Софроний Сахаров - Таинство христианской жизни Страница 6

Но где достоверный признак Божественного в нас действия? По мнению Старца Силуана, любовь к врагам есть непогрешимый критерий. Самое воплощение Сына Единородного есть любовь к врагам (ср.: Ин. 3:16. Рим. 5:6–10). Вся земная жизнь Христа есть любовь к врагам. Всякий истинный дар, свыше сходящий от Отца Светов (ср.: Иак. 1:17), несет в себе любовь, попаляющую всякую ненависть. И это есть, по учению Старца Силуана, истинная вера.

Уверовать во Христа, молиться Отцу, воспринять благодать Духа Святого — значит умом утвердиться в вечности Божественной. Все восприятия человека коренным образом изменяются: духом он в Бытии непреложном, не теряя, однако, самоконтроля в условиях земной жизни. Бешеная свистопляска низменных пороков и разгул злодейских преступлений не могут не потрясать наших душ, и никогда не престающая печаль вселяется в глубину сердец наших. Но молитва за страждущий мир низводит на верующих потоки небесной энергии, препобеждающей смертоносную силу умножающегося греха.

Не мал труд хранить заповеди, но нет иного пути, чтобы Дух Святой благоволил сопребывать человеку. Это Он, Святой Дух, производит в нас сердечные движения, уподобляющие Господу. Вследствие сего те силы мира сего, которые гнали Христа, всегда гнали и будут гнать исполненных Духа Христова верующих, «благочестиво живущих» (см.: 2 Тим. 3:12). Так отражается в судьбах их (верующих) вековой конфликт между Христом и князем мира сего (см.: Ин. 12:31). Подобие Господу в расположении сердца (ср.: Флп. 2:5) делает и судьбы христиан в сем мире до некоторой степени подобными жизни Его на Земле. «Если Меня гнали, будут гнать и вас... и будете ненавидимы всеми за имя Мое» (Ин. 15:20. Мф. 10:22). Высшие ступени «блаженств» — «блаженны изгнанные за правду... блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня; радуйтесь и веселитесь, ибо велика награда ваша на небесах» (Мф. 5:10–12) — суть и последние степени уподобления Христу Человеку и Христу Богу.

Условие, непременное для нашего спасения, — не перестать сознавать нашу недостаточность даже в лучших проявлениях наших: «блаженны нищие духом»... «Так и вы, когда исполните все повеленное вам, говорите: мы рабы ничего не стоящие, потому что сделали, что должны были сделать» (Лк. 17:10). Великий опыт отцов наших показал, что как только мы теряем сие смиренное состояние, как только мы удовлетворены собою, так все последующие восходящие ступени блаженств падают. И, наоборот: когда мы сокрушены сознанием нашей удаленности от совершенств Божиих до отчаяния, тогда в нас начинает действовать благодать, возносящая нас до престола Всевышнего.

Богословие как бытийное познание Бога, как духовное состояние единения с Богом достигается на пути борьбы со страстями, с живущим в нас «законом греха» (ср.: Рим. 7:23). В очищенное сердце легко и обильно проникает Свет, воспаляющий дух любовью к Богу. Сия любовь, святая, есть не что иное, как действие в нас Духа Святого; «действие», включающее человека в саму реальность Божества; и это есть то истинное ведение Бога, которое само в себе есть вечная жизнь (ср.: Ин. 17:3). Последний возможный предел богословия на Земле есть мученичество за Христа. Через отдание себя на смерть за Христа и Евангелие (ср.: Ин. 12:25. Мф. 10:39; 16, 25 и др.) уподобляется человек Самому Богу в кенотической любви, любви «до конца». Мученический «венец» в том, что положивший душу свою по любви к Богу как бы естественно и беспрепятственно шествует к престолу Бога.

Но не только смерть по телу за исповедание имени Его и Евангелия во времена гонений есть мученичество, но и всякая скорбь, подъемлемая христианином за осуществление, за торжество любви Христовой в мире сем. Любить врагов есть мученичество. Сей род любви становится естественным для души через действие в ней дыхания вечности; она парадоксальным образом соединена с ненавистью к самому себе, к своей душе (ср.: Лк. 14:26). Молиться за обижающих и гонящих, благотворить ненавидящим, благословлять проклинающих, не противиться злому... и подобное — равносильно мученичеству (ср.: Мк. 8:31–38).

Божественное бесстрастие не есть покой безразличия к сему ничтожному миру, вечно терзающему нас, как некий «мираж» (обманчивый), недостойный, по существу, никакого внимания. Нет. Сие бесстрастие есть любовь, объемлющая, одновременно носящая в себе и скорбь всего мира, и радость спасения. И это есть наш христианский ПУТЬ, несравненно более богатый и глубокий, чем всякий иной, и единственный приводящий к подлинной Божественной вечности. Во Христе Духом Святым нам открываются ПОСЛЕДНИЕ ИЗМЕРЕНИЯ БЫТИЯ, ПОЛНОТА ИСТИНЫ. Мы не ищем НОВЫХ откровений; пред нами стоит единственная задача: в полноте воспринять дары Духа Святого; совершенно уподобиться Христу Человеку, чтобы быть вечно подобными Ему в Божестве Его.

