Николай Ведерников - Быть священником вчера и сегодня (сборник) Страница 6

Христианские подвижники указывают на то, что добродетели противостоят страстям, им противоборствующим, и призывают христиан не останавливаться на достигнутом, но подвизаться за добродетели даже до смерти (Флп. 2, 8), возрастая в меру полного возраста Христова (Еф. 4, 13). «Воздержный удаляется чревообъедения, нестяжательный – корыстолюбия, безмолвный – многословия, чистый – сладострастия, целомудренный – блуда, умеренный – сребролюбия, кроткий – смущения, смиренномудрый – тщеславия, послушный – спорливости, обличательный – лицемерия; подобным образом и молящийся удаляется безнадежия, произвольно нищий – многостяжания, исповедник – отречения, мученик – идолослужения. Видишь ли, как всякая добродетель, совершаемая до смерти, есть не что иное, как удаление от греха» [52] .

Требования нравственного характера, предъявляемые к священнику, можно разделить на относящиеся ко всем христианам вообще и к пастырю в особенности. Последние – значительно выше, соответственно и наказание за их нарушение – строже.

В древней Церкви, например, за тяжелые грехи миряне несли публичное покаяние с соответствующей епитимьей, а кандидаты в священство лишались права вступления в клир (тяжелыми грехами, по церковным канонам, составленным Святыми Отцами еще в древности, являются убийство, кража, святотатство, немилосердие, блуд, прелюбодеяние, симония) [53] .

Препятствием для вступления на пастырское служение, согласно церковным канонам, бывают и грехи, за которые миряне могут не нести церковного прещения. Это – пьянство, гневливость, дерзость, драчливость, сребролюбие (см. 1 Тим. 3, 3; Тит 1, 7), особенно когда оно выражается в ростовщичестве [54] . Подобное же отношение к указанным порокам пастырей мы находим и в творениях святых аскетов: «Если кому вверено какое-либо служение или управление монастырское, а он проходит оное своекорыстно, то это должно считать преступлением и святотатством, потому что, присваивая себе что-либо и употребляя это для своего успокоения, он как бы с презрением смотрит на тех, которые ничего не имеют, а богаты блаженною нищетою; и через сие не только сам погибает, но и других влечет к погибели» [55] .

Кандидат во священство должен иметь доброе свидетельство от окружающих и заслужить их доброе расположение. Преподобный Нил Синайский рекомендует следующее правило внешнего поведения: «Если брат какой придет к тебе, смири себя во всем пред ним, покажи ему радушие ради Господа и бойся вознестись гордостью» [56] . В письмах паломницы, посещавшей иноческие обители Востока в IV веке, находим свидетельство исполнения аскетами этой заповеди: «Эти святые монахи встретили нас очень радушно и разрешили даже зайти к себе для приветствия. Войдя в их кельи и помолившись с ними, мы приняли от них дары, которыми они милостиво одаривают всех тех, кому оказывают гостеприимство» [57] .

Доброе поведение и безукоризненный личный характер священника способствуют росту авторитета Церкви в глазах окружающих. Однако нужно разделять приветливость и человекоугодие. Преподобный Макарий Египетский пишет, что истинный пастырь, «будучи ревнителем Царства Небесного, должен стремиться к служению ближним с любовью и простотой, по сказанному: служа с усердием, не с видимою только услужливостью, как человекоугодники, но как рабы Христовы (см. Еф. 6, 6–7), отдавая себя тесному пути и узким вратам (см. Мф. 7, 14)» [58] .

Внешним поведением и образом жизни священник должен показывать своей пастве пример, как следует поступать в тех или иных обстоятельствах, а людям нецерковным раскрывать внутреннюю красоту православной веры, высоту человеческого достоинства во Христе. «Ибо душа обыкновенно уподобляется тому, чем бывает занята, – наставляет преподобный Нил Синайский, – и что всегда делает, то и отпечатлевает на себе, тот вид и принимает на себя. Посему и наружность, и одежда, и поступь, и седалище, и пища, и постель – словом сказать, все да будет у тебя доведено до умеренности, а также и речь, и телесное движение, и беседа с ближним да клонятся больше к скромности, а не к надмению. Будь добр и кроток перед братом, незлобив перед противниками, человеколюбив и сострадателен к уничиженным. Будь готов успокоить и утешить больных, посетить всякого человека, когда он в страданиях, трудах, скорбях. Вообще никого не презирай, в разговоре будь приятен, в ответах – ласков, во всем благожелателен, для всех доступен» [59] .

Что касается пастырей-монахов, то их образ жизни и внешнее поведение имеют некоторые особенности, связанные с иноческими обетами нестяжания, безбрачия и послушания.

