Андрей Кураев - Второе пришествие апокрифов. Проповедь о «порче» вместо проповеди о Христе. Страница 6

Издатели, считающие себя ультраправославными, не замечают, сколь модернистский текст они пропагандируют. Им нет дела до того, что в святоотеческой традиции запрещено в молитве желать зла кому бы то ни было (даже Арию)[45]. Что авторам подобных текстов до того, что они обогатили церковную традицию невероятным утверждением о том, будто православная монахиня после мученической кончины может пойти во ад!

Не замечают они и того, что вызвавшее их восторг “пророчество” относится к числу очевидно ложных по тому критерию, который предложил прп. Амвросий Оптинский для различения пророчеств истинных и лживых. “Спрашивали старца Амвросия: Случается иногда встречаться с человеком, который верно говорит о прошедшем, предсказывает будущее, и сбывается, а между тем за святого его принять трудно, судя по другим сторонам его жизни. Старец дал такое пояснение: “Верить всем юродивым, блаженным дурочкам и т.п. не следует, хотя бы слова их и сбывались, так как не всякое предсказание от Бога… Отличительное свойство вражеских предсказаний то, что они всегда бывают мрачные, дурные, всегда сулят одни несчастия и всегда приносят одно смущение в душу. Если предсказывает кто-либо из рабов Божиих по внушению Святого Духа, то хотя <и они предупреждают иногда о скорбях, но это сопровождается мирным, покаянным и сокрушенным настроением души”[46].

Не беспокоит их и то, что в этом экзальтированном бреду содержится и крайняя степень осуждения людей, и крайняя хула на Церковь (“Церковь умышленно готовит народ для ада”). Это важный признак, помогающий в духовной оценке возвещаемого учения. Сегодня очень важно иметь ясные, сформулированные, осознанные критерии для “различения духов”. Поскольку всевозможных видений, пророчеств и чудес сейчас более чем достаточно (от Кашпировского и кришнаитов до протестантских харизматов), то ссылка на чудеса и пророчества уже никак не может быть критерием истинности. По крайней мере, для себя я так определил порог, за которым начинается опасное пространство: церковноборческие интонации. По моему убеждению, Христос не будет воевать со Своею Церковью, которую Он стяжал Своею Кровию. Борьба с Церковью, призыв к расколу, к обособлению от Нее это уже явный сигнал тревоги.

Но издатели “Жизни Вечной” в жертву своей диссидентско-раскольнической похоти готовы принести реальную Церковь. Из номера в номер они настраивают читателей против священства: “Большинство духовенства страшно боится таких прозорливых людей, как Пелагия!.. Ведь и Спаситель пошел против священников, обличая их, а они прям зубами скрипели, говорила Пелагия Рязанская”[47]. И значит, дух, которым руководствуются издатели этой газетки, не есть дух Христов. И борьба с их лжепророчествами не есть борьба с крайностями “народного благочестия”, а есть противостояние прелести.

Следовательно, не только можно, но и нужно спорить с подобного рода текстами. Ибо именно в том случае, если церковная власть и церковная мысль будут безнаказанно пропускать подобного рода вещания, то и выйдет огромнейший соблазн для “несмысленных”. И соблазн будет двойным.

Во-первых, соблазн выйдет для православных, которые будут воспитываться на вере в могущество “магов”, в бесобоязни и на беспоповских декларациях.

Во-вторых, соблазн будет для тех десятков тысяч людей, которые оказались в протестантских сектах и которые свое пребывание вне православия оправдывают (и весьма небезосновательно) именно тем, что в Православном быту слишком много откровеннейшего язычества и магизма.

Протестанты убеждены, что православные не умеют поверять стихийные движения слепого религиозного чувства (того чувства, которое и порождает “естественные религии”, сиречь язычество) светом ясных истин Откровения. Своими книгами и лекциями я пробую защитить Православие от протестантских нападок[48]. Значит, для меня полемика с псевдоправославным язычеством не новая тема, а прямое продолжение защиты Православия от протестантизма. Полемика с псевдоправославными апокрифами оказывается просто-напросто необходимой частью миссионерской работы с протестантами. Нельзя вести с протестантами честный диалог, отмечая в их доктринах отклонения от библейских истин, и при этом молчать по поводу искажения Писания в православном быту, а сегодня даже и в литературе. Нельзя обнаруживать сучки в их глазах, при этом не обращая внимания на то, что в своих собственных впору устраивать лесозаготовки…

