Брент Кертис - Священный роман Страница 16

Доброе ли сердце у Бога? В последней главе Брент говорит о Нем как об Авторе истории, именно так большинство людей и представляют Его, если представляют вообще. И как сказал Гамлет, вот в чем вопрос. Когда мы думаем о Боге как об Авторе, Великом Шахматисте, Разуме, Который над всем, мы не уверены в Его сердце. Как сказал Мелвилл, «причина, по которой люди в массе своей боятся Бога и в глубине души не любят Его, в том, что они часто не доверяют Его сердцу и воображают, что вся Его суть заключена в уме, точном, как часовой механизм». Сопоставляете ли вы себя с автором, когда читаете роман или смотрите фильм? Захваченные действием, думаете ли вы когда-нибудь об авторе? Если быть точным, то мы соотносим себя с персонажами истории, потому что они в ней. Они сталкиваются с проблемами так же, как и мы, на земле, и мы симпатизируем их борьбе, потому что это и наша борьба тоже. Нам нравится герой, потому что он — один из нас, и тем не менее каким-то образом ему удается стать лучше, мудрее и любить еще сильнее, и это дает нам надежду, что однажды мы тоже сможем стать такими.

Автор остается за кадром, за строками. Его всезнанием и всемогуществом была создана драма, но это же и отделяет нас от него. Сила и знание ничего не могут сказать о сердце. Действительно, самые злобные герои вынашивают свои планы с холодным и точным расчетом. Они беспристрастны, у них нет сердца. Если мы рисуем себе Бога как выдающегося мыслителя, остающегося за кадром — призывающего на бой, а мы, как Иов, продолжаем терпеть бедствия, — мы ничего не можем изменить и временами чувствуем то, что К. С. Льюис выразил достаточно смело: «Мы крысы в космической лаборатории». Возможно, наше благополучие подразумевается, но Он по-прежнему остается «вивисекционистом» — экспериментатором.

Мы болеем за героев и героинь, иногда даже начинаем их любить, потому что они живут в драме. Они переживают сердечные потрясения, страдают от потерь, проявляют чудеса смелости и проливают кровь в борьбе со злом. А что если?.. Что если мы посмотрим на Бога не как на Автора, космического творца всех испытаний, выпадающих на долю человека, а как на главного персонажа всей великой истории? Что мы можем узнать о его сердце?

Я проработал несколько лет на сцене в Лос-Анджелесе. Когда репетируешь роль в театре, то пытаешься «влезть в шкуру» своего персонажа, чтобы понять мотивы его поступков. Что заставляет его двигаться? Почему он совершает те или иные действия? Каждый человеческий шаг движим каким-то мотивом. Натаниел прыгнул с водопада, бросив Кору. Почему? Потому что ему надо было выжить для будущих битв. Почему ему надо было выжить? За простыми мотивами скрываются более глубокие цели. Что движет этим героем, когда он принимает то или иное решение? Его любовь к Коре. Возможно, это и есть ключ ко всей нашей проблеме: Библия написана с учетом того, что Бог — герой истории. Давайте еще раз посмотрим на драму с той точки зрения, что Бог — ведущий актер. Что Им движет? Как влияет на Него жизнь?

Акт I: Его неизменное сердце

Все хорошие сказки начинаются словами «Жил да был…» Так же и с самой что ни на есть правдивой сказкой на свете. «В начале», которое означает то же, что и «жил да был…», используется в Писании дважды. Во-первых, конечно, в первом стихе книги Бытие, но мы не можем начать наше повествование с этого момента, потому что когда занавес поднимается в 1 главе Бытия, то уже идут события более поздние, касающиеся человеческой истории. Мы попадаем в более поздний период и видим драму с Его точки зрения, поэтому нам лучше начать с Евангелия от Иоанна, которое переносит нас во времена еще до того, как «жил да был…», времена до сотворения времен: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог».

История, с которой открывается Священный роман, начинается не с Бога как Автора, сидящего за своим письменным столом, но с Бога, находящегося с нами в близких отношениях, и это такая предельная близость, которая недоступна нашему воображению. В центре мироздания — Троица; а суть всего происходящего — совершенные взаимоотношения. Вспомните лучшие моменты вашей истории любви, дружбы или творческого партнерства, лучшие минуты, которые вы провели с семьей или друзьями за обеденным столом, ваши задушевные беседы, простые добрые дела, из-за которых жизнь наполняется смыслом. Как отражение солнечных лучей в озере, все это — отражение любви между Святой Троицей. Мы страстно желаем близости, потому что мы сотворены по образу совершенной близости. И все же то, чего у нас нет, и, возможно, то, о чем мы никогда не узнаем, часто сильнее напоминает нам о том, каким это должно быть.

Наша история началась с героя, который полюбил. Как Бучнер напоминает нам, «Богу не нужно было Творение для того, чтобы появился объект приложения его чувств, потому что любовь и так была в нем самом».

