Хаям Маккоби - Революция в Иудее (Иисус и еврейское Сопротивление) Страница 2

«Как поступают с ним? Направляют к нему двух мудрецов во внутренние покои. А он находится во внешнем покое. И зажигают свечу, чтобы видно было его и чтобы слышен был голос его. Так поступили с Бен Стадой в Лоде. Свидетельствовали против него два мудреца и подвергли его казни скила[5]» (Тосефта, Санхедрин, 10, 11). Здесь, правда, нет никаких указаний на то, что Бен Стадой называется именно Иисус. В другом, достаточно темном отрывке упомянут уже именно Ешу:

«В канун праздника Песах повесили Ешу, но глашатай шел перед ним 40 дней и возглашал: „подлежит побиению камнями за то, что ворожил и подстрекал и соблазнял Израиль. А если знает кто достоинства его, пусть придет и скажет“. И не нашли достоинств его и повесили его в канун Песаха. Сказал Ула: „А можно ли вообще говорить о достоинствах подстрекателя! Ведь сказал Милостивец: ‘Не сожалей и не покрывай его’ (Втор.13:9). Иное дело — Ешу, который близок к властям“» (Вавилонский Талмуд, Санхедрин, 43а). Последнюю фразу этого отрывка следует понимать так, что Ешу был близок к власть имущим и поэтому с ним не поступили как с обычным подстрекателем, а в течение сорока дней предоставляли возможность оправдаться, которой он, впрочем, не воспользовался. Наверное, это единственный близкий к временам Иисуса текст, в котором есть намек на особые отношения Иисуса с римскими властями, столь увлекательно реконструированные в книге Хаяма Маккоби.

В целом отрицательное отношение раввинистического иудаизма к фигуре Ешу дополняет еще один отрывок из Талмуда, в котором приводится молитва учеников йешивы после окончания учебного дня:

«Пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Давида, из которого вышел Ахитофель, пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Шауля, из которого вышел Доаг-идумеец, пусть не будет сообщество наше подобно сообществу Элиши, из которого вышел Гехази, и пусть не будет у нас сына или ученика, что прилюдно портил бы варево свое, как Ешу Назареянин» (Вавилонский Талмуд, Брахот, 17а — б). Фразу о Ешу обычно выбрасывают из публикаций Талмуда, но в издании под редакцией раввина Адина Штейнзальца она присутствует. «Прилюдная порча варева» — это эвфемизм, означающий демонстративно непристойное поведение и вызывающее небрежение к ближним.

Как мы видим, в близкую ко временам Иисуса эпоху редкие упоминания о нем в еврейской литературе или нейтральны, или резко отрицательны. В более поздних, постталмудических еврейских сочинениях фигура Христа еще более противоречива, хотя и не лишена определенной героизации. Основная идея этих текстов — отрицание его богочеловеческой природы и божественного происхождения творимых им чудес. Реконструкция образа Христа, проделанная Хаямом Маккоби, представляет его весьма значительной фигурой, одним из вождей фарисеев. От еврейских источников можно было бы ожидать более определенной оценки личности такого масштаба, хотя, как я уже говорил, в последующие века было немало причин для того, чтобы не подчеркивать не соответствующие христианской догматике оценки основателя новой мировой религии. Так или иначе, Иисус — фигура еврейской истории, чья жизнь и проповедь, скорее всего во многом противоречащая воззрениям фарисейского иудаизма, породила великую цивилизацию, доминирующую и в XXI в., но на протяжении значительной части своей истории проводившую беспрецедентные гонения на еврейский народ и еврейскую религию — религию самого Иисуса, безнадежно скомпрометировавшие христианство.

Хаям Маккоби был искренне увлечен своей теорией и безусловно увлек за собой множество читателей, большинство из которых не были отягощены специальными историческими и филологическими знаниями, зато ощущали трагические несообразности традиционного изложения истории Иисуса. Эти несообразности требуют какого-то разумного объяснения, их естественным образом хочется привести в соответствие с историческими реалиями, знакомыми со школьной скамьи. Отчасти эта книга дает необходимые объяснения, хотя автор иногда достаточно вольно интерпретирует исторические сведения, приводя их в соответствие с желаемым результатом. В любом случае я уверен, что эта книга встретит своего заинтересованного русскоязычного читателя и увлечет его так же, как когда-то она увлекла ее переводчика — моего отца Анатолия Марковича Членова, человека, которому я обязан столь многим в своей долгой жизни.

Введение

Когда пытаешься понять Евангелия, то позиция еврея дает некоторые преимущества, особенно для того, кто был воспитан в тесном общении с еврейским богослужением, церемониями еврейского религиозного года, раввинской литературой и с общими еврейскими взглядами на мораль и культуру. Многие аспекты Евангелий, требующие для нееврея научного разъяснения, для такого еврея столь же привычны, как воздух, которым он дышит.

