Владимир Ларин - Мир русского знахаря - первые уроки. Страница 14

— Ну, дружок-помощник, выходи, покажись, твоя помощь нужна. Выходи, дружок, мы тебе гостинцев принесли. Гостинцев покушай, заботы послушай да совет дай.

Бабушка водила кончиком травинки по земле, описывая круги. Я честно повторял все ее слова и действия. Возле бабушкиной травинки вынырнула из травы ящерка и сразу принялась за мух. Быстро расправившись с мухами, она забралась к бабушке на ладонь. Мой же мышонок не появлялся.

Ба, почему моя мышка не идет?

Плохо звал, — ответила она. — Больше на меня смотрел и мои слова повторял. Теперь сам попробуй.

Я принялся звать. Моя речь еще была не связной, очень много внимания отнимали попытки вспомнить нужные слова. Несколько раз я повторил вышеописанный ритуал, но мышонок все не появлялся. Бабушка молча наблюдала за моими действиями. Начали появляться обида и нетерпение, слова вызова изменились сами собой:

— Мышка, миленькая, — заныл я. — Приди, пожалуйста, я тебе покушать принес, ну приди, мышка!

Я начал водить травинкой по земле. Почти сразу из травы показался мышонок, он посмотрел на меня, смешно поводил носиком и вцепился в гусеницу. Гусеница была большая, длиннее, чем мышонок, но он ловко с ней управился.

Ба, разве мышки едят гусениц? — зашептал я.

Это не мышка, интересного помощника ты себе нашел, посмотри-ка внимательней.

Только тут я заметил, что мышонок какой-то странный. Он был очень маленький, серо-коричневого цвета, с коротким хвостиком и длинным вытянутым рыльцем, которое все время смешно шевелилось.

— Это землеройка, — сказала бабушка, — она скорее сродни кроту, чем мышке. Я это еще ночью на поляне заметила, потому и гусеницу прихватила. Землеройка — животное хищное, но от корешков и зерен тоже не откажется.

Тем временем землеройка покончила с гусеницей и принялась за пшеничные зерна. Она деловито хватала лапками зерно и грызла, одновременно поглядывая малюсенькими глазками в мою сторону. Бабушка взяла мою руку с зажатым в ней стебельком и его кончиком легонько коснулась головы землеройки.

— Ну, хватит, жадина, — сказала она. — Потом покушаешь, за делом к тебе пришли.

Землеройка прекратила трапезу, но не убежала, а, наоборот, ухватившись лапками за стебель, полезла по нему на руку.

— Не пугай ее, пусть обнюхает и к рукам привыкнет. А еще имя ей придумай, только никому не говори, — поучала бабушка.

Землеройка обнюхала ладонь, потерлась носиком о пальцы и, усевшись на задние лапки, принялась умываться. Бабушка отпустила ящерку в траву и обратилась к моей землеройке:

— Помоги, дружок-помощник, девочка легкими страдает, слабеет на глазах. Покажи травку, какая болезнь прогнать может и силы вернуть. Вот водица, которой больная умывалась.

Бабушка велела опустить землеройку на землю, туда же положила тряпицу, смоченную водой из принесенной с собой банки. Землеройка обнюхала тряпочку и исчезла в траве. Не прошло и двух минут, как она вернулась, держа в зубах травинку. Землеройка бросила травинку рядом с мокрой тряпочкой, и тут ее поведение стало резко меняться. Она вдруг засуетилась, заметалась в разные стороны и исчезла в траве.

— Обычной зверушкой стала, — улыбнулась бабушка. — Давай-ка посмотрим, что она нам принесла.

Бабушка взяла травинку и стала рассматривать, потом потерла пальцами, понюхала, и брови ее удивленно поползли вверх.

— Откуда же ты взялась здесь, милая? — обратилась она к травинке. — На-ка, посмотри, — бабушка протянула травинку мне.

Я стал разглядывать растение. Трава как трава, длинная, тонкая, обычная луговая трава, кругом такой много, но что-то в ней было не так. Удивление бабушки и собственная наблюдательность, отработанная постоянным общением с травами, заставили меня внимательнее приглядеться к ней. В другое время я никогда не выделил бы это растение среди других. Но сейчас восприятие было обострено, и я уловил тонкий приятный аромат. Запах растения напоминал запах горького миндаля, к которому примешивался легкий сладковатый аромат. Запах этот был мне не знаком, хотя луговые и лесные травы Ленинградской области я знал хорошо. Я вопросительно посмотрел на бабушку.

