Эммануил Сведенборг - Истинная Христианская Религия Страница 67

В Слове ясно говорится, что покаяние - это первый этап образования церкви. Иоанн Креститель, заранее посланный, чтобы подготовить людей к той церкви, которую должен был основать Господь, проповедовал покаяние и в то же время крестил. Поэтому его крещение названо было крещением покаяния, поскольку крещение означает духовное омовение, то есть очищение от грехов. Он крестил в Иордане, потому что Иордан означает введение в церковь, ибо эта река служила границей земли Ханаанской, где была церковь. Сам Господь также проповедовал покаяние для прощения грехов. Этим Он учил, что покаяние - это первый этап в образовании церкви, и что насколько человек покаялся, настолько удалены от него грехи; а насколько они удалены, настолько и прощены. Кроме того, Господь велел проповедовать покаяние двенадцати Апостолам, равно как и семидесяти посланным. Все это ясно показывает, что покаяние - это первый этап в образовании церкви.

511. Церковь не может существовать в человеке, пока его грехи не удалены от него. Это можно понять по рассудку, и пояснить на следующих примерах. Можно ли отпустить овец, козлят или ягнят в поля или леса, кишащие дикими зверями, не изгнав сначала этих зверей? Можно ли насадить сад на участке земли, заросшем терновником, колючками и крапивой, если не выполоть сначала все эти сорняки? Можно ли ввести политическое устройство, основанное на законности, или основать независимое государство в городе, захваченном врагами, не прогнав сначала этих врагов? То же самое и со злом в человеке, которое подобно зверям, сорнякам или врагам. Церковь может ужиться со злом не более, чем человек с тиграми и леопардами в зверинце. Скорее можно спать в постели, застеленной ядовитыми травами, или на подушке, набитой ими. Скорее можно ночевать в церкви, под полом которой погребено в могилах множество трупов, отдаваясь на милость привидений, подобных Фуриям45.

LII Сердечное раскаяние, о котором теперь говорят, что оно предшествует вере, и что за ним следует Евангельское утешение, - это не покаяние.

512. В Реформированной Христианской церкви есть традиция своего рода тревоги, печали и страха, и это называется у них сердечным раскаянием, которое у возрождающихся предшествует обретению веры, и за которым следует Евангельское утешение. Это раскаяние, как они говорят, возникает в них от страха перед праведным гневом Божьим и, следовательно, вечным проклятием, унаследованным всеми от Адамова греха и возникшей от него склонности к злу. Без такого раскаяния не может быть дарована вера, вменяющая заслугу и праведность Господа Спасителя. Получившие такую веру принимают Евангельское утешение, которое заключается в том, что они оправданы, то есть обновлены, возрождены и освящены без всякого участия с их стороны. Таким образом они избавлены от проклятия, и им даровано вечное блаженство, то есть вечная жизнь. Однако, надо обсудить следующие три вопроса относительно такого раскаяния: является ли оно покаянием; есть ли в нем какая-либо необходимость; и есть ли оно вообще.

513. Является ли сердечное раскаяние покаянием или нет, можно решить, рассмотрев следующее описание покаяния, а именно, что оно невозможно, пока человек не только в общем, но и во всех частностях не будет знать, что он грешник. Никто не может знать этого, если не исследует себя, не увидит в себе грехов, и не осудит себя за них. Сердечное же раскаяние, которое проповедуется как необходимое для приобретения веры, не имеет ничего общего с такими действиями, потому что это просто мысль и порожденное ею признание, что ты рожден с грехом Адама и склонен к злу, которое фонтаном бьет из этого источника; и что поэтому ты подлежишь гневу Божьему, заслуженно проклят и обречен на вечную смерть. Ясно, что раскаяние такого рода не является покаянием.

514. Второй вопрос, есть ли в сердечном раскаянии какая-либо необходимость, раз это не то же самое, что покаяние. О нем говорится, что оно способствует вере, как предшествующее последующему, но не входит в нее и не соединяется с ней, сливаясь воедино. Но что собой представляет эта следующая за ним вера, если не убеждение в том, что Бог Отец вменяет праведность Своего Сына, а затем провозглашает неосведомленного ни о каких грехах человека праведником, обновленным и святым, облачая его в одежды, омытые и убеленные кровью Агнца? Когда он выходит наряженным в эти одежды, что значит то зло, которое он сделал в жизни? Оно не более чем сера, брошенная в глубины моря. Не будет ли в этом случае Адамов грех чем-то закрытым, удаленным или изглаженным при помощи вменения заслуги Христа? Если эта вера дает человеку возможность ходить в праведности и вместе с тем в невинности Бога Спасителя, что толку ему в этом раскаянии, кроме того, чтобы чувствовать себя на лоне Авраама, откуда он может смотреть на того, кто еще не раскаялся перед принятием веры, как на несчастного, попавшего в ад, или мертвого. Ведь, по их словам, кто не раскаялся, тот не имеет живой веры. Поэтому можно сказать, что если они погрязли в отвратительном зле, и продолжают его совершать, то не обращают на него никакого внимания, зная о нем не больше, чем поросята, валяющиеся в грязи в канавах вдоль улиц, знают о зловонии помоев. Отсюда ясно, что раскаяние, поскольку это не покаяние, ни к чему не годно.

