Михаил Скабалланович - Толковый Типикон. Часть I Страница 55

Прп. Антоний дважды отправлял изгнанного из киновии монаха в ту же киновию и этим вынудил принять его обратно [449].

«Некогда в Скиту брат впал в грех. Братия, собравшись (Скит, как мы видели, управлялся собранием братий), послали за аввою (отшельником) Моисеем, но он не хотел идти. Тогда послал к нему пресвитер с такими словами: иди, тебя ожидает собрание. авва, встав, взял худую корзину, наполнил ее песком, и так пошел. Братия, вышедши к нему на встречу, спрашивают его: что это значит, отец» Старец отвечал им: это грехи мои сыплются позади меня, но я не вижу их, а пришел теперь судить чужие грехи. Братия, услышав это, ничего не стали говорить (согрешившему) брату, но простили его» [450].

Подобное сделал в Скиту по поведу такого же судебного собрания братий авва Пиор: носил по монастырю полную суму песку на плечах в знак своих грехов и немного песку в корзине пред собою в знак грехов павшего брата [451].

«Жил в киновии один отшельник, по имени Тимофей. До настоятеля дошел слух, что один брат подвергся искушению, и он спросил Тимофея: что делать с падшим братом? Отшельник присоветовал выгнать его. Когда же выгнали брата, искушение, бывшее с ним, постигло и Тимофея» [452].

Неудивительно, что у прп. Пахомия в виду такого расхождения принятых им начал для своего общежития с общеподвижнической практикой иногда являлось сомнение в правильности их, но вот как оно было разрешено одним из столпов отшельничества. Прп. Макарий Александрийский (пресвитер Келий) «пришел к авве Пахомию Тавенисиотскому. Пахомий спросил его Если братия не соблюдают порядка, хорошо ли учить их? Авва Макарий отвечал ему: Учи и строго суди своих подчиненных, а из посторонних не суди никого» [453]. Дело Пахомия, по преданию, получило одобрение — уже после смерти его — и от главы отшельничества, {с. 205} прп. Антония [454]. Посетившим его тавеннисиотам прп. Антоний говорил о Пахомии: «Пахомий сослужил Господу великую службу, соединяя все эти полчища и подчиняя из одному правилу в деле служения Господу. До него одни человек, по имени Аут, начинал это служение, но как его намерение исходило не из глубины сердца, то он не получил этой благодати» [455]. Строй жизни в Пахомиевом монастыре, как ни разнился он от других монастырей тогдашнего Египта, отвечал запросам действительности. Он приноровлен был, так сказать, к среднему человеку посредственных нравственных сил. Когда в Тавенниси инкогнито поступил в число братий при прп. Пахомии же прп. Макарий Александрийский (из Келий), он сразу же так превзошел всех подвигами, что братия стали роптать на настоятеля за прием его в монастырь: «откуда ты привел к нам сего бесплотного человека на осуждение нашу? или его изгони отсюда, или все мы, да будет тебе известно, сегодня же оставим тебя» [456].

Устав, данный Ангелом

Неудивительно, что важность и необычность предпринятого Пахомием требовала небесной санкции для его дела; отсюда предание, что устав для Тавеннисиотского монастыря дан прп. Пахомию Ангелом на медной доске [457]; предание приводится в Лавсаике, у Созомена (в краткой передаче), латинской редакции жития Пахомия — у Дионисия Младшего (VI в.), арабской редакции жития [458] — всюду с небольшими вариантами в правилах. Приводит этот устав по Лавсаику с указанием более существенных вариантов в других памятниках.

«Позволяй каждому есть и пить по потребности; назначай им труды, соразмерные с силами каждого; не возбраняй ни поститься, ни есть; труды тяжелые возлагай на тех, которые крепче силами и больше едят, а малые и легкие назначай слабым, которые не привыкли к подвижничеству [459]. {с. 206} Кельи устрой отдельные в одном здании [460], и в каждой келье пусть живут по три. Пища пусть предлагается для всех в одном месте [461]. Спать не должны они лежа, но пусть устроят себе седалища с отлогими спинками [462] и спят на них сидя, постлавши постель свою. На ночь они должны оставаться в льняных левитонах и препоясанные; у каждого должна быть белая козья милоть (μηλωτὴ αἰγία) [463]; без нее не должны они ни есть, ни спать. Но к принятию Таин Христовых по субботам и воскресениям [464] да приступают только с кукулем, развязав пояс [465] и снявши милоть. А кукули Ангел назначил им без подвязок, как у детей [466], и на них приказал положить изображение пурпурового креста [467]. — Братию он повелел разделить на 24 чина по числу 24 букв, так чтобы каждый чин означался греческими буквами от альфы и виты по порядку до омеги; чтобы когда архимандриту нужно будет спросить или узнать о ком-либо из столько многих братий, они спрашивал бы у своего помощника: в каком состоянии находится чин альфы или чин виты, — отнеси благословение чину ро [468]. Наименование каждой буквы уже само собою указывало бы на означаемый ею чин. Иноками, более других простым и незлобивым, продолжал Ангел, дай имя йоты (ι), а непокорных и крутых нравом отметь буквою кси (ξ) [469], выражая таким образом самою формою буквы свойство наклонностей, нравов и жизни каждого. Знаки сии будут понятны только духовным [470]. {с. 207} На доске было написано еще, что ежели придет странник из другого монастыря, где живут по другому уставу (ἄλλον ἔχοντος τύπον), он не должен ни есть ни пить вместе с ними, даже не входить в монастырь, исключая того случая, когда он будет найден на дороге [471]. А однажды вошедшего, чтобы остаться с ними навсегда [472], к высшим подвигам (εἰς ἀγῶνα ἀδύτων) [473] прежде трех лет не допускай, только после трех лет, когда совершит он тяжкие работы [474], пусть вступит на это поприще. За трапезою головы у всех должны быть покрыты кукулем, чтобы одни брат не видал, как есть другой. Не должно также разговаривать во время трапезы, ни смотреть по сторонами, а только на стол и на блюдо [475]. Ангел положил (ἐτύπωσε) совершать монахам в продолжение всякого дня (διὰ πάσιρ τῆς ἡμέρας) 12 молитв (εὐχὰς) и на вечерни (ἐν τῷ λυχνικῷ) 12, и на всенощных (ἐν ταῖς παννοχίσι) 12, и в девятый час (καὶ ἐννάτην ὥραν) три. Когда братии рассудиться прийти на трапезу в большом числе (ὅτε δε δοκεῖ τὸ πλῆθος ἐσθίειν), то каждый чин пред совершением молитвы должен петь псалом (ἑτάστῳ τάγματι καθ᾽ ἑκάστην ψαλμὸν προᾴδεσθαι ἐτύπωσεν) [476]. Когда же великий Пахомий сказал на это, что молитв мало, Ангел говорит ему: я положил столько для того, чтобы и слабые удобно, без отягощения, могли выполнять правило (τὸν κανόνα) [477], совершенные же не имеют нужды в уставе (νομοθεσίας), ибо, пребывая наедине в келье, они всю жизнь свою проводят в созерцании Бога [478]. Устав я дал тем, у которых ум еще не зрел, чтобы они, хотя как непокорные рабы по страху к господину выполняя общее правило жизни (τὴν σύνταξις τῆς πολιτείας), достигали свободы духа».