В памятниках древней монашеской письменности находим замечательные образцы нестяжательности. Вот пример из жизни египетских отцов. «Некий знатный человек пришел в скит из чужих краев с большими деньгами и просил пресвитера, чтобы он раздал их братиям. Сказал пресвитер ему: “Братия не нуждаются”. И когда тот особенно настаивал, он поставил корзину, в которой были золотые монеты, у дверей церкви. И сказал братиям пресвитер: «Кто нуждается – пусть берет». И никто из них не приблизился к ним, иные даже не взглянули на них. Сказал пресвитер тому, кто принес их: “Бог принял от тебя твою милостыню. Иди и раздай ее бедным”. Он же получил тем самым большую духовную пользу и ушел» [60] .

Для мирского же пастыря материальный достаток непредосудителен, напротив, даже поощряется, если служит к пользе ближних. Так, преподобный Нил Синайский пишет некоему пресвитеру Савину: «Господь да распространит и умножит, да прославит и возвеличит дом твой. Бог да соделает его блистательным, да наполнит тысячами благ, да дарует ему известность у всех людей и да сотворит его именитым. Господь да водворится в дому твоем, потому что прибытки твои доставляют успокоение нуждающимся. Плод твой добр, благ и вечен, и от него часто вкушает Спаситель наш Христос. Ибо когда рабы, пребывающие в нужде, едят, тогда Владыка Христос Себе усваивает то, что бывает с Его служителями, Себя признает вкушающим» [61] . Богатство милосердного служит к довольству всех; по слову блаженного Зосимы, «стяжавший утробы щедрот – любовь и сострадание – прежде себя самого радует и пользует, а потом и ближнего» [62] .

Серьезными испытаниями для пастыря-монаха являются административные должности. На этом поприще особенно сложно сохранять обеты послушания, одновременно разумно пользуясь данной властью. Прекрасный образ успешного сочетания, казалось бы, несовместимых качеств дает нам преподобный Макарий Великий в своих поучениях наставникам монахов. Он пишет: «И внешне соблюдайте чин предстоятельства, когда нужно распоряжаясь, повелевая и советуясь с наиболее испытанными из братии, а когда нужно – обличая, запрещая или увещевая кого-нибудь из них по апостольскому совету (см. 2 Тим. 4, 2), дабы под предлогом смирения или кротости и по неведению не случилось бы в монастырях смущения, нарушающего порядок чинопоследования предстоятелей и подчиненных. Внутренне же, в уме считайте себя недостойными рабами всех братий и, как добрые педагоги, попечению которых вверены чада господ, со всем благоволением и страхом Божиим старайтесь направить каждого брата на всякое благое дело, зная, что за такой тяжкий труд ожидает вас у Бога великая и неотъемлемая награда» [63] .

Пастырю-иноку в большей мере, чем мирскому священнику, должны быть присущи скромность и смирение. «Без смирения, хотя бы кто много постился, или удручал себя тяжкими подвигами, или старался исполнить заповеди, – все труды такого тщетны», – утверждает преподобный авва Исаия [64] .

Древняя иноческая письменность в целом представляет образ пастыря-монаха, который должен «не нападать ни на кого, не обижать, не смотреть глазами на злое, не любопытствовать, не слушать чужих речей, не похищать руками, но лучше отдавать, не превозноситься в сердце своем, не пресыщать чрева своего, но во всем поступать с рассуждением» [65] .

Однако основную часть добродетелей, описанных в святоотеческих творениях, можно рассматривать как общие для всех пастырей – как для семейных, так и для монашествующих.

Священный страх пред Богом – первая добродетель иерея. Этот святой страх всегда должен пребывать в глубине его сердца, направлять всю его жизнь. Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин, описывая свои посещения египетских подвижников, передает наставления аввы Херемона о трех степенях страха Божия: первая степень – «страх будущего мучения в геенне или боязнь настоящей строгости законов» – страх рабский [66] .

На второй степени «человек уподобляется уже не рабу, а наемнику; ибо… уверенный в прощении грехов своих, он уже не страшится наказания за них, а, сознавая в себе добрые дела, думает получить за них милостивую награду» [67] .

Однако этот страх пред Богом, связанный с ожиданием справедливого наказания за содеянные грехи или воздаяния за добродетели, не является непреложным стяжанием подвижника. «Ибо у тех, которые находятся в состоянии рабов и наемников, расположение к добру иногда прерывается, то есть когда душа, по причине некоторого охлаждения ее чувства и по причине развлечения мирскими удовольствиями, перестает поражаться страхом геенны или желанием будущих благ» [68] .