515. Третий вопрос, который нужно обсудить: возможна ли вообще такая вещь, как раскаяние без покаяния. Я спрашивал в духовном мире многих людей, которые убедили себя в том, что вера вменяет заслугу Христа, приходилось ли им сердечно раскаиваться. Они отвечали: "Какой смысл в этом раскаянии, когда мы с самого детства с уверенностью знаем, что Христос Своими страданиями на кресте изгладил все наши грехи? Раскаяние несовместимо с таким убеждением, поскольку раскаяние означает, что человек сам себя бросает в ад и мучается совестью, тогда как знание того, что ты искуплен, - это избавление от ада и безопасность". Они добавили, что закон сердечного раскаяния - это всего лишь притворство, занявшее место покаяния, о котором Слово так часто упоминает и к которому призывает. Разве что у простых людей, мало знающих о Евангелии, может быть в связи с этим какое-то чувство, когда они слышат или думают об адских мучениях.

Они сказали также, что Евангельское утешение, запечатленное у них в мыслях с ранней юности, так далеко изгнало раскаяние, что они смеются в душе при одном упоминании о нем. По их словам, ад способен испугать их не больше, чем огонь Везувия или Этны жителей Варшавы или Вены; или не больше, чем василиски и ядовитые змеи Аравийской пустыни, или тигры и львы лесов Татарии, могут испугать того, кто тихо, спокойно и безопасно живет в каком-либо из европейских городов. Гнев Божий пугает их и заставляет раскаиваться не более, чем гнев Персидского царя - жителей Пенсильвании. Эти утверждения, а также доводы, основанные на их традиционном учении, убедили меня в том, что раскаяние, если оно не является покаянием в том виде, как оно было только что кратко описано, - не более чем причуда воображения.

Сердечное раскаяние принято в Реформированных церквях вместо покаяния еще и для того, чтобы отмежеваться от Римских Католиков, которые отстаивают покаяние, а также милосердие. Когда Реформированные церкви приняли учение об оправдании одной верой, они заявили в качестве объяснения, что покаяние, как и милосердие, вносит в их веру нечто, отдающее искательством заслуги и марающее ее.

LIII Одно признание в собственной греховности - это еще не покаяние.

516. Учение Реформированных церквей, присоединившихся к Аугсбургскому вероисповеданию, о таком словесном признании гласит:

Никто не может знать своих грехов. Поэтому их нельзя перечислить, и кроме того, поскольку они внутренние и скрытые, признание их будет ложным, неточным, ущербным и неполным. Тот же, кто признает себя полностью и окончательно грешным, упомянет все грехи, и ни одного не пропустит и не забудет. Между тем нельзя совсем упразднять перечисление грехов, хотя оно и не требуется, ради слабых и робких сознанием; однако это лишь детский и простой вид исповедания для самых наивных и невежественных людей. ("Формула согласия", стр. 327, 331, 380.)

Такое признание было введено Реформированными церквями вместо настоящего покаяния, когда они отделились от Римских Католиков, на основании своего учения о том, что вера вменяется, и одна, без милосердия, а значит и без покаяния тоже, осуществляет прощение грехов и возрождает человека. Основанием этому послужило также и то, что неотъемлемой частью этой веры является утверждение, будто в процессе оправдания человек не может сотрудничать со Святым Духом; и что ни у кого нет свободы воли в духовных вопросах; а также, что оправдание целиком происходит по непосредственной милости, и ни в коем случае не косвенно и не через самого человека.

517. Помимо многих других объяснений того, почему одно словесное признание собственной греховности не является покаянием, есть следующее: каждый человек может произнести его, внешне выражая набожность, и нерелигиозный, и даже дьявол, при мысли о приближающихся или наступивших муках ада. Но кому же не понятно, что такое признание не вызвано внутренней набожностью, а порождено воображением, и исходит из легких, а не из сердца, как более внутреннее порождение воли? Ведь безбожник и дьявол все равно внутренне горят желанием делать зло, и оно движет ими, как поток ветра - колесами мельницы. Поэтому их слова - не более чем попытка обмануть Бога, или ввести в заблуждение простых людей и развязать себе руки. Что может быть проще, чем принудить свои губы к возгласам, приспособить к этому дыхание рта, возвести глаза к небу и протянуть вверх руки? Об этом же говорил Господь у Марка: