Павел Юнгеров - Введение в Ветхий Завет. Книга 2. Страница 7

Заключая в себе много следов знакомства писателя с Египтом [14], Пятикнижие заключает не менее же ясных признаков малого и неличного знакомства писателя и его ближайших читателей с Палестиной. Все законодательство, в изложении священного историка, предполагает, что евреи еще только намерены идти (Исх 12–13 глл.), идут (Исх 23:20, 23, 31; Лев 18:3 и мн. др.) и намерены вскоре войти (Втор 1:2–5; 4:1, 22; 6:10–12; 7:1–6; 8:7–12; 9:1–7 и мн. др.) в Палестину. Палестина обычно на языке священного историка называется еще чуждой евреям землей Ханаанской. Города и местности ее точно не известны читателям Пятикнижия, и священный историк каждый раз поясняет: Хеврон в земле Ханаанской (Быт 23:2, 19; 49:30), Сихем в земле Ханаанской (Быт 33:18), Луз, то есть Вефиль, в земле Ханаанской (Быт 35:6; 48:3). Землей же Ханаанской «за Иорданом» (т. е. к западу от Иордана, потому что Моисей был на Моавитских полях) определяется местоположение гор Гевал и Гаризим (Втор 11:30). Писатель упоминает о горах «Аморреев» (Втор 1:7, 19, 20), каковое название было лишь при Моисее, а потом уже они завоеваны были Иудиным коленом и с Иисуса Навина стали называться «горой Иудиной» (Нав 11:21). При описании Палестины, как неизвестной страны, писатель постоянно поясняет местоположение: дубравы Мамре (Быт 13:18), Кадеса (14:7), Сура (16:7), Ефрафы (35:19) и др. По тем же, очевидно, причинам границы обетованной земли определяются очень обще, лишь с большей ясностью определяются южные границы и то потоком Египетским, горой Син, Кадес-Варни, т. е. местностями, где проходили евреи. Восточные границы определяются рекою Иорданом, западные — Средиземным морем, а северные: от великого моря к горе Ор с разными выступами, т. е. опять местностью известной евреям (Числ 34:1–12). Об определенном местоположении коленных владений, кроме заиорданских колен, ничего не говорится ни в благословении Иакова (Быт 49 гл.), ни в благословении Моисея (Втор 33 гл.). Совсем иначе описываются как границы обетованной земли, так и коленные владения в книге Иисуса Навина (Нав 13:4–6; 15:1–5; 17–19 глл.). И эта разность естественно и законно объясняется разным местожительством писателей Пятикнижия и книги И. Навина и их читателей.

Современные историки древнего востока придают также очень важное значение частым упоминаниям Пятикнижия о хеттеях и их обитании в Палестине (Быт 10:15–16; 23:3–18; 25:9 и др.) и находят в этих упоминаниях следы эпохи патриархальной, ранее Иисуса Навина, судей и пр. Только писатель очень древний мог говорить о хеттеях так, как говорится в Пятикнижии [15].

Серьезным доказательством подлинности Пятикнижия, в его законодательных отделах, служит характер и способ изложения в нем законов — характер хронологически-летописный, а не систематический. Так, писатель как бы день за днем излагает постепенно законы, соответственно тому, как по мере надобности и нужды они открывались ему Господом, а им сообщались народу (Исх 18; 20–23; 35; Лев 10; 16; 24; Числ 34). При этом видно, что некоторые законы постепенно пополнялись и выяснялись частными постановлениями, вызываемыми различными нуждами времени и обстоятельств. Например, после сообщения закона о пасхе (Исх 12 гл.) сообщается закон об удалении нечистых во время пасхи (Числ 9 гл.). Богохульство было воспрещено (Исх 20:7), а наказание за него было определено после по особому частному поводу (Лев 24:10–16). Также сначала дан закон о субботнем покое (Исх 20:10), а потом по частному случаю определено наказание за нарушение его (Числ 15:32–36). Также постепенно выясняется закон о земельном наследстве (Числ 26:33; 27:1–11; 36:1–12). Очевидно на протяжении 40-летнего периода жизни Моисея могло не мало произойти подобных пополнений и пояснений, ясно отмечаемых писателем. Особенно естественно ожидать этого при сравнении Второзакония с предшествующими книгами, так как вызываемые пребыванием евреев в пустыне постановления оказывались невыполнимыми уже в обетованной земле и неисполнимое и ненужное в пустыне было необходимо и исполнимо в оседлой жизни. Этому соответствуют повествования и законы бытописателя, например, о праздниках. Жившим перед скинией и ежедневно являвшимся перед Господом евреям странствования не нужно было говорить, чтобы они и в праздники являлись перед Господом в одном определенном месте (Исх 23:14–17; 34:18–23; Лев 23 гл.), а имевшим оседло жить по городам и селениям, часто вдали от скинии, нужно было заповедать приход в праздники к одному определенному богоизбранному месту (Втор 16:7, 15–16). В пустыне воспрещалось самовольно закалать животных в пищу (Лев 17:1–5), а в Палестине невозможно уже было этого исполнять, и потому опускается это постановление (Втор 12:15–16). Закон о городах убежища сначала излагается очень обще: кто ненамеренно убьет, может убежать в город убежища, который будет указан (Исх 21:11–13); потом яснее назначается число городов убежища: 3 к востоку от Иордана и 3 к западу (Числ 35:10–29), и наконец, по завоевании заиорданскои страны и после определения владений заиорданских колен, определенно с указанием имен означаются и города убежища (Втор 4:41–43) и указывается даже дорога к ним (Втор 19:1–7).