И все же, что это за любовь? Есть эгоистичные формы любви, взаимоотношения, которые приводят к появлению закрытой системы, непроницаемой для других. Настоящая любовь ведет к возникновению щедрой открытости. Разве не случалось вам встречать на своем пути что-то такое, чем вам просто необходимо было поделиться с другими? Например, вы гуляете в одиночестве по лесу, и вдруг что-то заставляет вас затаить дыхание от восхищения: закат, водопад, простая песня птицы — и вы думаете: «Если бы здесь была моя любимая». Самые прекрасные мгновения в этой жизни всегда хочется разделить с кем-то дорогим. Именно поэтому после свадьбы влюбленные мечтают сделать свое счастье более полным и родить ребенка. Так же и с Богом. «Отче! которых Ты дал Мне, — говорит Иисус, — хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною … И Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них» (Ин. 17: 24, 26). Переполненный щедростью, которая приходит от избытка настоящей любви, Он создал нас, чтобы разделить радость этой предельной близости. Один ранний мистик сказал, что мы произошли из смеха Троицы.

Воскресные вечера были моими самыми любимыми вечерами летом на дедушкином ранчо. Ведь именно тогда мы навещали моих троюродных братьев и сестер, двоюродных бабушек, близких друзей, других родственников и членов семьи. Помню, как меня переполняли теплые, приятные чувства, когда я сидел на крыльце и слушал воспоминания зрелых людей о своей жизни. Мое чувство защищенности росло с осознанием того, что история моей семьи началась задолго до моего появления на свет, и поэтому я — часть этой истории и не несу за нее ответственности. Она не зависела от меня. Вы, наверное, слышали, что для детей очень важно, чтобы их родители прежде всего любили друг друга, и вот почему это так. Важна уверенность в том, что существует нечто большее, что благополучно развивается и не ложится грузом на ваши плечи, что-то, что не замыкается на вас, а скорее приглашает вас стать частью этого нечто.

И именно так обстоит дело с историей Бога. Прежде чем начались все наши маленькие истории, уже происходило нечто прекрасное: жили-были Отец, Сын и Дух Святой — образуя тот самый дом, к которому мы стремимся всю свою жизнь. С самого начала мы знаем, что в сердце Божьем есть вечная и неизменная любовь.

Акт II: Его сердцу изменили

До нашего появления была еще одна сцена. Во II акте появляются ангелы. Нам не дано знать много о жизни ангелов, но нам известно, что Бог открыл Свое сердце и до нас дал приют божественному сонму ангелов. И чаще всего они кажутся радостными оттого, что стали частью этой истории. Писание ни разу не показывает нам унылого ангела. Совсем наоборот. Нам также известно, что был космический развод, предательство в самом сердце мироздания. Сатана, которому позже было дано имя «Люцифер», восстал против своего Создателя. Он бросил вызов своему суверенному Господину и настроил свой легион против легиона ангелов. Произошла небесная война. В поэме «Потерянный рай» Джон Мильтон попытался взять поэтические вершины, чтобы передать драматизм этой сцены:

Как я передамУму людскому о незримых битвахБесплотных Духов? Как я, не скорбя,Поведать о погибели могуСтоль многих, прежде славных и благих,До их паденья?(Здесь и далее поэма Мильтона цитируется в переводе А. Штейнберга)

Он рассказывает историю о королевском пире на небесах, устроенном Отцом в честь Сына. Первый член Троицы от полноты сердца безвозмездно уступает сцену второму ее члену. Сатана не может смириться с тем, что вся слава достается Иисусу. Он завидует, желая, чтобы все принадлежало ему, а это всегда приводит к убийству. Уверенный, что именно ему отведена главная роль, сатана собирает бесчисленное количество ангелов на битву с Богом:

Ударяя о броню,Оружье издавало звон и лязг,Нестройный, оглушающий раскат;Скрипели оси медных колесницНеистово, и в трепет приводилПобоища невыносимый гул.Пронзительно свистя над головой,Летели тучи раскаленных стрел,Над полем битвы свод образовавГорящий, и под куполом огня,С напором разрушительным, войскаСражались, друг на друга устремясь,Неистощимой злобою кипя.От грома содрогались Небеса;Была б Земля уже сотворена,Она б до центра сотряслась!..Битва долгий срокБез перевеса длилась, до тех пор,Пока, невиданное оказавГеройство и подобного по силамСоперника не встретив, СатанаПробился сквозь побоище, как вихрь,Меж Серафимов, что свои рядыСмешали в лютой сече, и узрел,Как Михаил разит мечом огромным,Единым взмахом целые полки,И смертоносный, обоюдоострый,Двумя руками поднятый клинокОбрушивается и все вокругОпустошает.

При приближении сатаны великий архангел Михаил прерывает свой ратный труд и бросает все силы на то, чтобы победить предателя небес: