Андрей Муравьев - Путешествие ко святым местам в 1830 году Страница 69

Сие заветное святилище мусульман, эль-Гарам, венец славы Омара, воздвигнуто им посреди роскошного луга, оживленного пальмами и оливами, на возвышенной многими ступенями площадке, по краям которой легкие арки образуют красивый притвор{79}. Высоко подымается над ними восьмигранное здание мечети с куполом несоразмерно великим, и на вершине его ярко горит в лучах солнца многооконная вышка наподобие фонаря. Наружные стены исписаны разноцветными исполинскими буквами молитв Корана, и весь архитрав испещрен вокруг фаянсовыми арабесками. Так, в полном блеске и своенравии Востока представляется издали с горы Масличной или с обрушенной колокольни Иоакима и Анны сие сокровище племен арабских.

Внутри оного посреди двух столбов, между коими не может пройти нечестивый или неверный, хранится камень, служивший, по преданиям мусульманским, изголовьем Иакову, когда снилась ему небесная лестница, и ступенью Магомету, с которой начал он свое путешествие на седьмое небо, баснословно перелетев в одну ночь из глубины Аравии в Иерусалим на кобылице эль-Борак. Столь священна память сего для мусульман, что никогда нога христианская не смеет вступить не только в притвор храма, но даже и на огражденный луг; неминуемая казнь грозит святотатным{80}. Несколько лет перед сим поклонник греческий, увлеченный любопытством, воспользовался перестройкой мечети, чтобы проникнуть в святилище, но, обличенный стражами, мужественно предпочел казнь отступничеству и достойно снискал венец мученика перед очами благоговеющей толпы. Подобные примеры первых времен христианства еще повторяются в бедственной Греции.

Столько разных воспоминаний всех веков, племен и религий стеснились в одном Иерусалиме и столь истребительными враждами кипел он в собственных недрах, как огнедышащий вулкан все заметая пеплом, что и самая печать столетий отчасти стерлась с его памятников. Подобно как по различным слоям земли, узнают годы вселенной, так из-под смешанной груды развалин постепенно является древность арабская, христианская, римская, иудейская в знамение четырех вер, которых поприщем был избран чудный Град сей. Пышное здание одного века смиренно ложилось на обломки прежних столетий, уступая место новому великолепному достоянию разрушения, и своенравная рука сынов Востока легким куполом довершала тяжелое здание пришельцев Запада, венчая луною родовой щит их над вратами.

Тщетно в узких неправильных улицах города и в толпе высоких зданий, стесненных на скате холмов, с террасами и куполами вместо крыш, искал я дворца Балдуинов, который, по преданиям, стоял между Сионом и юго-западным углом площади Соломонова Храма, – я не мог найти и признаков оного. Память воинственных королей Иерусалима, не сохранившаяся над остатками их чертогов, привольно поселилась на кровавых полях их незабвенных битв, как бы следуя кочующему духу покоренных ими племен Востока. Мне показали, однако же, посреди города обширный и высокий дом, обращенный ныне в больницу арабскую. Его стройное зодчество, узкие готические окна с лепными украшениями и широкое внутреннее крыльцо совершенно разнствуют от прочих зданий иерусалимских и носят отпечаток веков средних. Царственным могло быть сие жилище, но каких царей? племени ли Готфреда или супруги младшего Феодосия, императрицы Евдокии, которая многие годы провела в Иерусалиме? Христиане Востока, страстные к воспоминаниям древней славы, именем Елены вызывают из мрака все величественные остатки древности. Они утверждают, что в этом дворце жила престарелая царица в краткое свое пребывание в Иерусалиме, и даже показывают те огромные котлы, в которых будто бы варили себе пищу строители Храма{81}.

Так сокровищницей Елены слывет и другое обширное, полуразрушенное здание, примыкающее к восточной оконечности Храма Воскресения. Остатки столбов у его широкого наружного крыльца и посреди опустевших дворов свидетельствуют о прежнем величии. Внутри оного лестница, иссеченная в утесе, слишком 60 ступенями сводит во мрак глубокого подземелья, весной наполненного водой, и на конце его, как утверждают, виден древний алтарь{82}. Абиссинцам принадлежит ныне сие любопытное здание по соседству их монастыря и сада, посреди которого выходит из-под земли купол церкви Обретения креста; но время покрыло неизвестностью истинное назначение сих развалин. Трудно распознать в Иерусалиме первобытный чертеж его обрушенных зданий, своенравно расположенных на высотах, и часто тяжелые арки крытых базаров и улиц подходят незаметно под обширные террасы прилежащих к ним домов, местами странно образуя двухъярусный город.