{с. 208}

Можно, конечно, заподозривать не только отдельные подробности в дошедших до нас известиях об этом уставе и обстоятельствах его появления, но и самое происхождение его от прп. Пахомия. Но если должна была появиться когда-либо запись иноческого устава, то первая такого рода запись на могла быть ни проще настоящих «правил», ни целесообразнее их. Они регулируют все важнейшие стороны монастырской жизни (пища, сон, одежда, прием в монастырь, управление им), но ограничиваются о каждой из них самыми общими и принципиальными указаниями, приноровляя выработанную отшельничеством подвижническую практику к самым слабым силам [479] (тогдашним!) и кладя основы для выработки внешней стороны монастырской жизни. Этой последней касаются правила об одежде, которая получает здесь уже очень сложный состав, характер и символику, — затем правило о поведении за трапезою.

Особенно важно из этих правил внешнего монастырского общежития, почему и поставлено в заключении, правило о числе молитв (внутренняя сторона молитвы, конечно, стоит выше каких-либо уставов). Здесь важно прежде всего то, что молитва приурочивается к тем часам суток, которые в миру освящались общественным богослужение; при этом прямо указывается, что молитва должна заменять церковные службы 9-го часа, вечерни и панихиды; под последней, очевидно, разумеется утреня, не только начинавшаяся задолго до рассвета, иногда в полночь, но и оканчивавшаяся с рассветом. Дневные же молитвы в этом уставе, очевидно, заменяют все прочие церковные службы, т. е. часы 3, 6 и литургию; возможно, что в Египте, как и в Иерусалиме [480], 3 час совершался только в Четыредесятницу, а 6-й не совершался в воскресенье, заменяясь литургией; в виду такой неустойчивости дневных служб. Они и обобщены в уставе под общим именем «дневных молитв», тогда как остальные службы поименованы раздельно. Характерно в уставе число 12 для каждого ряда молитв (исключая 9 часа, для которого, как службы более краткой и второстепенной, назначается только 3 молитвы) [481]. Мы видели, что это число было наиболее принятым числом в молитвенном правиле и отшельников. — Трудно что-нибудь с уверенностью сказать о характере и содержании этих молитв. По свидетельству прп. Иоанна {с.. 209} Кассиана, наблюдавшего жизнь египетских монастырей, впрочем, спустя десятки лет после Пахомия, богослужение там состояло в пении псалмов одним из братий, по очереди, с присоединением к каждому пропетому псалму тайной (про себя) молитвы и земного поклона [482]. Возможно, что такой состав имели и те «молитвы», определенное число которых назначает прп. Пахомий для каждой из суточных служб. Думать так можно как в виду широкого употребления Псалтири в тогдашнем монашестве [483], так и в виду определенного указания в уставе прп. Пахомия на такой состав «молитвы» (из псалма и собственно молитвы) пред трапезой [484]. В таком случае богослужение в Пахомиевых монастырях имело бы тот вид «пения 12 псалмов», какой ныне констатирован у отшельников и о котором, как свыше указанном для монахов, говорит прп. Кассиан [485]. Итак, устав прп. Пахомия взамен церковных служб, которые были недоступны для иноков, обязанных безвыходно пребывать в монастыре без пресвитера [486], вводить особые службы, более однообразные, но, конечно, не менее продолжительные. Если эти службы могли казаться небольшими («молитв мало», возражает Пахомий Ангелу), то по сравнению лишь с молитвенным правилом отшельников, включавшим в себе (для одного раза, в один прием) всю Псалтирь да еще несколько книг Св. Писания (например, «двух больших пророков») [487].