Алексей Сидоров - Древнехристианский аскетизм и зарождение монашества Страница 64

283

Следует отметить, что блаж. Иероним вообще был склонен к крайностям. К ним его влекли не только горячность темперамента и переменчивость нрава, но и поэтичность натуры, одаренной богатым воображением. Эти черты характера блаж. Иеронима проявились в его конфликте с Руфином, в результате которого бывшие друзья и единомышленники стали заклятыми врагами, о чем с грустью сетовал блаж. Августин в одном из своих посланий. Впрочем, данный конфликт подготавливался исподволь: блаж. Иероним и Руфин сдружились в молодости, когда душевная организация бывает гибкой и эластичной, но затем их пути стали расходиться. Руфин окормлялся у египетских (главным образом, нитрийских) подвижников и прошел школу богословской науки у знаменитого александрийского экзегета Дидима Слепца, а затем первый прибыл в Иерусалим, где, как говорилось, основал вместе с Меланией Старшей обители. Блаж. Иероним же подвизался первоначально в сирийской пустыне, а богословию обучался в Антиохии у Аполлинария Лаодикийского и в Константинополе у св. Григория Богослова. Когда блаж. Иероним, сопутствуемый давней подругой своей римской аристократкой Павлой, известной глубокой приверженностью аскетическим идеалам, а также многими другими лицами, прибыл в Иерусалим зимой 385–386 г. с намерением устроить здесь монастырь, он увидел, что «место занято». Иерониму и его сподвижникам пришлось довольствоваться Вифлеемом, что ранило и задело честолюбие Иеронима. Вследствие этого возникли напряженные отношения между ним и Павлой, с одной стороны, и Руфином и св. Меланией — с другой. Эта напряженность стала все более усиливаться по причине участия блаж. Иеронима в «антиохийской схизме», его ориентацией на св. Епифания Кипрского, довольно бесцеременно вторгавшегося на «каноническую территорию» Иерусалимской епархии, и пр. обстоятельствами. Наконец, напряженность разрешилась в конфликт во время т. н. «оригенистских споров», являющих собой типичный пример церковного искушения. Подробно см. вступительную статью к изданию: Saint Jeröme. Apologie contre Rutin. Ed. par P. Lardet// Sources chretiennes, N 303. Paris, 1983, p. 1–131.

284

Творения блаженнаго Иеронима Стридонскаго, ч. 2. Киев, 1894, с. 16.

285

Там же, с. 17–18.

286

Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина. Казань, 1902, с. 26.

287

См.: Christophe Р. Cassien et Cesaire, predicateurs de la morale monastique. Gembloux‑Paris, 1969, p. 7–14.

288

О преп. Иоанне см. также краткую, но содержательную энциклопедическую статью: Bordonali F. Cassiano Giovanni // Diaonario patristico e di antichita aistiane, v. 1. Casale Monferrato, 1983, p. 614–616.

289

Мы ориентируемся на издание текстов творений преп. Иоанна, снабженное весьма компетентной вступительной статьей (в первом томе), послужившей для нас хорошим подспорьем: Jean Casnen. Conferences, t. I‑III. Ed. par Ε. Pichery// Sources chretiennes, N 42,54,64. Paris, 1955–1959; Jean Cassien. Institutions cenobitiques. Ed. par J. — C. Guy // Sources chretiennes, N 109. Paris, 1965. Учитывается и русский перевод: Преподобный Иоанн Кассиан Римлянин. Писания. М., 1993. Его сочинение «Собеседования египетских подвижников» обозначается кратко как Собес., с указанием номеров книг и глав, а «О постановлениях киновитян» — как Постан.

290

Египетскому старцу Иосифу, спросившему молодых юношей Иоанна и Германа, не родные ли они братья, два друга ответили, что связаны не плотским, а духовным братством (поп carnalis, sed spiritali essemus fraternitate deuincti). Собес. XVI, 1.

291

Причиной злополучных споров послужило разделение египетских монахов на два лагеря: «антропоморфитов» и их оппонентов, которых «антропоморфиты» прозвали «оригенистами». В Скиту представителями последних были, преимущественно, авва Пафнутий и его ученики, к которым принадлежали преп. Иоанн Кассиан и Герман. Феофил Александрийский первоначально придерживался их стороны, но затем резко переметнулся на сторону «антропоморфитов». Преп. Иоанн так описывает это печальное событие (Собес. X, 2–3): Феофил (в 399 г.) прислал монахам свое «Пасхальное послание», где выступил «против нелепой ереси антропоморфитов» (contra inepta quoque Anthropomorphitarum haeresim). Но оно не было принято большинством монахов Скита, по простоте придерживающихся подобного заблуждения (pro simplicitatis еггоге susceptum). Послание Феофила казалось им противоречащим Священному Писанию, которое, по их мнению, учит, что Всемогущий Бог имеет образ человеческий, ибо сказано, что Адам создан по Его образу. Из четырех пресвитеров Скита только Пафнутий, «пресвитер нашего общества» (nostrae congregations presbyrem) поддержал Феофила. Среди наиболее упрямых защитников «антропоморфизма» выделялся старец Серапион, известный своей строго–подвижнической жизнью и познаниями в «практической аскезе» (in actuali disci plina), но неискушенность (inperita) в догматических вопросах привела его к указанному заблуждению. Когда авва Пафнутий, с помощью каппадокийского ученого диакона Фотина, доказал, что образ и подобие Божие следует понимать не в буквальном, а в духовном смысле, то Серапион сначала склонился «к вере кафолического Предания» (ad fidem catholicae traditionis), но затем упал на землю и начал рыдать, восклицая: «Отняли у меня Бога моего». Подобный «наивный антропоморфизм» наложил сильный отпечаток на миросозерцание коптского монашества («Житие Афу» и др. Свидетельства) и, в частности, на христологические взгляды коптских иноков. См.: GHUmäer Α. Christ in Christian Thought, v. II, pt. 4. The Church of Alexandria with Nubia and Ethiopia after 451. London, 1996, p. 223–228.

