Феофан Затворник - Сборник "Святые Отцы о молитве и трезвении" Страница 64

254) Остерегайся собственной своей свободы, потому что она предшествует рабству. Остерегайся утешения, потому что оно предшествует брани. Помни, что за всяким удовольствием следует омерзение и горечь, как неразлучные спутники [523].

255) За упокоением членов следует помыслов исступление и смешение; за неумеренным деланием — уныние и за унынием — исступление. Но одно исступление различно от другого. За первым исступлением, которое от упокоения следует брань блудная, а за вторым, которое от уныния — оставление безмолвной своей келии, и прехождение с места на место. Умеренному же и ревностно продолжаемому деланию цены нет [524].

256) Страсти подобны небольшим псам, которые привыкли быть на мясных рынках и убегают от одного голоса, а если не обратят на них внимания, наступают, как самые большие львы [525].

257) Пока не приобрел еще ты силы истинного созерцания, занимай себя чтением писаний и псалмов, памятованием о смерти и надеждою будущего. Все это собирает ум во едино и не позволяет ему кружиться, пока не придет истинное созерцание; потому что сила духа могущественнее страстей. В надежде же будущего занимай себя памятованием о Боге и остерегайся всего внешнего, что побуждает тебя к вожделениям [526].

258) Никто не может победить страсти, разве только добродетелями ощутительными и видимыми, и парения ума никто не может преодолеть, разве только изучением духовного ведения. Ум наш легок; и если не связан каким-либо размышлением, не прекращает парения. Страсти служат преградою сокровенным добродетелям души, и если не будут они низложены добродетелями явными, то за ними невидимы добродетели внутренние. Никто не видит солнца во мраке и добродетели в естестве души, при продолжающемся мятеже страстей.

259) Молись Богу, чтобы дал тебе ощутить желание Духа и вожделение Его. Ибо когда придут в тебя это созерцание и вожделение Духа, тогда удалишься от мира, и мир отступит от тебя. Сего невозможно кому-либо ощутить без безмолвия, подвижничества и упразднения в определенном для сего чтении. Каждая добродетель есть матерь другой добродетели. Если оставишь матерь, рождающую добродетели, и пойдешь искать дочерей прежде нежели отыщешь матерь их, то оные добродетели оказываются для души ехиднами [527].

260) Любовь к Богу естественно горяча, и когда нападет на кого без меры делает душу ту восторженною. Вот признаки сей любви: лице у человека делается огненным и радостным, и тело его согревается. Страшную смерть почитает он радостью; созерцание ума его никак не допускает какого-либо пресечения в помышлении о небесном. Хотя и делает что, но совершенно того не чувствует; так как ум его парит в созерцании и мысль его всегда как бы беседует с кем другим. Сим духовным упоением упоевались некогда Апостолы и мученики [528].

261) Если до вшествия в град смирения примечаешь в себе, что успокоился ты от мятежа страстей, то не доверяй себе. Враг готовит тебе какую-либо засаду и после этого покоя жди великой тревоги и великого мятежа [529].

262) Подвижничество есть матерь святыни. Доброту целомудрия твоего угладь слезами, постами и уединенным безмолвием. Малая скорбь ради Бога лучше великого дела, совершенного без скорби. Ум не спрославится со Иисусом, если тело не страждет за Христа. Слава тела — целомудрие; слава ума — истинное умозрение о Боге. Два есть способа взойти на крест; один распятие тела; а другой вхождение в созерцание; первый бывает следствием освобождения от страстей; а второй следствием действенности дел духа. Ум не покоряется (Богу), если не покорится ему тело. Царство ума есть распятие тела [530–532].

263) Основание всего доброго заключено в следующих двух способах: собрать себя во едино и всегда поститься, т. е. премудро и благоразумно поставить для себе правилом воздержание чрева, неисходное пребывание на одном месте, непрестанное занятие Богомыслием. Отсюда покорность чувств, отсюда трезвенность ума, отсюда укрощение свирепых страстей, возбуждающихся в теле, отсюда светлые движения мысли; отсюда рачительность к делам добродетели, отсюда память смертная, отсюда свобода истинного человека… (534).

264) Если же кто вознерадит о сих двух способах, то поколеблет и самое основание всех добродетелей. Ибо кто отступит и удалится от них, тот придет к сим двум противоположным тому порокам, разумею, — телесное скитанье и бесчестное чревоугодие, кои дают в душе место всем страстям [535].