На двух неравных высотах лежит Иерусалим, уважаемый арабами под именем эль-Кодс, эль-Шериф, благороднейшего, святейшего. Сион и Акра – их древнее название; но первый почти совершенно исключен ныне из стен, другая же высота, на которой выстроена большая часть города, давно утратила свое название. Маккавеи срыли ее вершину и завалили землей узкий овраг, отделявший с востока Акру от третьего холма Мории или площади Соломонова Храма. Еще севернее четвертый холм, Висифа, был присоединен Иродами к городу, который в виде подковы обнимал предместье, где была Голгофа, кончаясь около соседней к ней лощины. Елена, воздвигнув Храм Воскресения, обнесла стенами входящий угол города, и таким образом пятая высота включилась в пространство Иерусалима. Издали, обнимая взорами неравное местоположение города, трудно распознать внутри его направление лощин, частью заваленных или застроенных, и разделение Святого Града по холмам может привести в замешательство.

Около семи верст считается в его окружности, заключающей в себе до 30000 жителей{83}. Стены крепкие и величавые поновлены уже во время турецкого ига султаном Солиманом{84}. С трех сторон глубокие и неприступные овраги окружают город; иссохшие пруды Соломона – к западу, к югу – лощина Геенны и к востоку – глубокая долина Иосафата. Только с севера и северо-запада отлогая площадь касается стен, окруженных каменистым рвом. Но две высокие горы совершенно над ним господствуют: Масличная – с востока и с запада – Исполинская, на покатости коей он лежит. Дикий хребет, его окружающий, создан для его защиты, ибо каменистые стези и отвесные ущелья проходимы только для конных, особливо со стороны запада.

Крепостью Давида называется замок Иерусалимский, хотя твердыни и чертоги царя стояли на Сионе и никогда не были возобновлены после разорения. Но память Давида так тесно связана с воспоминанием славы иудейской, что потомство назвало его именем сие готическое здание, воздвигнутое в крестные походы выходцами из Пизы, которые получили многие льготы от короля Балдуина за подвиги под стенами Птолемаиды. Не будучи в силах вознаградить их деньгами, он дал им право брать пошлину со всех поклонников во вратах города и даже Храма, и сей постыдный обычай перешел от них к завоевателям арабским. Замок Пизанский весь из дикого камня, с четырьмя башнями по углам, и окопан глубоким рвом, с одним лишь подъемным мостом со стороны города. Он стоит на месте древней Псифиной башни (каменной), бывшей некогда северо-западною гранью города{85}. Начальник замка опасался впустить меня в его середину, чтобы я не осмотрел укреплений города, и вежливо извинялся заветностью Давидова дома, недоступного христианам.

С правой стороны близ замка открываются на запад величественные врата поклонников, или Давида, вместе с сим названием носящие еще три других по направлению трех путей: средний – из Яффы, которым всегда приходят поклонники, правый идет к Дамаску, по-сирийски эль-Шам, а левый – к Вифлеему и Хеврону, эль-Халиль. Двойные врата сии находятся под зубчатою башнею, но внутренние не расположены напротив наружных, которые пробиты в боковой стене башни, и украшены изваянными арабесками и мраморными надписями. Они стоят почти на средине западной стены Иерусалима, которой верхняя половина начиная от замка подымается на вершину Сиона вдоль отвесной крутизны прудов Соломона, и западная угловая башня города стоит на месте древней Иппической (конной).

Еще остались первые основания развалившейся башни на крайнем Сионском утесе, таинственно изображавшем в писаниях неодолимый камень завета, положенный во главу угла, и давший Сиону участие Синайской славы. Но уже нет других следов древности иудейской на священной горе сей, которой одно псаломное имя вмещает в себе столько благословений. По преданиям Востока, султан Солиман велел казнить зодчего, когда узнал, что вершина Сиона осталась вне ограды. Она идет ныне вдоль древней, внутренней стены, укрепленной по воле Ирода башнями Фазаила и Мариамны и отделявшей крепость Сионскую от нижней части города, которая названа в писаниях дщерью Сиона по совершенной ее зависимости от священного холма. Врата Сионские, или Давида, не в дальнем расстоянии от юго-западного угла города, обращены прямо на юг и не уступают первым вратам по стройности своего зодчества и легкому вкусу украшений. Южная стена иерусалимская, несколько далее образуя прямоугольный уступ, продолжает в том же направлении спускаться по обрывам Сиона, которые его отделяют от холма Мории. Там, где южная ограда примыкает к площади Соломонова храма, есть еще малые ворота эль-Могреби, или западные; в древности они служили выходом для левитов на купель Силоамскую, и вдоль всей полуденной стены Иерусалима виден еще след водопровода, сообщавшего Храму чистые струи прудов, ископанных Соломоном недалеко от Вифлеема.