Слова: «Мир Мой даю вам» (Ин. 14:27) сказаны Христом апостолам за несколько часов до Его смерти на Кресте. Сущность сего Христова мира в том, что Он знает Отца совершенным познанием. И мы если знаем вечную Истину, то все терзания Земли будут происходить для нас как бы на периферии нашего бытия, в то время как внутри нас присутствует свет жизни, истекающей от ведения Истины.

«Мир Мой даю вам». Никакой успех или временное благополучие не может дать нам истинного мира, если мы пребываем в неведении об Истине. Редкие люди обладают духовным мужеством, достаточным для того, чтобы сойти с общего для всех, банального пути. Мужество рождается из непоколебимой веры во Христа Бога: «И сия есть победа, победившая мир, вера наша» (1 Ин. 5:4). Иногда постигающие человека испытания ставят его в положение путника, пред которым неожиданно разверзлась бездна и в то же время нет путей к отступлению. О какой бездне говорим мы? Бездна мрака неведения и отчаяния осужденных на смерть. Чтобы перелететь эту бездну мрака неведения и смерти, нам необходима энергия святого отчаяния. Влекомые неведомою силой, мы бросаемся в неизвестность, призвав имя Господне. И что же? Вместо того чтобы разбиться головою о скрытые во мраке пропасти скалы, является некая невидимая рука, бережливо держащая нас над бездной без всякого вреда. Что значит броситься в пропасть неведомого? Довериться Богу, оставив всякую надежду на силы этого мира, и искать иной жизни, где первое место отдано Христу. «Я крещу вас в воде в покаяние, но Идущий за мною сильнее меня... Он крестит вас Духом Святым и огнем...» (Мф. 3:11), — говорил Иоанн Креститель. Сам же Господь сказал: «Огонь пришел Я низвести на землю, и как желал бы, чтобы он уже возгорелся» (Лк. 12:49). Крещением Духом Святым и огнем, брошенным Христом в сердца уверовавших в Его Божество, монашество вызвано и держится в веках. В писаниях отцов-аскетов первых веков монашества отразилось пламя, нетленное, несозданное, от Бога исходящее. Мы — наследники их: они сохранили заповеди Христа, и мы устремились вслед им. Святой Иоанн Синайский, автор знаменитой «Лествицы», говорит: «Монах есть тот, кто, будучи облечен в вещественное и бренное тело, подражает жизни и состоянию бесплотных... Монах есть всегдашнее понуждение естества... Всем, приступающим к сему... подвигу... должно знать, что они пришли ввергнуться в огонь, если только хотят, чтобы в них вселился невещественный огонь... Исшедший из мира по любви к Богу в самом начале приобретает огонь, который, быв ввержен в вещество, вскоре возжжет сильный пожар» — и так многажды.

«А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас; да будете сынами Отца вашего Небесного... будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5:44, 45, 48). В этих словах Господь открывает нам образ Человека, как он есть в творческом уме Бога от вечности. Через уподобление Сыну удостаиваемся мы сыноположения. Слово сие никак не должно быть умалено в нашем сознания: это слово есть Откровение Бога нам — о нас самих, а также и о Нем, «Умоляю вас поступать достойно звания, в которое вы призваны», — пишет святой Павел к эфесянам (Еф. 4:1). Услышав сие призвание, свыше, с небес нисходящее к нам, мы воспаляемся сердцем. Странное действие его на всего человека: сердце горит от объявшего его нетварного пламени; уму сообщается сила видеть себя в двух планах: как он есть в данном состоянии и каким он мог бы быть. Без узрения нами Божественного о нас замысла, без созерцания явившегося нам Творца в нашей плоти мы не можем предпринять подвиг покаяния. С одной стороны, невыразимая тоска о себе, от такового, какой я есмь, и с другой — влечение к недосягаемо прекрасному облику Единородного Сына Божия, нашего Прообраза.

Я горько плачу о себе самом и вместе торжествую о дарованном мне видении. Безутешен при этом мой плач, но неотступно со мною присутствие Бога Живого. Я разорван внутри: я завишу от мира в существовании своем, но, влекомый к небесному, не могу оставаться среди опустошающей душу людской суеты. Я еще во всем невежда, но жар, что в сердце моем, заставляет искать новых условий жизни. И вот, пришел чудный момент: я вспомнил о существовании особого класса людей — монахов. Слиться с ними становится моей насущной нуждой. Я все в мире ценю и даже люблю; с восторгом смотрю на красоту всего, что окружает меня; однако ничто уже не удовлетворяет меня. Мой ум необъяснимым образом видит мой внутренний ад, мою гадость, мой мрак. И все же воспламененное сердце предвосхищает вечность. Он, ум, не может оторваться от пребывания в молящемся сердце: он отходит от видимого. Даже страсти мои умолкли; я весь странным образом изменялся под действием прежде неведомого мне состояния: молитва овладевала мною с непреоборимой силой.