Александр Лернет-Холенья - Пилат Страница 29

Во времена крестовых походов в Европе и на Востоке царило всеобщее мессианское настроение. Появилось много мессий, имена которых остались неизвестными, и среди них один из Йемена (1172), о котором говорит Маймонид в известном послании (Iggeret Teman). После повторного завоевания Иерусалима сарацинами (1187) и неудавшегося третьего Крестового похода мессианское движение распространилось по Европе. С 1211 года многие иудейские ученые (около 300) переселились из Англии, Северной и Южной Франции в Палестину. Преследования папы Иннокентия III, особенно лютеранский собор 1215, усилили мессианские настроения; великое монгольское переселение народов означало для иудеев начало освобождения. В 1235 году, по некоторым сведениям, все пражские иудеи ушли из города, чтобы пробиться в Палестину. С распространением каббалистической мистики выросло число фанатиков, объявивших себя мессиями. Во второй половине тринадцатого века объявил себя мессией Абрахам Абулафия, за которым последовало много других каббалистов. После изгнания иудеев из Испании немецкий иудей Ашер Лемляйн в Истрии объявил себя мессией и требовал от своих сторонников, среди которых было много раввинов, поститься и каяться в качестве предварительного условия для спасения (около 1502 года). К мессианскому движению следует отнести также появление Давида Ройбиниса и Соломона Молхоса. Последний приписывал своей персоне значимость мессии. Позднее считались мессиями (протомессиями, «Машиах бен-Иосиф»), известные каббалисты Исаак Лурье и Хаим Витал Калабрезе (вторая половина шестнадцатого века). Последним и наиболее стойким мессианским движением было движение Саббатая Цеви во второй половине семнадцатого века. Остатками этого движения можно считать также новейший кассидизм. Современное сионистское движение и его непосредственный предшественник движение Шибата Сиона родственны по своей политической цели — Палестина для иудейского народа; но эти движения не имеют религиозного элемета в своей основе и для осуществления своей цели используют экономические, политические и пропагандистские средства; поэтому сионизм называют также «секуляризированным мессианизмом».

Из истории еврейского народа С. Дубнова[10]

Печальную память в народе оставил по себе назначенный после Грата прокуратором Понтий Пилат (26–36). Это был человек «непреклонного характера и беспощадной жестокости» (как его аттестует современник, известный философ Филон Александрийский). «Лихоимство, хищения, насильственные действия, оскорбительное обращение с людьми, произвол, казни без суда» — таковы характерные черты управления Пилата. Ему доставляло удовольствие издеваться над священными для иудеев обычаями и врываться в сферу их внутренней жизни.

Прежние прокураторы, считаясь с обычаями иудеев, наблюдали за тем, чтобы при прохождении римских войск по улицам Иерусалима не носили знамен с изображением императора. Публичное ношение таких знамен-хоругвей имело характер «почитания изображений», запрещенного иудейским законом. Само нахождение в священном городе изображений, символизирующих полурелигиозный «культ кесаря», было противно иудейскому абсолютному культу Бога. Но Пилату была чужда эта слабость — щадить религиозное чувство народа, и он однажды послал из Кесарии в Иерусалим отряд войска с изображением императора на знаменах. Сделано было это ночью, во избежание демонстраций. Когда жители об этом узнали, они пришли в ужас. Толпа иерусалимцев отправилась в Кесарию, и в течение пяти дней окружала дом Пилата, умоляя убрать знамена из столицы. Пилат не соглашался, говоря, что удаление знамен было бы равносильно оскорблению императора. Так как толпа продолжала настаивать на своем требовании, Пилат прибег к угрозе. Он заманил просителей на ипподром, оцепленный войском, и грозил перерезать их, если они не подчинятся его решению. Бурные протесты со стороны иудеев были ответом на эту угрозу. Когда римские солдаты готовы были уже броситься на безоружных иудеев, последние легли на землю и, обнажив свои шеи, объявили, что готовы скорее умереть, чем примириться с осквернением священного города. Изумленный стойкостью иудеев, Пилат принужден был уступить. Он велел убрать императорские знамена из Иерусалима и отвезти их обратно в Кесарию.