Такой характер в изложении законов возможен лишь у писателя — современника и очевидца дарования их, а у позднейшего писателя непременно явилась бы систематизация и избегнуты были, допущенные в Пятикнижии, повторения и видоизменения.

Тот же очевидец и современник событий виден в священном историке и в повествовании об исторических событиях, в его хронологической точности и даже дробности. Только очевидец событий мог считать интересным упоминание даже о днях событий. Например, через три дня евреи дошли от пустыни Сур до Мерры (Исх 15:22); на 15 день второго месяца, по исходе из Египта, евреи пришли в пустыню Син (Исх 16:1); на следующий день получили манну (Исх 16:13); в третий месяц, в самый день новолуния, пришли они в пустыню Синайскую (Исх 19:1) и т. п. (ср. Исх 24:16; Числ 1:18). Такую же точность и интерес проявляет священный историк в сохранении имен лиц, по-видимому малозначительных для его истории, например; повивальных бабок, щадивших еврейских детей (Исх 1:15); сыновей Аарона — Надава и Авиуда и лиц, хоронивших их (Лев 10:1–5); строителей скинии (Исх 32 гл.); лиц исчислявших евреев (Числ 1:5–15); соглядатаев земли обетованной (Числ 13:5). — Перечисляются жертвы, принесенные евреями по освящении скинии, и даже подводы, потребные для перевозки скинии и ее утвари (Числ 4; 7 и др. глл.).

Как первые четыре книги Пятикнижия, можно сказать, наполнены очевидными указаниями на эпоху Моисея и его дела, так Второзаконие наполнено ясными же указаниями на время его происхождения — пребывание Моисея и евреев на моавитских полях в ожидании занятия обетованной земли. Начинаясь личными воспоминаниями Моисея о событиях 40-летнего странствования (1–3 глл.), Второзаконие наполнено заповедями, увещаниями и пророчествами Моисея, касающимися предстоявшего обладания обетованной землей и организовавшими оседлую в ней жизнь еврейского народа. При этом, как и в начальных своих речах, законодатель постоянно вспоминает прошлое: исход из Египта, синайское законодательство, 40-летнее странствование (4:10–15:35–36:45–49; 5:1–5:27–28; 6:21–24; 8:2–4:15–16; 9:8–29; 10:1–11:19, 22; 11:2–7; 24:9; 26:5–10; 29:2–8), указывает на настоящее (8:1, 5–10; 9:1–3; 11:1–2:8–11; 12:1; 25:17–29; 26:16–19; 29:1–2:9–15; 30:11–18; 31:1–2:7–10:30; 34:1–4) и предвозвещает скорое занятие обетованной земли, нравственные опасности, ожидающие при этом Израиля, и предохранительные постановления (6:10–12, 19; 7:1–5:16:18–26; 9:41; 11:13–17:22; 12:2–32; 13:1–8; 14:23–29; 16:1–22; 17:2–7:14–20; 18:9–22; 19:1–9; 21:1–10; 26:1–4; 27:1–26; 28 гл.; 31:3–5; 32–33 глл.). Стоит прочитать хоть наугад два-три места из процитированных, чтобы убедиться, что Второзаконие произнесено и записано перед смертью Моисея, на моавитских полях. Равно и от беспристрастного и доверчивого чтения всего Второзакония не может быть иного впечатления. Весь текст и контекст книги в этом неоспоримо убеждают.

Наконец, положительным доказательством подлинности и древности Пятикнижия, в сравнении со всеми другими ветхозаветными книгами, служат особенности языка его, так называемые архаизмы. Филолог Ян насчитал до 400 слов, встречающихся в одном лишь Пятикнижии в отличие от всех других книг, и до 300 слов, встречающихся в других книгах, но отсутствующих в Пятикнижии [16]. Затем, общепризнанные архаические формы в приложении к существительным женского рода и в значении отроковицы — также отличают Пятикнижие, лишь немного встречаясь в книге Иисуса Навина. Инфинитивная (constr.) форма окончания на или вместо ; 3-е лицо множественного числа перфекта и имперфекта на вместо также архаически отличают Пятикнижие, а равно и многие другие особенности его языка то же доказывают [17]. Таковы положительные доказательства происхождения Пятикнижия от Моисея. Теперь рассмотрим отрицательную сторону вопроса: audiatur et altera pars.

История вопроса подлинности Пятикнижия.