Александр Доброклонский - Александр Доброклонский Руководство по истории Русской церкви Страница 7

§ 4. Из истории распространения христианства в России за данный период можно видеть, что центром его была Киевская область, и чем дальше от нее, особенно на севере, тем слабее и позже утверждалось тем христианство; на юге только земля вятичей выдается, как некоторое исключение. Она близка к киевской, но долго не крестится. Вообще же христианская проповедь в пределах России и по соседству с ней делала быстрые успехи. Что способствовало этим успехам и что иногда мешало им, прочим, открывается как из той же истории, так из истории гражданской и из географии России.

Гражданский центр Руси за данный период находится в Киеве. Мало–помалу к нему стягиваются другие области в южной и северной Руси. В них присылается из Киева гражданская власть, стоящая к нему в тесных отношениях. Где власть эта сильнее, там и легче проводится в жизнь то, что ей хочется; при силе ее иногда один только пример с ее стороны располагает к подражанию; крещение Владимира и бояр побуждает народ, уважавший этих высокопоставленных лиц, рассуждать так если бы новая вера не была хороша, то князь и бояре не приняли бы ее и не велели идти на речку для крещения. Полицейские меры должны были действовать еще сильнее; угрозы святого Владимира Если кто не явится на реку для крещения, будет мне противен сильно влияют на многих, еще колебавшихся принять христианство; подобным образом только решительные действия гражданской власти в Новгороде и Муроме утвердили там христианство раньше заносимое, но павшее. Сознавая такое значение гражданской власти, сами князья не только давали инструкции своим сыновьям и посадникам утверждать христианство в местах их сидения, но и посылали своих уполномоченных с христианскими миссионерами по городам и селам (Владимир святой). Вот почему, между прочим, и христианство с большим успехом распространяется там и тогда, где и когда гражданская власть усиливается и старается провести христианство в жизнь народа. Вот почему, с другой стороны, так слабо и поздно успевает христианство у вятичей и радимичей, которые поздно были притянуты к Киеву и долго волновались, или у инородцев, живших по северным, северо–западным, северо–восточным и восточным окраинам России и не скоро стянутых к Киеву крепкими связями. Таким образом, успехи христианской проповеди шли рука об руку с успехами гражданской централизации России, и все, что препятствовало этой централизации, препятствовало вместе и успеху христианства. Такими препятствиями можно считать политическую силу и вольность тех или других племен, населявших Россию (например, новгородцев и вятичей, с которыми вообще много было хлопот киевским князьям), племенную рознь между обителями России, особенно между русскими славянами и инородцами — финнами, — рознь, которая могла изгладиться лишь медленным и постепенным путем, затем обилие глухих, неколонизованных мест, где удобно было укрыться всем противникам централизации и откуда обыкновенно они выходили при благоприятных обстоятельствах, и, наконец, враждебные столкновения Руси с сильными соседями. Набеги половцев, с одной стороны, ослабляли силу киевского князя и от внутренней политической деятельности отвлекали его к внешней, с другой — вселяли бодрость в местных врагов князя — противников централизации. Сила болгарского княжества на востоке и ливонского ордена на северо–западе сдерживали стремление русских к расширению своей территории и обрусению соседей. Что действительно означенные условия, неблагоприятствовавшие русской централизации и колонизации, отзывались вредно и на успехе христианской проповеди, на это есть фактические указания. Поднимая политическое восстание против киевского князя, Новгород восстает вместе с тем и против введения им христианства, так как видит в этом, между прочим, притязание на новгородскую вольность — свободу жить, как хочется (при святом Владимире). Не желая принять князя Ярослава–Константина, муромцы восстают против христианской проповеди. При Владимире степи и леса также укрывают в себе противников христианства, как укрывали прежде политических врагов киевского князя. Половцы, набегая на Русь, грабили церкви, жгли монастыри, издевались над монахами и уводили с собою христиан на мучения им и на радость их противникам  [96]; добровольно идти в половецкую землю для нарочитой христианской миссии русские поэтому должны были побаиваться. Камские болгары задерживали у себя успехи христианства, подвергая казни принимающих его туземцев и охраняя магометанство (мученик Авраамий). Датчане и вслед за ними ливонцы вытеснили православных из Эстонии и тем прекратили их политическое и религиозное влияние на туземцев (XII в.). Впрочем, иногда враждебные столкновения русских с соседями имели и благотворное значение для христианского просвещения последних, знакомя их с христианством или непосредственно на Руси, или через посредство пленников в их стране (Никон Сухой и крещение половцев в 1169г.). Иногда же к соседям передавалось христианство в силу торговых сношений.