— Травка эта в наших местах почти не встречается. Я даже не думала, что здесь она есть. Обычно это растение живет южнее, а называется оно зубровка, тур-трава или прыгун-трава. Название такое потому, что эта травка силу и неутомимость дает, легкие и сердце лечит и при параличах полезна. Сейчас эта трава мало где встречается, в основном в белорусских лесах и кое-где в Поволжье. Говорят, она там растет, где зубры да туры могучие живут, они эту траву едят и через нее силу набирают. А самая сильная трава там вырастает, где животное след оставило. Собирать же ее надо в новолуние, а срывать, зажав между пальцев Иванова жука, светлячка то есть. Давай-ка, поищем, откуда землеройка травку принесла. Да смотри, найдешь травку, не срывай, только место заметь, — напутствовала бабушка.

Я начал ползать вокруг, аккуратно раздвигая травинки и принюхиваясь. Довольно скоро я обнаружил небольшой кустик травы с уже знакомым запахом.

— Бабушка, травка здесь!

Бабушка подошла, подняла примятые травинки и заломила близко стоящий стебелек ромашки.

Это чтобы место заметить, — сказала она. — Как метелку даст, попробуем в подлеске семена рассеять, может, приживется.

Бабушка, а как же девочка больная? — спросил я. — Разве мы не будем эту травку собирать?

Девочку мы другими средствами полечим, — ответила бабушка. — Просто надо было показать тебе, как помощник работает.

Почему ты сказала, что помощник обычной зверушкой стал? — спросил я.

Он и был обычной зверушкой, просто на время контакта луговой дух в нее вселяется, и зверушка приобретает необычные свойства. Становится «одержимой», тельце зверька, а разум чужой. Ты же видел, как дикий зверек речь слушал, в руки шел и травку принес. А как помощь оказал, так луговой дух его оставил, вот он и стал обычной зверушкой.

— Бабушка, а как луговой дух в зверька вселяется?

Не знаю, миленький, знаю только, что это происходит. Не все человеку знать и видеть дано, многое приходится принимать таким, какое оно есть. Будешь помощника вызывать да гостинцы ему носить, он сам тебе многое покажет и зверушка к тебе привыкнет. А сейчас домой пора.

Ба, а почему, когда мы помощника звали, твоя ящерка сразу пришла, а моя землеройка идти не хотела? — расспрашивал я по дороге к дому.

Потому, что звал не так.

Как же не так, я все слова за тобой повторял, — настаивал я.

Слова-то ты повторял правильно, а звал не так. Вызов — это тот же заговор, в него надо желание и душу вложить. Так вот, желание-то у тебя было, а вот душу вложить ты не смог, потому и силы твой призыв не имел. Вот и не слышал его помощник. Слова твои из головы шли, из памяти, ты же их за мной повторял, а в чужие слова душу не вложишь. Как своими словами заговорил, тут они уже не из головы, а из сердца пошли. Тут и обида, и расстройство роль сыграли — душа заговорила, вот помощник и услышал. У каждого свой призыв и свой заговор. Рождается он от желания, желание в свою очередь порождено необходимостью. У тебя же только любопытство было на уме, на помощника посмотреть хотелось. О чем ты хотел с ним говорить?

Не знаю, — протянул я.

Вот видишь, помощник — он не речь твою, а душу слышит. Слова ты больше для себя говоришь, и порождаться они движением сердца должны, а не движением мысли.

Эти бабушкины разъяснения стали мне понятны значительно позже, когда я изучал оккультизм и эзотерику.

ЗЕМЛЕРОЙКА И АДАМОВА ГОЛОВА

В течение двух недель я ходил на луг подкармливать землеройку. Зверек быстро привык ко мне и прибегал по первому зову, ел жуков и гусениц, забирался на руки и терся мордочкой о пальцы. Особого ума он не выказывал, если не считать того, что свободно шел в руки и прибегал на зов. Я много разговаривал с землеройкой, а она, удобно устроившись на коленях или ладони, смотрела на меня маленькими черными глазками да иногда смешно пофыркивала, морща носик, или принималась умываться. Ко всем моим просьбам показать какую-нибудь травку зверек оставался глух. Бабушка же на расспросы отвечала однозначно: "Нужды в нем нет, вот и не показывает ничего, нужда случится — тогда и поможет".

Однажды такая нужда случилась. Бегая по лесу, я сильно поранил ногу о кусок ржавой колючей проволоки, которая валялась в траве, видимо, еще с военных времен. Пошла кровь, я уселся на траву и, как учила бабушка, разжевал лист подорожника с головкой красного клевера и положил на ранку. Проволока глубоко разорвала голень, кровь никак не останавливалась, нога очень болела. Тогда сквозь зубы я стал звать помощника. Зверек явился немедленно, он посмотрел на меня, обнюхал ногу и убежал. Несколько минут его не было, я уже собрался обидеться, когда землеройка показалась снова. Она с трудом тащила какой-то корешок. Корешок был небольшой, круглый, с торчащими во все стороны тонкими волосообразными отростками. Эти отростки цеплялись за траву, мешали зверьку тащить корень.