Дионисий Ареопагит - Сочинения (с толкованием Максима Исповедника) Страница 58

И говорил Карп, что, глядя вниз, он радовался, а наверх не обращал внимания, только досадовал и испытывал нетерпение оттого, что те двое еще не упали, и на деле часто их, ослабевших, старался столкнуть, и огорчался Оттого, что не мог этого сделать, и проклинал их. И опять он поднял глаза, чтобы вновь увидеть, как и прежде, небо, и увидел, что Иисус, глядя на происходящее, сжалился, встал с пренебесного престола, сошел к тем мужам и подал им добрую руку[1649], и ангелы с Ним вместе их восприняли, поддерживая их с других сторон. И сказал Иисус Карпу: «Бей теперь Меня уже занесенной рукой[1650]. Я ведь снова готов пострадать за спасаемых людей; Мне ведь тоже хочется, чтобы другие[1651] люди не согрешали. Однако же смотри, не кажется ли тебе, что пребывание в пропасти со змеями хорошо бы заменить пребыванием с Богом и добрыми и человеколюбивыми[1652] ангелами?»

Вот что выслушав, я верю, что это на самом деле было.

Послание 9. Титу иерарху[1653] [вопросившему посланием, что такое дом Премудрости, что — чаша и что еда ее и питие]

1. Я не знаю, о добрый Тит, ушел ли священный Тимофей, не услышав чего — нибудь о богословских символах. Но в «Символическом богословии»[1654] мы хорошо растолковали ему все кажущееся многим диковинным в Речениях о Боге. Ведь нелепость страшную внушают[1655] несовершенным душой людям неизреченной премудрости отцы, когда некими сокровенными и дерзновенными гаданиями открывают божественную и таинственную, недоступную для скверных истину.

Потому — то и не верят многие из нас словам о божественных таинствах: ибо мы воспринимаем их только через приращенные к ним доступные чувствам символы. Подобает же и раскрытыми, сами по себе, обнаженными и чистыми видеть их. Только так ведь их видя, мы сможем почтить[1656] «Источник жизни» (Пс. 35:10), созерцая его в Себя Самого изливающимся и Самим по Себе стоящим, и некую единую Силу, простую, самодвижущуюся, неоскудевающую в Себе, но являющуюся ведением всех ведений и всегда через. Себя Себя созерцающую.

Подобает, подумалось нам, чтобы мы ему и другим раскрыли, по мере возможности, различные виды применяемой к Богу символической священнообразности. Ибо то, что вне ее[1657], исполнено столь невероятным и бредовым вымыслом! Например, применительно к сверхсущественному богорождению измышлена Божья утроба, телесно[1658] Бога родившая; написано о слове, в воздух испускаемом из изрыгающего его мужеского сердца, и о духе, из уст выдыхаемом; и утробы ι богородящие, носящие Сына Божия, воспеты перед нами как приличествовало бы телесным; или в образе сада представлены некие деревья, побеги, ростки, цветы и корни; или — извергающиеся источники вод[1659]; или светорождения, производящие воссияния; и некие иные изъяснительные священнописания сверхсущественных богословий. Для обозначения же умных[1660] Божиих промыслов, дарований, проявлений, сил, свойств, жребиев, обителей, исхождений, разделений и соединений, — человеческий образ и многообразие диких зверей и других животных, и растений, и камней кругом к Богу поналеплено; и выдумано, что женские украшения и оружие варварского производства Им на Себя надеты; и глина и плавильня, словно ремесленнику, приданы Ему; и лошади, и колесницы, и троны подставлены; и некие пиршества [1661] изысканные приготовлены; и что Он пьет и упивается, и что спит и в похмелье бывает, понавыдумано.