Таковы были гражданские — политикоэкономические, этнографические и топографические — условия, влиявшие так или иначе на распространение христианства в данный период. Гораздо важнее, кажется, были усилия религиозные.

Религия восточных славян ко времени крещения их не успела еще развиться так, как развилась, например, религия западных славян не было класса жрецов, которые всегда по своей профессии являются ревностными защитниками язычества, не было храмов, где бы совершалось общественное богослужение, это последнее не получило стройности и определенного порядка, самая религия с внутренней своей стороны еще не выработалась, так что не имела устойчивости. Напрасно славянское правительство тратило силы на укрепление язычества, ставя кумиры и совершая перед ними общественные жертвоприношения культ славян оставался по–прежнему неразвитым и преимущественно домашним. Христианство же, наоборот, было сильно своей внутренней сущностью и своей внешней — культовой стороной христианское вероучение и нравоучение получили определенный вид; уже одно это давало христианству громадный перевес перед шатким внутри язычеством славян; христианские храмы и совершавшееся в них стройное богослужение на славянском языке, естественно, должны были обращать на себя внимание язычников, у которых культовая сторона религии проявлялась лишь в поклонении кумирам и в совершении жертвоприношений. Известно, что нецивилизованный человек больше смотрит на внешнюю сторону предмета и по ней судит о внутренней; так могло быть и действительно было с русскими язычниками в отношении к религиозному культу. Киевские бояре в 987 году советуют Владимиру, чтобы узнать, какая вера истинная, разведать, кто как служит Богу, а послы русские в Константинополе увлекаются торжественностью богослужения и, по приезде в Киев, хвалят именно службу греков. Из сравнения культов славянского — языческого и христианского в глазах язычника выигрывала и самая вера христианская. Когда же по воле русского правительства ниспровергались идолы и прекращались жертвоприношения, язычника на Руси терял и то немногое, что имел в себе прочного; язычник, привыкший смотреть лишь на обрядовую сторону религии, оставался это без религиозной почвы. Поискать новой твердой почвы ему было вполне естественно в христианских храмах, особенно если они стояли на тех самых местах, где прежде возвышался чествуемый кумир. Впрочем, все это легче осуществлялось опять в южной половине России, — и вот почему. В северной Руси, особенно на западных и северо–западных ее окраинах, могли влиять на русское язычество поддерживающим образом соплеменные нам свои более развитые религиозные формы; например, северо–западная Русь имела столкновения с Литвой, а в ней был целый класс жрецов и более выработанный культ; с другой стороны, от финнов, живших в пределах и за пределами северной Руси, передалось нам волшебство, или кудесничество, которое, в свою очередь, стало играть роль жречества  [97]. Волхвы сделались у нас нарочитыми защитниками язычества в борьбе с христианством. В летописи отмечено несколько случаев, когда они выступали против христианства и действовали в интересах язычества. Например, в 1071 г. явился в Киеве волхв и начал проповедовать народу, что на пятое лето Днепр потечет назад и все земли будут переступать с своих мест на чужие [эту проповедь можно понимать так, что боги языческие поразят страшными переворотами христианские земли и что русская земля, если хочет избежать такой участи, должна возвратиться к язычеству]; невежды слушали волхва, но другие смеялись, и волхв в одну ночь пропал без вести. Когда в Ростовской области открылся голод, два ярославских волхва стали говорить, что они знают, кто держит у себя съестные припасы, указали на более богатых женщин и, прорезывая им за плечами тело, по–видимому, вынимали оттуда или жито, или рыбу. Народ верил волхвам, приводил к ним женщин и сам следовал на ними до Белоозера в количестве 300 человек. Княжескому послу Яну Вышатичу не без труда удалось рассеять толпу, захватить и казнить волхвов. Между 1074 и 1078 годами появился в Новгороде волхв, стал выдавать себя за бога, говорил, что знает все, и хулил христианскую веру. Все приняли сторону волхва и хотели убить епископа. Только князь Глеб Святославич и его дружина стали за последнего. Поднялся мятеж. Князь с топором под полой подошел к волхву и начал спрашивать его Знаешь ли ты, что будет завтра утром и весь день до вечера Все знаю, — отвечал тот. А знаешь ли, что будет сегодня Сотворю великие чудеса, — послышался самоуверенный ответ. Князь взмахнул топором и рассек волхва надвое. Это только и спасло епископа народ разошелся, потеряв веру в проповедь волхва  [98]. Как можно догадываться, волхвов являлось больше в северной половине Руси, где были финские поселения; там же и проповедь волхвов была успешнее, потому что было больше доверия к ним  [99].