Поль Брантон - Путешествие в сакральный Египет Страница 6

Масперо надеялся отыскать у подножия Сфинкса какую-нибудь дверь, которая вела бы в скрытое внутри помещение. Он упорно отказывался верить в то, что у этой уникальной статуи нет никаких доселе не открытых архитектурных секретов. Но никакой двери или хотя бы лазейки он так и не нашел. Тогда он начал задавать себе вопрос: а не лежит ли Сфинкс на какой-нибудь насыпи, под которой и следует искать это скрытое помещение? Однако, масштаб запланированных раскопок явно превышал имевшиеся у него средства, и коль скоро он так и не смог привить американским миллионерам интерес к египтологии, ему пришлось завещать эту работу потомкам.

Седьмая и последняя попытка была предпринята несколько лет назад, когда египетское правительство решило полностью очистить Сфинкса от песка, дабы стали видны скрытые ранее части его основания, лежащие во впадине овальной формы. Землекопы полностью очистили нижнюю часть статуи, в течение долгого времени находившуюся под слоем песка, и убедились, что Сфинкс стоит на мощном скальном основании, выложенном каменными плитами удлиненной формы. Расчищена была и вся территория до защитной стены, а также значительное пространство перед Сфинксом. На поверхность выступили ступени лестницы шириной в сорок футов, ведущей к его подножию. И наконец Сфинкс предстал во всем своем истинном величии. И тогда вокруг него была возведена мощная отвесная стена из бетона, дабы раз и навсегда покончить с наступлением песков. Будем надеяться, что гора из желтых крупинок никогда более не сможет вырасти вокруг Сфинкса и сия достохваль-ная работа землекопов не будет сведена «на нет».

Но не следует слишком строго судить своего врага. Хотя пески пустыни и стремились похоронить под собой статуи и храмы Египта, они в то же время оберегали их, предохраняя от разрушения. Люди, пожалуй, еще не придумали лучшего средства сохранения каменных памятников старины, чем теплый и сухой африканский песок.

Незаметно и, казалось, неохотно бесчисленные звезды начали одна за другой исчезать с небосклона, и я понял, что мое долгое бдение близится к завершению. Я решил прекратить его в тот час, когда на индиговом небе станет уже полностью неразличим мистический парад созвездий, и трепещущий рассвет осенит окружающий мир своим розовым светом.

Воздух стал прохладным, но я чувствовал, что горло мое пересохло.

Я еще раз молча поприветствовал сурового каменного стража древних тайн, который в свете тускнеющих звезд напоминал Молчаливого Наблюдателя, приставленного к нашему миру. Неужели мне и вправду удалось заглянуть в летопись доисторического Египта, и я видел то, что было на самом деле?

Кто осмелится определить точный возраст Сфинкса? Коль скоро даже его атлантическое происхождение трудно оспорить, как можно называть какую-либо точную дату?

И почему ночное видение, столь быстро промелькнувшее при свете звезд перед моим мысленным взором, не может оказаться правдой? Ведь Атлантида вовсе не была простой выдумкой греческих философов, египетских жрецов и американских индейцев: некоторым ученым удалось собрать более сотни различных подтверждений ее существования. Я заметил также, что при создании Сфинкса окружающая его местность никак не могла быть покрыта песком; ибо в противном случае его скальное основание, расположенное как раз у подножия горы, увенчанной пирамидами, тоже было бы занесено песком, что создало бы множество помех для строительства и сделало бы его удачное завершение почти невозможным. Нет, гораздо более вероятно, что статуя была создана еще до того, как в этих местах появились пески, когда Сахара еще была огромным морем, над чьими водами возвышался огромный, но трагически погибший континент Атлантида.

А люди, населявшие доисторический Египет, сотворившие Сфинкса и создавшие самую древнюю в мире цивилизацию, скорее всего, были теми, кому пришлось покинуть Атлантиду, чтобы поселиться на этой тонкой полоске земли, обрамляющей берега Нила[1]. Они успели сделать эго до того, как их обреченный континент погрузился на дно Атлантического океана (катастрофа, высушившая Сахару, превратив ее в пустыню). Ныне разбросанные по поверхности Сахары ракушки, а также окаменелые останки рыб, время от времени находимые в ее песках, доказывают, что раньше она была покрыта водами огромного океана.