Когда Иисус пил вино и преломлял хлеб на Тайной вечере, он делал то, что религиозный еврей делает всякий раз, как совершает церемонию кидуша перед праздничной или субботней трапезой. Когда Иисус начинал свою молитву словами «Отче наш, иже еси на небесех…», он следовал образцу фарисейских молитв, которые по сей день входят в традиционный еврейский молитвенник. Когда он говорил притчами и пользовался яркими образами (вроде «проглотить верблюда» или «бревно в собственном глазу»), он пользовался стилем, привычным для всякого, изучавшего талмудическую литературу.

Но в то же время еврей, читающий Евангелия, немедленно замечает детали, не производящие впечатления достоверных, например, рассказ о том, будто фарисеи хотели убить Иисуса за то, что он исцелял в субботу. Фарисеи никогда не включали врачевание в список субботних запретов, а методы врачевания, применявшиеся Иисусом, не включали никаких действительно запрещенных действий. Нет поэтому никакой вероятности того, что они стали бы порицать, даже мягко, субботние исцеления Иисуса. Более того, образ кровожадных и готовых к убийству фарисеев, рисуемый в Евангелиях, противоречит всему, что известно о фарисеях из Иосифа Флавия, из их собственных писаний и из созданного ими иудаизма, существующего по сей день.

Таким образом, мы видим в Евангелиях противоречие между деталями, производящими достоверное впечатление, и деталями, которые впечатления достоверности не производят. Для еврея, изучающего Евангелия, это противоречие очевидно — и он хочет узнать, как же оно возникло. Проблема разрастается, когда он рассматривает религию, основанную на Евангелиях, то есть само христианство с его странной смесью еврейских, нееврейских и антиеврейских элементов.

Как могло случиться, что религия, столь наполненная заимствованиями из иудаизма, на протяжении большей части своей истории рассматривала евреев в качестве парий и отверженных? В цивилизации, основанной на еврейской Библии, цивилизации, чьи языки пронизаны еврейскими оборотами, к евреям относились с необычайной ненавистью, кульминацией которой стало истребление шести миллионов европейских евреев в годы Второй мировой войны.

Некоторый свет на эти вопросы, важные как для евреев, так и для неевреев, может пролить рассмотрение Иисуса в свете его еврейского происхождения — с позиций, совершенно естественных для еврея.

Я хотел бы выразить признательность за содействие и за новые идеи, которые возникли в ходе обсуждения широкого круга вопросов с Джорджем Фрэнклом. Я хочу выразить благодарность моей жене Синтии, без чьего неустанного ободрения, проницательной критики и постоянной помощи эта книга не была бы начата и не смогла бы быть закончена. Наконец, хочу поблагодарить Майкла Чемберса за множество весьма ценных предложений, касавшихся структуры этой книги, принятых мной.

Глава 1

Проблема Вараввы

Эпизод с Вараввой служит прекрасным введением в круг проблем, которые ставят Евангелия. В этом эпизоде все действующие лица сведены вместе, как в ключевой сцене пьесы. Римляне представлены Пилатом (явление редкое, так как в целом римляне в Евангелиях удивительно незаметны). Представлены и все группы евреев: первосвященник со своей саддукейской свитой, фарисеи, революционные зелоты, сторонники Ирода и еврейская толпа. Все они объединены ненавистью к Иисусу. Если бы мы смогли действительно понять эпизод с Вараввой, мы смогли бы понять и Евангелия в целом, ибо этот эпизод содержит в миниатюре не только элементы, из которых состоит повествование Евангелий, но и всю идеологию Евангелий, их отношение к жизни и смерти Иисуса.

Напомним фабулу (составленную из контаминации сведений всех четырех Евангелий). Иисус схвачен и передан в руки Пилата. В той же тюрьме, где заключен Иисус, содержится другой пленник, по имени Варавва, мятежник или разбойник. Время действия — канун Песаха, и в это время еврейская толпа Иерусалима имеет право просить освобождения одного заключенного. На Пилата, римского прокуратора, личность Иисуса произвела благоприятное впечатление. Пилат также убежден в невиновности Иисуса по выдвинутым против него обвинениям. Толпа начинает кричать, требуя соблюдения обычая — освобождения одного заключенного. Пилат пользуется случаем и предлагает освободить Иисуса, «Царя Иудейского». Но еврейские священники снуют среди толпы, убеждая людей не соглашаться на это предложение. Толпа поддается увещеваниям священников и отказывается от предложения Пилата освободить Иисуса. Вместо этого они громким криком требуют освободить насильника Варавву. Пилат с горечью сознает, что ему придется уступить этому требованию, и спрашивает, что же ему делать с Иисусом. «Распни его! Распни его!» — кричит толпа. Пилат в ужасе от этого кровожадного требования, но отказать в нем он тоже не может. Однако он хочет снять с себя вину за это дело. Для этого он, в знак своей невиновности, публично умывает руки. Еврейская же толпа настаивает на своей ответственности, призывая проклятие на собственные головы и на головы своих детей. В результате Варавву отпускают, а Иисуса уводят на распятие.