292

Ср. характеристику этого Александрийского архиепископа у И. В. Попова, как «хитрого интригана», человека «корыстного и мстительного», весьма любящего пышность и заискивающего всегда перед светской властью. См.: Попов И. В. Святый Иоанн Златоуст и его враги. Сергиев Посад, 1908, с. 91–95.

293

Палладий здесь называет Германа и Иоанна Кассиана «иоаннитами» (то есть приверженцами Златоустого святителя), считая их «мужами благочестивыми (богобоязненными)» (Γερμανός πρεσβύτερος αμα Κασσιανω διακονώ των Ιωάννου, ανδρεις ευλαβείς): Palladios. Dialogue sur la vie de Jean Chrysostome, 11. Ed. par A. — M. Malingrey et Ph. Leclercq // Sources chretiennes, N 314, Paris, 1988, p. 76.

294

Мы оставляем вне поля зрения участие преп. Иоанна в христологических спорах и его произведение «О Воплощении Господа против Нестория», написанное по просьбе папы Льва Великого. См.: Grillmeier Α. Christ in Christian Tradition, v. I. From the Apostolic Age to Chalcedon (451). Ixwidon‑Oxford, 1975, p. 468–471.

295

В частности, сильное влияние на аскетическое богословие преп. Иоанна оказал Евагрий Понтийский. См. наше предисловие к кн.: Творения аввы Евагрия. Аскетические и богословские трактаты. М., 1994, с. 57–58.

296

Деятельное любомудрие («практика») предполагает, согласно Евагрию, очищение страстного начала души, а любомудрие созерцательное или ведение («теория», в первую очередь — Боговедение и видение Бога) соотносится с разумной частью души. См.: DHscoll]. The «Ad monachos» of Evagrius Ponticus. Romae, 1991, p. 11–12.

297

Ср. наблюдение епископа Варнавы о монашестве как ♦божественном институте»: причастного этому институту человека главным образом интересуют ♦первичные состояния рассудочной деятельности, ибо опытный подвижник только с ними и захочет иметь дело. Хороши они — пролагает им дорогу дальше, плохи — гасит их, как только они появляются в сознании, в воде духовного плача и ревности о чистоте. Итак, природа умственных образов и представлений, называемых в аскетике помыслами, условиями их образования и взаимодействий, способы борьбы с ними и т. д. — вот что в данном случае важно для проводящих духовную жизнь». Епископ Варнава (Беляев). Основы искусства святости. Опыт изложения православной аскетики, т. 1. Нижний Новгород, 1995, с. 245.

298

Пономарев П. П. О спасении. Казань, 1917, с. 66–67.

299

Ср. следующее определение аскетики: «Аскетика — наука о подвижничестве, необходимая для всякого человека, ибо каждый из людей в жизни несет какой‑либо подвиг, именуемый в христианстве крестом или последованием Христу Богу Спасителю всего человечества. Преподобные и богоносные святые отцы науку о монашестве — науку о подвижничестве называли наукою всех наук. Посему аскетика есть наука всех наук, так как без нее в жизни никто не обходится и каждый имеет нужду стремиться к лучшему бытию, т. е. подвизаться во всяком добре». Иеродиакон Вениамин. Краткий эскизочерк аскетики. М., 1912, с. 3.

300

Подобного взгляда на христианский аскетизм и монашество придерживались и придерживаются в России, так сказать, «либеральствующие православные», т. е., как правило, «православные» по внешнему обличью своего мировоззрения, по его «овечьей шкуре», а по сути его склоняющиеся, в лучшем случае, к протестантским, если не откровенно антихристианским воззрениям. Это «либеральствующе–протестантское» течение, появившееся в нашем Отечестве со времен Петра и т. н. «Просвещения», всегда носило ярко выраженный антимонашеский характер, и это еще раз свидетельствует о том, что подлинное Православие немыслимо без монашества и его светлых идеалов, поскольку иночество представляет собой самую сердцевину православной веры (хотя, естественно, отдельные иноки, в силу собственных немощей и грехов, могут искажать суть монашества). Когда сторонники названного течения берутся судить и писать о монашестве, то из‑под пера их обычно рождается жалкий пасквиль и бездарная карикатура на иночество. См., например, суждение: «в изречениях и рассказах этих патериков и геронтиков, отечников и старчеств как будто слышатся запреты и угрозы той свирепой аскетики, которой ненавистны самые скромные услаждения человеческого существования, самые невинные чувственные восприятия: чириканье воробья и шелест тростника представляются уже опасными развлечениями для мыслей того, кто ищет спасения в удалении от мира; восхваляется отшельница, которая, прожив шестьдесят лет над Нилом, ни разу не взглянула на его воды, не полюбовалась великолепием его разливов; боязнь согрешить словом побуждает избегать разговоров даже о Священном Писании. Послушание ставится выше не только постничества и нестяжательности, но и выше великой любви, и все потому, что те три добродетели приобретаются волею того, кто их приобретает, а послушание есть умерщвление своей воли, порабощение чужому приказу». Никитин П. В. Греческий «Скитский» Патерик и его древний латинский перевод// Византийский Временник, т. XXII, 1916, с. 127–128.