Постоянный миссионерский аргумент в диспуте с протестантами это призыв сравнивать не грехи тех или иных православных с добродетелями баптистов, а сравнивать и сопоставлять вероучения. Но если оказывается, что книги, продаваемые в храмах и монастырях, выпускаемые церковными издательствами и имеющие соответствующее благословение (и тем самым воспринимаемые как вероучительные), несут в себе откровеннейший заряд оккультизма, то защищать православие становится сложнее. В таких случаях необходимо следовать той тактике, которую предлагал еще в начале века славянофил Ю. Самарин: “Когда крепость готовится встретить осаду, гарнизон начинает с того, что сам налагает руку на предместья: не задумываясь и не давая места неразумной пощаде, он сносит и выжигает все деревянные хижины, всю соломенную гниль, все ненадежное и неустойчивое, все, что снаружи пристроилось к кремлевской стене и чем бы непременно воспользовался бы неприятель для подступа. Пора и нам, такою же добровольною жертвою очистить и спасти на поприще духовного боя вверенную нам твердыню”[49].

Если во времена митрополита Платона разговор о недоброкачественности некоторых церковных книг мог вызвать смущение у “малосмысленных”, то сегодня, напротив, отсутствие такого разговора порождает вполне законное смущение у множества думающих людей: как церковных, так и сочувствующих Православию, как светских, так и прямых протестантов. Апостол Павел ради того, чтобы не быть препятствием для обращения других людей, отказывался от употребления мяса (1 Кор. 8, 13), то есть от действия, которое само по себе вполне безгрешно, но которые выглядело соблазнительным в глазах некоторых собеседников апостола. Нам же ради приближения людей к Церкви и ко Христу тем более надо уметь отказываться от того, что греховно не только в глазах некоторых людей, но и по своей сути, отказываться молчать при виде перемешивания язычества и Православия.

В числе псевдоцерковных книг, на которые надо ставить гриф “Перед прочтением сжечь”, и от которых надо защищать и православный люд, и память тех самых подвижников, которым эти книги посвящаются, на первом месте оказывается наипопулярнейшая книжка “Сказание о житии блаженной старицы Матроны”. Тираж 100 000. Со страниц этой книги подвижница, которая, по мнению Синодальной комиссии по канонизации святых, достойна прославления и почитания как местночтимая святая, предстает, скорее, в качестве колдуньи. Именно распространение такого рода книг хулит память святых, а никак не критика подобного рода апокрифов.

Книжка удачная читая ее, так и слышишь неподдельные разговорные интонации, бабушкины пересуды. В качестве источника по этнографии, по народным верованиям она ценна и незаменима. Но боюсь, что издана она не для этнографов. И читается она скорее как введение в мир Православия. Но Православие, предстающее со страниц этой книжки очень уж странное. На всю книжку в 126 страниц ни одной цитаты из Евангелия. Лишь на последней страничке приведено одно изречение апостола Павла и это единственное место из всей Библии, воспомянутое составителями и рассказчиками.

Даже имя Христово практически отсутствует в этой книжке. Все связывают свои надежды и верования только с Матронушкой. “Умру, ходите ко мне на могилку, я всегда там буду, не ищите никого другого. Не ищите никого, иначе обманетесь”[50]. “Видя все это, я как-то сказала: Матушка, как жалко, что никто из людей не узнает, какие чудеса Богом вы творите, а она мне в ответ:Как это не узнают? Узнают. Ты и напишешь… Цепляйтесь все-все за мою пяточку, и спасетесь, и не отрывайтесь от меня, держитесь крепче[51]. “И вот вижу сон: стою и смотрю, как Матушка облачается в мундир генеральский царских времен с аксельбантами, лентой полосатой через плечо и прикрепляет на груди множество значков, а я спрашиваю: Матушка, что это такое?. Она отвечает: Это регалии мои заслуги перед Богом. Я спрашиваю:А куда же Вы так одеваетесь? А она недовольно: Куда-куда к Самому Богу Саваофу на поклон[52]

Не помню я такой интонации ни у кого из святых древности. Никто не называл себя “столпом России”[53]. Никто не говорил о своих “заслугах”, никто не считал себя последним праведником на земле. Оптинский старец Макарий именно мнение человека о себе самом считал критерием его праведности: “Из одного этого, что странник говорит вам: “В доме вашем стала умножаться благодать”; а вы пишете, что ничего особенного не видите и не понимаете, и угрожает, говоря, что “если не станете его принимать, то смотрите, не потужите, что не будет ходить”, и еще говорит, что “весь град его молитвами держится”, нельзя поверить его святости; нигде не видим в житиях, чтобы святые или праведные сами о себе так проповедовали, а напротив считали себя прах и пепел и недостойными, а благодать Божия действовала чрез них”[54].