родителям, а возвратившись, нашёл его мёртвым.

—А знаете ли вы, что епископа Дионисия тогда посетил митрополит Антоний? - поинтересовалась Ольга Мосс.

—Понятия не имел! - в ужасе признался о. Арсений.

Митрополит Антоний Сурожский был профессиональным хирургом. Одному Богу известно, как он использовал своё мастерство над епископом Дионисием Роттердамским. Но то, что этот интеллигентнейший человек был также и боевиком КГБ, утверждать можно.

Однако самым громким событием такого рода стало убийство предстоятеля Зарубежной Церкви митрополита Филарета в 1985 году. Убеждённый антикоммунист и антисоветчик, непримиримый противник какого-либо сближения с красной советской церковью, он был у КГБ костью в горле.

Судите сами, сколь пророческими оказались его слова об МП, звучащие из далёкого 1980 года: «Но не истинное православие распространяется там. Там русскому народу под видом православия преподносится булгаковщина, бердяевщина и прочая белиберда евлогианского раскола; там пышно расцветают секты - баптизм и проч. Официальная Церковь проповедует сотрудничество с богоборческой властью, всячески её восхваляя. Истинная Православная Церковь ушла в катакомбы - скрыта от народных масс... Это ли «возрождение Православия»?

Вышеприведенные слова взяты из письма митрополита Филарета о. Виктору Потапову, нынешнему настоятелю Свято-Иоанно-Предтеченского собора в Вашингтоне и главному локомотиву перехода Зарубежной Церкви под власть Москвы. Тогда, в застойном и мрачном 1980 году, о. Виктор Потапов заявил, что Россия воскрешается из мёртвых и в ней возрождается православие. В тот год я уже занимал солидный пост в КГБ и отлично знал, что православие находится под нашим жёстким контролем и ни о каком возрождении его не может быть и речи. Советская действительность не давала фактов, которые могли бы подвигнуть о. Виктора к такому выводу. Подобный вывод мог быть только внушён ему советскими товарищами-коммунистами. Да, именно ими, поскольку не коммунистов за границу не выпускали, хотя об этом сейчас не принято вспоминать. Значит, советские коммунисты уже тогда работали с о. Виктором. Согласитесь, что более чем за четверть века можно было кое-чего достигнуть.

В этом же письме митрополит Филарет упрекал о. Виктора за то, что он стал поминать на великом входе одного из советских архиереев. Его имя мне неизвестно, но этот архиерей наверняка был агентом КГБ, как и все остальные его коллеги, а может быть, и членом КПСС, потому что верхушка Патриархии имела партийные билеты.

Митрополит Филарет категорически запрещал не только молитвенное общение с советской церковью, но даже и бытовые контакты с «советчиками». Он, как и сменивший его на посту Предстоятеля митрополит Виталий, возражали против несанкционированных поездок о. Виктора Потапова в СССР в качестве корреспондента «Голоса Америки» и даже, как говорят, собирались отдавать его под церковный суд.

Обоим митрополитам не откажешь в прозорливости. Ведь по прибытии в СССР о. Виктор всецело попадал в распоряжение только одного ведомства, которому разрешалось иметь дело с представителями «антисоветского эмигрантского центра», как именовали в СССР Зарубежную Церковь. Для всех остальных граждан СССР такое общение было опасным.

Именовалось это ведомство, как ни крути, Комитетом Государственной Безопасности, а вовсе не Московской Патриархией и не Интуристом. Не только иерархи МП, с которыми общался о. Виктор, были из КГБ, но и горничные, и шофёры, а также те, кто не попадался о. Виктору на глаза: офицеры службы наружного наблюдения, отслеживавшие каждый его шаг, телефонистки ОТУ (оперативно-технического управления КГБ), подслушивавшие его телефонные разговоры, молодые ухмыляющиеся офицеры этого же управления, наблюдавшие за о. Виктором через глазок в потолке его гостиничного номера (на языке КГБ это называется мероприятием «О»). А если прибавить к этому офицеров на Лубянке, ведших его досье, и начальников, накладывавших на него резолюции и сообщавших Андропову, то становится ясным, что каждый приезд о. Виктора в Советский Союз обеспечивал работой множество «бойцов невидимого фронта». Сейчас его досье уже занимает несколько книжных шкафов. Интересно, каков псевдоним о. Виктора в КГБ?

А он есть, поскольку настоящую фамилию объекта оперативной разработки использовать запрещалось. Уверен я также и в том, что этот псевдоним издевательски- презрителен и находится на грани приличия, чтобы начальнику ещё до чтения дела оперативной разработки было ясно, о каком человеке в нём идёт речь.

На каждого эмигранта-антисоветчика, прибывавшего в СССР, заводили дело оперативной разработки. Оно заводится только на врагов государства. На тех, кто подозревается во враждебности, заводится более мягкое дело оперативной проверки. Его ещё можно закрыть.

Но дело оперативной разработки - вторая и последняя стадия интереса КГБ к человеку. Оно может закончиться только вербовкой или арестом. Да, и закрытием тоже, но тогда его авторам грозит нагоняй. КГБ вовсе не собирался пассивно наблюдать за о. Виктором в течение 25 лет: ведь нужно же когда-то и получать ордена? В его разработке наверняка участвовали и Первое Главное Управление КГБ (разведка), и Второе (контрразведка) и Пятое (борьба с религией). Каждому хотелось заполучить жирного американского цыплёнка.