Дженни Мэнсон - Что это значит: быть собой? Страница 10

После смерти матери я поселился вместе с одним из своих заграничных друзей. Я слишком много пил и мочился в постель. Я безрассудно растрачивал свое наследство. Я начал писать роман и завел любовную связь с лесбиянкой. Я вернулся домой и стал встречаться с женщиной на четыре года старше меня. Освободившийся от повышенного напряжения на работе и защищенный, казалось бы, непробиваемой денежной подушкой безопасности, я расслабился и, пожалуй, впервые задумался над тем, что же мне все-таки делать со своей жизнью. Я баловался работой в области рекламы, но в итоге устроился торговым агентом в центральной части Лондона. Почти сразу я начал прилагать много усилий, не выдержал и решил встретиться со своим начальником в близлежащем кафе, чтобы отказаться от должности. Он предложил мне посмотреть, как я буду себя чувствовать после выходных.

Я работал как самаритянин. Однажды воскресной ночью я пережил самый ужасный визит, какой только можно себе вообразить. Несмотря на то, что я пишу это под псевдонимом, я по-прежнему не могу рассказать подробности, хотя речь идет о смерти двоих людей. Я отменил свой уход с должности. Мне казалось, что на работе я способен лучше пережить случившееся. Я стал более толстокожим, и моя команда добилась отличных результатов. Я мужчина, пользующийся успехом и зарабатывающий много денег. Я снова и снова получал повышение и в конце концов оказался на руководящей должности, для которой у меня не было опыта. Я ощущал неспособность вынести то, что надвигалось на меня, и когда это меня все-таки настигло, я окончательно сломался. Я начал принимать болеутоляющие, чтобы справиться со своими ощущениями. В итоге я пришел к исполнительному директору и, не имея смелости сказать ей правду, отказался от должности, чтобы «писать роман». Это было неправдой.

Теперь я дома и нахожусь на грани самоубийства. У меня осталось еще немного денег, которых хватит на то, чтобы прожить год или два, но я чувствую, что у меня нет больше сил. Так же, как матери плохо помнят боль, пережитую ими при рождении ребенка, я с трудом могу вспомнить свои прежние мысли и чувства. Лечение, похоже, принесло мне немного пользы. Моя подружка вселилась в квартиру, которую я купил год тому назад. А я был настолько подавлен и сломлен, что мне хотелось умереть. Я записал в дневнике, что без собственного ведома способен совершить самоубийство, и это очень меня пугает. Я не мог удержать в голове ни одной мысли, все забывал, оставлял ключи в замке, а двери незакрытыми, молоко в духовке, а чай в холодильнике. Несмотря на все это, я решил, что сыт по горло антидепрессантами, и мне пора от них отвыкать. Я пытался писать, но у меня не выходило ничего интересного или содержательного – отчасти потому, что мне было слишком стыдно брать за основу собственный опыт.

В новогоднюю ночь я лежал в постели. Я немного пришел в себя, но был очень слаб и понятия не имел, какой смысл имеет для меня жизнь.

«Просто расслабься, Стивен, – сказал я себе. – У тебя ничего не получится, если ты будешь напряжен. Попробуй немного расслабиться и посмотри, что из этого получится…»

Потом произошло нечто удивительное: в голову пришла мысль, которая показалась мне замечательной идеей для книги, просто гениальной идеей. Она возникла почти полностью сформировавшейся. Я встал и записал все, что, на мой взгляд, к этому относилось, и снова лег в кровать. У меня появились еще идеи. Я снова встал. Потом вернулся в кровать. Затем у меня еще возникли идеи, но мне не хотелось беспокоить свою подружку, поэтому я записывал их в темноте на бумаге, которую не видел, надеясь на то, что утром смогу прочитать написанное.

Как ни странно, это событие имело почти божественный смысл. Внезапно разрушающее меня беспокойство улетучилось. У меня был проект, и мне было на чем сосредоточить свои мысли. В течение четырех месяцев я усердно писал. У меня появились «нормальные» чувства и реакции. Моя подружка рассталась со мной. Я понимал, что это к лучшему, и воспринял это «нормально». «Нормальные» мысли и чувства – какая радость! Я осознавал, что мое нынешнее состояние было счастьем. Я начал грезить наяву, видеть свое имя в окружении света. Я не помню, грезил ли я когда-нибудь раньше. После еще двух кратковременных попыток пребывания в мире продаж мне наконец улыбнулась удача. Мне предложили выполнять регулярные заказы для одного издательского дома…