Нельзя назвать иначе как грандиозной и захватывающей мысль о том, что Сфинкс являет собой зримую и нерушимую связь между нынешним человечеством и людьми из затерянного мира, неведомыми атлантами.

Но значение этого великого символа оказалось утерянным для нашего мира, и теперь Сфинкс — не более чем курьезная локальная достопримечательность. Любопытно, а что он значил для атлантов?

Ответ на этот вопрос следует искать в тех немногочисленных остатках культуры, что частично сохранилась у народов, чьи истоки могут быть связаны с Атлантидой. Надо изучить вырождающиеся ныне ритуалы таких народов, как инки и майя, ибо они восходят к более глубоким религиозным воззрениям их отдаленных предков. Это изучение позволяет убедиться в том, что самым почитаемым объектом их поклонения был, несомненно, Свет, олицетворяемый Солнцем. Отсюда и те пирамидальные храмы Солнца, что возводились по всей древней Америке. Эти храмы можно считать либо самостоятельными вариантами, либо слегка искаженными копиями храмов, построенных в свое время в Атлантиде.

Лишь после того, как Платон отправился в Египет и поселился там при древнем Университете Гелиополя (где он жил и учился тринадцать лет), всегда осторожные с иностранцами учителя-жрецы оказали молодому и искреннему греческому искателю честь, приобщив его к тому знанию, что хранилось в их тайных, скрытых от посторонних глаз анналах. И, помимо всех прочих открытых ему вещей, Платону было сказано, что в центре Атлантиды стояла огромная пирамида с плоской вершиной, и на этой вершине было построено главное святилище континента — храм Солнца.

Уплывшие в Египет беженцы принесли с собой свою религию и потому начали возводить аналогичного вида храмы. Таким образом, в огромных наклонных пилонах и в пирамидальных гробницах Египта мы можем видеть черты того самого атлантического наследия. Да и Солнце всегда занимало первое место в пантеоне египетских божеств.

И еще одно качество перенесли из-за моря эти люди — предрасположенность к строительству гигантских статуй, любовь к каменным колоссам. И теперь, глядя на полуразрушенные массивные (несомненно атлантического происхождения) храмы Мексики, Перу и Юкатана, сложенные из каменных блоков немыслимых размеров, с ювелирной точностью подогнанных друг к другу, без труда можно обнаружить их явное сходство с архитектурой Древнего Египта: те же циклопические фигуры и похожие друг на друга храмы, — все указывает на общность их истоков.

Каменные человеческие фигуры, найденные капитаном Куком на острове Пасхи — уединенном, заброшенном, покрытом горами осколке затонувшего континента — достигают всего лишь двадцати семи футов в высоту (это меньше, чем одна треть от высоты Сфинкса), но и их создатели имеют общих предков с архитекторами Древнего Египта.

Теперь назначение Сфинкса становится немного понятнее. Египетские атланты хотели создать главную статую своей новой страны, самый грандиозный памятный знак своего пребывания на этой земле и посвятить его своему богу Света, — Солнцу. И где-то неподалеку они должны были возвести главный храм, посвященный этому богу, подобный главному храму их прежней родины.

Сфинкс был почитаемым каменным идолом расы, считавшей свет самой близкой к Богу субстанцией в этом грубом материальном мире. Свет — это самый тонкий, самый неуловимый объект, который человек способен воспринимать с помощью пяти своих чувств. Это самый эфирный из известных ему видов материи. Это и самый эфирный элемент, известный науке, и даже различные невидимые лучи, обнаруженные ею, суть не более, чем разновидности все того же света, только частота их колебаний лежит за пределами диапазона, воспринимаемого сетчаткой нашего глаза. Также и в Книге Бытия говорится, что сначала был создан Свет — элемент, без которого невозможно было дальнейшее творение. «Дух Божий носился над водою, — писал воспитанный египтянами Моисей. — И сказал Бог: да будет свет. И стал свет». И дело не только в этом. Можно вспомнить еще и тот божественный свет, что восстает из глубин души, когда человек обращает к Богу свои сердце и разум; свет в этом плане служит еще и настойчивым напоминанием о том божественном озарении, что может исподволь прийти к человеку даже посреди самого беспросветного отчаяния. Инстинктивно обращая свое лицо к Солнцу, человек, таким образом, обращается к телу своего Творца.