Что и говорить о гневе, скорби, о различных клятвах, раскаяниях, проклятиях, злобствованиях, о многообразных и запутанных [1662] выдумках с целью нарушить обещания, о гигантомахии, по книге Бытия, согласно которой, говорят они, устраивают из страха заговоры те сильные мужи; и это поучение для назидания — не во вред кому — то другому, но ради спасения себя выдумщиками; и об этом совете на небесах, устрояемом против обмана и хитрости Ахава (3 Цар. 21); и о свойственной Песни Песней вещественной и блудной многострастности; и обо всех остальных, сколько смелости есть, священных условных знаках боговыражения из числа тайных, выставленных и ставших делимыми из единых и неделимых, образными и многовидными из единых и необразных, коих скрытую красоту если бы кто смог увидеть, нашел бы все таинственным и боговидным и исполненным яркого богословского света.

Да не подумаем, что видимые условные знаки[1663] созданы ради них самих: они ведь прикрывают неизреченное и невидимое для многих знание, — чтобы не стало доступным для непосвященных всесвятое и чтобы открывалось оно только истинным приверженцам благочестия, всякую ребяческую фантазию от того, что касается священных символов, удалившим и способным благодаря простоте ума и свойству умозрительной силы восходить к простой сверхъестественной находящейся выше символов истине.

Однако же и то подобает разуметь, что богословское учение двояко: одно — неизреченно[1664] и таинственно, другое — явленно и постижимо; одно символическое[1665] и ведущее к таинствам, другое философское и аподиктическое; так что в слове соплетено с выразимым невыразимое. Одно убеждает и делает связной[1666] истину говоримого, другое же действует и утверждает в Боге ненаучимыми тайноводствами.

Ведь и при отправлении святейших таинств наши служители, как и служители законного предания[1667],

от боголепных символов[1668] не отказались. Видим также и всесвятейших ангелов через гадания[1669] таинственно открывающими божественное, и Самого Иисуса в притчах богословствующим и преподающим богодейственные таинства с помощью образа трапезы[1670]. И подобало ведь не только, чтобы Святое святых сохранялось недоступным для многих, но чтобы и сама человеческая жизнь[1671], неделимая и одновременно делимая, осиявалась подобающим ей образом божественными знаниями и чтобы бесстрастная часть души[1672] созерцала простые и глубочайшие зрелища из числа богоподобных картин, а страстная по — родственному служила ей и тянулась к божественнейшему, пользуясь заранее подготовленными из формирующих символов образами, поскольку врождены таковые прикрытия и обнаруживают тех, кто и помимо покровов, богословию явному[1673] вняв, созидает в себе некий образ, руководствующий к постижению[1674] названного богословия.

2. И само миротворение всего видимого происходит из невидимого Божия, как говорит и Павел[1675], и истинное Слово. Отчего богословы[1676] и рассматривают одно с точки зрения общества[1677] и закона, другое — с точки зрения очищения и чистоты; одно как человеческое и посредствующее, а другое как сверхмирное и совершающее таинства; одно как идущее от законов явленных, а другое — от неявленных установлений, соответствующих тем или иным священным Писаниям; умам и душам. Ибо не простую историю [1678], но животворное совершенство содержит раз и навсегда предлежащее им Слово.

Надлежит, стало быть, и нам — вопреки общему об этом мнению — обращаться[1679] подобающим священному образом вовнутрь священных символов, а не пренебрегать ими, являющимися следами, оттисками и явными образами невыразимых и поразительных божественных видений. Ибо не только сверхсущественные умственные светы[1680], но й вообще божественное различается по изобразительным символам, как, например, сверхсущественныый Бог называется «огонь», а умопостигаемые Божии Речения — «огненными». К тому же и боговидные чины умопостигаемых и разумных ангелов изображаются во многих различных видах и огненных убранствах. И иначе следует понимать один и тот же образ огня в применении к сверхразумению, Божию, иначе же — к Его умопостигаемым промышлениям,[1681] или словесам, и иначе — применительно к ангелам: в одном случае имеется в виду причина[1682], в другом бытие, в третьем причастие, в иных — иное, что определяется их рассмотрением[1683] и умопостигаемым порядком.

И подобает не смешивать как придется священные символы, но раскрывать их соответственно или причинам, или образам бытия, или силам, или чинам, или достоинствам, каковым они служат проявляющими условными знаками.