Я не смог бы написать это эссе, если бы не поставил в его центр свой затяжной нервный срыв. Он является тем, о чем я не способен был говорить все эти годы, и я благодарен за предоставленную мне возможность. Разумеется, многие люди страдают теми или иными расстройствами, и нервный срыв избавил меня от того, что выпало на долю других: например, я ни разу не лежал в больнице. Я знаю, что мой опыт не является чем-то уникальным. Однако для меня он уникален. И что самое ужасное, я был абсолютно уверен в том, что увяз в этом состоянии. У меня было мало оснований думать иначе, поскольку я чувствовал себя подобным образом на протяжении почти двенадцати лет. Кроме того, ужасно было еще и то, что я не являлся хозяином собственного разума, и за все это время ко мне в голову не пришла ни одна сколько-нибудь заурядная мысль. Я почти никому не доверял и жил двойной жизнью: одна продолжалась изо дня в день и была заполнена работой, друзьями и подружками, а другая, сокровенная, делала первую жизнь ненужной.

Пытался ли я действительно покончить жизнь самоубийством? Нет. Когда я ощущал эту потребность в какие-то мгновения, это были лишь движения разума, ищущего простейший выход, а не конкретный план самоликвидации. В конце концов, моя жизненная сила, соединенная с любопытством, оказалась достаточно устойчивой для того, чтобы я остался жить.

Моя книга стоит сейчас на втором месте, ведь у меня в разработке есть еще другие проекты. Несмотря на серьезность этого эссе – или, возможно, в связи с этим, – у меня возникает ощущение, что мое будущее может быть связано с написанием комедий («странное» ощущение, если хотите). И если раньше я сжимался от мысли о призрачности будущего и страх загонял меня внутрь себя, морщил лоб, гнул спину и будоражил разум, то теперь будущее стало меня воодушевлять. Я на самом деле был настолько воодушевлен, что боялся того, что судьба сыграет со мной свою последнюю шутку: вдруг я умру молодым и не успею реализовать свои потенциальные способности, возможность чего мне наконец-то представилась. Впервые жизнь стала казаться мне прекрасной.

Несмотря на понятие «прежде» и «после», с моей стороны было бы неправильным предполагать, что худшее уже позади. Я продолжал слишком много пить. Очередная насыщенная алкоголем ночь вызывала у меня повышенную тревожность и страх того, что я зарезал кого-нибудь (хотя я не делал этого). Я осознавал, что должен меньше пить, иначе я рискую разрушить свое психическое здоровье. Когда я писал, мне казалось, что потребление спиртного находится под контролем. Я решил, что если потеряю контроль еще раз, то брошу пить окончательно. Во всяком случае, у меня был такой план.

Мне нравилась компания самого себя, но бывали случаи, когда я всячески старался не оставаться наедине с собой, пугался собственных мыслей и волновался, что возвращаюсь к старому. Очевидно, беспокойство является частью меня. Время от времени я думаю, что это беспокойство передавалось из поколения в поколение как результат душевной травмы, полученной в детстве моей бабушкой: она передала это беспокойство своей дочери – моей матери, а та, в свою очередь, мне. Это немного успокаивает меня, но, возможно, что это только отчасти соответствует действительности. Более уместно было бы считать, что я тот, кто я есть, и с этим мне необходимо справляться. На самом деле после «выздоровления» у меня было три довольно продолжительных приступа тревожности, во время которых я возвращался к своему прежнему состоянию. Вероятно, чередование периодов болезни и здоровья проходит у меня по какой-то схеме. Моя задача состоит в том, чтобы научиться управлять периодами болезни и сделать их последствия менее заметными. В самом начале написания этого эссе меня поразил приступ тревожности, который длился две недели. Во время него я мог думать только о том, что прежнее состояние опять вернулось. Оно было вызвано слишком усердным чтением дневников, которые я вел в двадцать с небольшим лет, что было необходимо для написания эссе. Я думал, что все будет в порядке, что я уже выработал иммунитет ко всему этому, а написание эссе представлялось мне легкой работой, и я потихоньку посмеивался над теми, кому, как мне было известно, тоже предлагали принять участие, но они отказались. Удивительно, насколько непостижимыми иногда могут быть наши реакции.

В результате своего относительно недавнего возрождения я перерос некоторых своих друзей. Мне хотелось, чтобы они заметили перемены во мне, но они продолжали навешивать ярлыки, считая меня клоуном и пьяным болваном. Я не был больше тем человеком: я стал спокойнее и сдержаннее, воспитаннее и умереннее в потреблении спиртных напитков, чем в юности, а также более счастливым. В жизни мне требуется очень мало, что только к лучшему. У меня есть практически все, что мне сейчас нужно, но мне хочется большего – разумеется, в плане достижений и карьеры.