Спустя некоторое время, Пилат снова сделал попытку утвердить культ кесаря в Иерусалиме. В бывшем дворце Ирода, где жили прокураторы во время своих приездов в Иерусалим, он поместил золотые щиты с вырезанным на них именем императора. Сделал он это, как писал современник, «не столько для оказания чести Тиверию, сколько для причинения неприятности народу». Представители иерусалимского общества просили Пилата об удалении щитов. Получив отказ, они пожаловались на Пилата императору. Тиверий, не желая раздражать иудеев, приказал Пилату убрать щиты из дворца Ирода и поместить их в кесарийском языческом храме имени Августа.

Печальные последствия имело другое столкновение иудеев с неугомонным прокуратором. Пилат задумал провести воду в Иерусалим из ключей, находившихся далеко за городом. Деньги на это дорогое сооружение он самовольно взял из казнохранилища иерусалимского храма. Это вторжение в дела городского управления вызвало протесты. Когда Пилат, во время сооружения водопровода, прибыл в Иерусалим, его встретили громкими требованиями о приостановке работ, причем из толпы раздавались бранные восклицания по адресу прокуратора. Тогда Пилат тайно приказал своим солдатам переодеться в гражданское платье и, смешавшись с шумящей толпой иудеев, бить их спрятанными под одеждой дубинками. По условленному знаку солдаты бросились на безоружную толпу. Много было избитых и даже убитых. Противодействие народа было сломлено, но ненависть к прокуратору еще усилилась.

Пилату суждено было наложить свою кровавую печать еще на одно внутренне движение в еврействе: позорная римская казнь (распятие), которой он подверг основателя христианства, имела целью также «водворение порядка и спокойствия» в беспокойной провинции.

Наконец Пилат поплатился за свои жестокости при столкновении с самаритянами. Какой-то лжепророк убедил легковерных самаритян, что на вершине священной для них горы Гаризим зарыты со времен Моисея сосуды легендарного древнеизраильского храма — скинии. Вооруженная толпа самаритян собралась в деревне у подножья Гаризим, близ Сихема, с целью взойти на гору и узреть священные реликвии. Подозревая здесь приготовления к мятежу, Пилат выслал против самаритян отряд солдат, которые рассеяли толпу, причем некоторых убили, а других арестовали. Из арестованных Пилат велел казнить наиболее влиятельных людей. Об этой жестокой расправе самаритяне довели до сведения главного наместника Сирии, Вителлия. Вителлий приказал Пилату отправиться в Рим, чтобы дать ответ перед императором относительно возбужденных против него обвинений (36). Больше Пилат уже в Иудею не возвращался.

Среди тех чаявших спасения, которые приходили из Галилеи к Иоанну с целью принять от него крещение в Иордане, был молодой человек из галилейского городка Назарета (Nazereth), по имени Иешуа или Исус (греческая форма этого имени). Он был сыном плотника Иосифа и его жены Мариам (Мария), родившей его, согласно преданию, когда она еще была обрученною невестою Иосифа. С его детскими годами совпало народное восстание, поднятое Иудою Галилеянином по поводу римской переписи населения. Еще свежи были в памяти галилеян предшествовавшие этому восстанию смуты после смерти Ирода I, когда римские легионы Вара сожгли главное гнездо иудейских инсургентов Циппору, близ родного городка Исуса, и распяли на крестах тысячи патриотов. Галилея вообще издавна служила очагом революционных движений. Политические движения метрополии вызывали на этой окраине особенно болезненные судороги. Но вместе с тем именно здесь впервые зародилась реакция и против политической борьбы с Римом, и против строгой дисциплины государственной религии, установленной фарисеями ради ограждения национальной самобытности. Жители Галилеи стояли в культурном отношении ниже жителей Иудеи, т. е. Иерусалимского округа. Нравы в Галилее были проще, образованных книжных людей меньше; преобладало простонародье — земледельцы, рыбаки, ремесленники. Энергичный политический агитатор мог легко увлечь эту простодушную массу на путь самоотверженной революционной борьбы, но с таким же успехом мог действовать на нее агитатор-мистик, религиозный проповедник, доказывающий ненужность политической борьбы и отвлекающий в сторону «Царства Небесного». Среди простолюдинов Галилеи, так называемых «людей земли» («ам-гаарец»), к которым ученые фарисеи относились свысока, замечалось сильное тяготение к тем смутным мессианским верованиям, которые распространялись странствующими проповедниками в духе таких произведений апокрифической литературы, как «Книга Эноха» или «Завещания Патриархов». В этой среде, колебавшейся между политическим и религиозным мессианством, провел свою юность основатель христианства.