265) Диавол усиливается сначала сделать, чтобы оставлена была непрестанная сердечная молитва; а потом внушает пренебрежение к установленным временам молитвы и правила совершаемого телесно. И таким образом в начале помысл предается слабости вкусить прежде времени какую-нибудь малость пищи и что-нибудь самое незначительное и ничтожное… А потом восстает уже в нем и прочее одно за другим [541].

266) Враг днем и ночью стоит у нас пред глазами и высматривает, каким отверстым входом чувств наших войти ему. И когда допущено нами нерадение в чем-либо одном, тогда этот хитрый и бесстыдный пес пускает в нас стрелы свои [542].

267) Однажды некто из любомудрых, покачнувшись от слабости и ощутив то, немедленно сел, приведя себя в прежнее положение; другой посмотрев на него, рассмеялся на это. Но он отвечал: „не этого я убоялся, но боюсь небрежения: потому что малая небрежность нередко ведет к великим опасностям". Вот любомудрие — человеку, что ни делает он и в малом, и в не значительном быть всегда трезвенным. Он уготовляет себе великое успокоение [543].

268) Человек боязливый дает о себе знать, что страждет двумя недугами, — животолюбием и маловерием. Но кто пренебрегает сим, тот удостоверяет о себе, что всею душей верует Богу и ожидает будущего [544].

269) Человек не может приобрести надежды на Бога, если прежде по мере своей не исполнял воли Его. Ибо надежда на Бога и мужество сердца рождаются от свидетельства совести, и только при истинном свидетельстве ума нашего имеем мы упование на Бога. Свидетельство же ума состоит в том, что человека ни мало не осуждает совесть, будто бы вознерадел он о чем-либо таком, к чему обязан по мере сил своих. Если не осудит нас сердце наше, дерзновение имамы к Богу (1Ин.3,21). Дерзновение бывает следствием преспеяния в добродетелях и доброй совести [545].

270) Высшая причина молчания и безмолвия есть, когда человек внутри себя имеет некое божественное собеседование и ум его влечется к оному [546].

271) Ум и без дел телесных может совершать доброе. Но человек Божий, когда находит удобство к совершению доброго дела, не утерпит, чтоб не доказать любви к Богу трудом делания своего.

272) Когда человек памятует прежние свой грехи и наказывает себя; тогда Бог прилагает попечение о том, чтобы упокоить его. Бог радуется, что за уклонение от пути Божия сам он наложил на себя наказание, что служит знаком покаяния. И чем больше делает он принуждения душе своей, тем паче приумножается Богом честь его [551].

273) Добродетели одна другой преемственны, чтобы можно было преуспевать в них по порядку и находить в этом для себя облегчение. Ибо никто не может приобрести действительной нестяжательности, если не убедит и не уготовит себя к тому, чтобы с радостью переносить искушения. И никто не может переносить искушений кроме уверившегося, что за скорби можно приять нечто, превосходящее телесный покой [551, 552].

274) Приобрести опыт значит — не подойти только человеку к каким-либо вещам и посмотреть на них, не прияв в себя ведения о них, но по долгом обращении с ними ясно ощутить на опыте их пользу и вред. Ибо нередко вещь наружно кажется вредною, но внутри ее все оказывается исполненным пользы. И наоборот [553].

275) Соразмерно с искушениями определены Богом и дарования, по Его премудрости, которой не постигают созданные Им. Не приходит искушение, если душа не примет сперва втайне величия паче меры своей, и Духа благодати, приятого ею прежде. Так угодно было Богу благому творить со всеми [555].

276) Телесное житие по Богу составляют дела телесные; делами же телесными именуются те, которые для очищения плоти в добродетельной деятельности совершаются явными действиями, которыми человек очищается от плотской нечистоты. Житие умное есть дело сердца, непрестанно продолжаемое с заботливою мыслию об угождении в чувствах Богу, вездесущему и всевидящему, также непрестанная молитва сердца и хранение себя от страстей тайных, чтобы не встречалось ничего страстного в области сокровенной и духовной. Все это есть дело сердца; оно-то и называется житием умным [563].

277) Житие духовное есть удивление Богу, — предначатие бессмертной жизни по воскресении. Природа человеческая не престанет там всегда удивляться Богу, вовсе не имея никакого помышления о тварях; ибо если бы было что подобное Богу, то ум мог бы быть подвигнут к этому. Но поелику всякая красота твари, и в будущем обновлении, ниже красоты Божией: то как может ум воззрением своим устраниться от красоты Божией? [564].