Мама Папа. На вершине успеха - Евгения Павловская Страница 20

Иногда чужой сценарий отыскать не так просто. Иногда же он на виду. Например, у вас был опыт развода, как у родителей. Получается, вы проживаете мамин сценарий. Вы подсмотрели ее решение — и повторяете его в своих отношениях. Порой сценарии не так очевидны, и сразу распознать их не получится, но сейчас самое главное — просто осознать, что в жизни есть чужие сценарии, и от них нужно отстроиться.

Очень важно понять, что у нас могут быть сотни чужих сценариев (но родовые и семейные — наиболее частые, ведь мы уже сказали, что большинство знаний о жизни берем от родителей). И пока мы не осознаем мамины и папины сценарии, мы не сможем создать свой. Мы так и будем оставаться в тех — чужих — историях. И не получать от жизни «пакет опций», поскольку он полагается лишь тому, кто занял свое место в иерархии передачи жизни дальше. Нельзя находиться все время в прошлом. Тем более не в своем прошлом. Мы об этом уже говорили.

Так что же делать?

• Повзрослеть!

• Разделить системы и роли в них.

• Разделить Маму-Маму и Маму-Женщину.

• Принять родителей как пару.

• Взять на себя ответственность за свою жизнь.

• И стать счастливыми!

Важный шаг — осознать, что вы уже не ребенок, перестать держаться за мамину юбку, не повторять ее пути (со всеми его поворотами), а начать жить свою жизнь.

Невнимательный читатель спросит: как же я могу повзрослеть, если с мамой я должен всегда оставаться младенцем?

А внимательный читатель, который уже открыл свое сердце Миру Систем, подскажет: ребенком мы должны быть только в системе «Я и родители», а в любой другой системе мы не только можем, но и должны быть взрослыми!

Именно поэтому, как бы сильно на наше восприятие, на наше понимание мира и отношений с людьми, с друзьями, с противоположным полом ни влияли родители, мы можем и даже должны отходить от подсмотренных в детстве сценариев. И создавать что-то свое, уникальное, подходящее только нам сами, нам с избранным партнером, нам с собственными детьми. Ведь это и означает — быть на своем месте и жить свою жизнь!

— Так ему и сказала?

— Ага, так и сказала: «Я тебе не собачонка, чтобы за тобой бегать или за тебя кого-то кусать и царапать. Просто выбирай. Или я, или она». Развернулась и ушла.

Даша сидела на краешке кровати дочери, Мария Афанасьевна подпирала плечом дверной косяк. И обе, как зачарованные, смотрели на Иришку. За эту неделю, которую они провели втроем в отсутствие Егора, Дашина дочка как-то в одночасье повзрослела. Из нервного подростка, кусающего локти из-за неразделенной (а точнее — какой-то непонятной, внутри равностороннего треугольника) любви, она превратилась в серьезную, строгую девушку, которая намерена добиваться для себя лучшего в жизни, не теряя ни капли своего достоинства.

— Когда ты мне рассказала ту историю с бабушкой, которая тебя приструнила по отношению к парню, я крепко задумалась. Неужели я себя совсем не ценю? Какой я вообще хочу быть — в этих отношениях, вообще в жизни? Вот я и поставила его перед фактом. Пусть сам теперь думает. Если выберет ее — значит, мне такой не нужен. Вот и все. Я себе цену знаю. И кстати, спасибо за это, мам.

Даша улыбнулась и перевела взгляд на свою маму:

— Да, спасибо ТЕБЕ за это, мам. Вообще за все. Не устаю убеждаться в том, что ты все-все делала правильно. Всегда. Я очень тебя люблю. Ты — Великая Женщина!

Часть 2

Папа

Егор заметил его не сразу. День на третий или четвертый. Странный человек (Егор называл его Силуэт, потому что видел только издали и обязательно почему-то в тени) приходил в одно с ним время. Вместе с ним выкуривал пару сигарет (не приближаясь, но как будто наблюдая). А потом поспешно уходил. Егору даже в какой-то момент показалось, что он специально поднимает ворот пальто, чтобы скрыть лицо.

В первые-то дни, конечно, Егору было вообще не до него. Дашу только привезли — и было непонятно, что будет дальше. Роддом этот был хороший, врачей все хвалили, тут Егор мог не переживать. Но что было с беременностью? В этом был весь вопрос.

Срок уже подходил, оставалось порядка трех недель, но тут Даша начала ощущать боли и потягивания внизу живота. С первой дочкой, Иришкой, так не было. Поэтому так и всполошились. Поэтому через скорую ночью сорвались в роддом. Хорошо, контракт заранее купили.

— Ты чего тут выхаживаешь, — сразу насел тогда на Егора выбежавший тоже покурить охранник.

— А что мне еще делать? Их же всех через приемное, как рожающих. Значит, пока ее в простую палату не переведут, доступа никакого. Вот, жду эсэмэс или сообщения в какой-нибудь мессенджер. У них… то есть у вас там сеть-то хотя бы ловит?

— Ловит, ловит. Ну, давай, Дон Жуан. Если совсем промерзнешь — заходи, пущу немного погреться.

Но совсем окоченеть не пришлось. Даша написала, что ее перевели в палату и оставляют лежать «на сохранении». Врачи сказали, что роды могут начаться в любой момент. Еще через какое-то время написала, под какое окно подходить, чтобы помахать друг другу. А потом настояла, чтобы он ехал домой. И снабдила списком, что из вещей передать завтра в палату.

На следующий день Егор прибыл под окна отчитаться, что все по списку собрал, посылку передал. И требовал новых заданий. Их не было. И Егор по этому поводу даже взгрустнул. Ему было приятно быть полезным любимой и дочке. Нравилось оберегать их и быть той самой «каменной стеной», за которой так уютно находиться.

В общем, совершенно понятно, почему в первые дни он не заметил Силуэт. Но как только один день стал похож на другой: работа, магазин (по Дашиному списку), роддом, две сигареты под окнами (одна до эсэмэс Даше, что «прибыл, жду», другая — после того, как помахали и поулыбались друг другу), и домой… Так вот: как только дни закольцевались в эту однообразную спираль, тогда-то Егор его и заметил. Как раз в тот момент, когда Силуэт спешно ушел, явно стремясь опередить будущего отца.

На пятый день Егор уже не сомневался, что Силуэт за ним следит. Когда во дворе роддома были другие отцы, можно было еще отмахиваться