Ричард Фостер - Прославление дисциплины Страница 23

Смиряясь, мы освобождаемся от этой ноши и в силах ее сбросить, забыть о ней. Откровенно говоря, большинство жизненных проблем не так важно, как мы о них думаем. Наша жизнь от них не зависит.

Если вы внимательно понаблюдаете, вы увидите, например, что почти все церковные проблемы возникают из-за того, что у людей нет внутренней свободы уступить друг другу. Мы настаиваем, что на карту поставлен важнейший момент, что мы сражаемся за священный принцип. Может быть, это так и есть. Но гораздо чаще – нет. Мы стоим твердо просто потому, что иначе все получилось бы не по-нашему. Только в смирении мы можем подчинить себе этот дух, чтобы он больше не господствовал над нами. Только в смирении мы сможем различить, где искренние убеждения, а где – простое упрямство.

Если бы мы только могли видеть, что большинство жизненных проблем не важно, мы бы к ним относились гораздо проще. Мы так часто говорим „мне все равно", когда в действительности нам далеко не все равно. Именно здесь важна дисциплина молчания! Обычно лучшим путем улаживания большинства вопросов является именно молчание – „ничего не говорить". За любой речью или поступком должен быть всеохватывающий дух благодати. Когда мы так поступаем, мы освобождаем и себя, и других вокруг себя.

Библейское учение о смирении обращает наше внимание прежде всего на то, в каком духе мы смотрим на других людей. Писание не стремится выстроить иерархические отношения людей, напротив, оно создает в нас внутреннее расположение к взаимоподчиненности. Петр, например, призвал рабов того времени жить в подчинении своим хозяевам (1 Петр. 2:18). Совет кажется излишним, пока мы не осознаем, что вполне возможно повиноваться хозяину без внутренней покорности ему. Мы можем внешне исполнять то, чего люди просят, но внутренне быть в состоянии бунта. Эта забота о внимании к другим пронизывает весь Новый Завет. Ветхий Завет ставил условием, чтобы мы не убивали. Иисус, однако, подчеркнул, что проблема состоит во внутреннем духе убийства, с которым мы относимся к людям. То же самое можно сказать и о внутреннем духе покорности, смирения в нас, когда мы имеем дело с другими людьми: нам нужно быть к ним уважительными, предупредительными.

Имея смирение, мы, наконец, оказываемся свободными ценить других людей. Их мечты и планы становятся важными для нас. Мы оказываемся в новой, чудной и славной свободе: отказаться от собственных прав ради блага других. Впервые мы можем любить людей безо всяких условий. Мы отказываемся от своих требований на их ответную любовь. Мы больше не чувствуем, что. к нам „не так" относятся. Мы можем радоваться их успехам. Мы искренне сожалеем об их неудачах. Нам неважно, что наши планы не состоялись, раз осуществились планы других людей. Мы делаем открытие, Что гораздо лучше служить своему ближнему, чем делать все По-своему.

Знаете ли вы, какая это свобода – отказаться от своих прав? Вы освобождаетесь от злости и горечи, когда кто-то относится к вам не так, как, по-вашему, должен был бы. Вы разрываете этот порочный „коммерческий круг", в котором принято: „Ты почешешь мою спину, и я тебе почешу. Ты расквасил мой нос, и я сделаю то же с твоим". Вы входите в такую свободу, которая делает вас способными повиноваться заповеди Иисуса: „Любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас" (Мф. 5:44). В первый раз мы начинаем понимать, как это можно отказаться от возмездия: „Кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую" (Мф. 5:39).

Камень преткновения

Как вы, возможно, заметили, я подошел к вопросу смирения через „черную лестницу". Я начал объяснять, что означает для нас смирение, не определив, что это такое. Это было сделано намеренно. Большинство из нас знакомо со столь искаженным библейским учением о смирении, что мы либо принимаем его во всей его искаженности, либо отвергаем вовсе. Первое ведет к самоненависти, а второе к гордости. Рассмотрим третий вариант.

Камнем преткновения для библейского понимания смирения являются слова, записанные в Евангелии от Марка 8:34: „И подозвав народ с учениками Своими, сказал им: кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною". Почти инстинктивно мы отступаем прочь от этих слов. Мы гораздо больше воспринимаем слова „самоосуществление", „самосовершение", чем „самоотрицание". (В действительности учение Иисуса о самоотрицании есть то единственное, что приводит к самоосуществлению). Самоотрицание в наших умах соединяется с ненавистью к себе. Мы воображаем, что это означает – отказаться от своей индивидуальности и в итоге – умертвить себя.

Но Иисус, напротив, звал нас к самоотрицанию без ненависти к самому себе. Самоотрицание – это просто путь к пониманию того, что мы вовсе не должны отстаивать свой собственный путь. Наше счастье не зависит от того, получим ли мы то, чего хотим.

Самоотрицание также не означает потери личности, как некоторые думают. Без личности мы даже не сможем подчиняться друг другу. Потерял ли Иисус Свою личность, когда Он повернулся лицом к Голгофе? Потерял ли свою личность Петр, когда он отозвался на зов Иисуса – „Следуй за Мною", зная, какою смертью он прославит Бога? (Ин. 21:19). Потерял ли свою личность Павел, когда он предал себя в руки Того, Кто сказал ему: „Я покажу ему, сколько он должен пострадать за имя Мое"? (Деян. 9:16). Конечно, нет. Мы знаем, что истинным является прямо противоположное. Они нашли себя в акте самоотрицания.

Самоотрицание не есть то же самое, что презрение к себе. Последнее говорит нам, что мы ничего не стоим, и даже если бы мы что-то стоили, нам нужно это отбросить. Самоотрицание объявляет, что мы – бесконечно ценные, и показывает нам, как эту ценность реализовать, осуществить. Презрение отрицает доброту творения. Самоотрицание утверждает это добро. Иисус говорил о нашей любви к самим себе как условии, предпосылке нашей возможности достигнуть других людей. Любовь к себе и самоотрицание не находятся в конфликте. Иисус говорил, что самоотрицание есть единственный верный путь любить самого себя: „Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня сбережет ее" (Мф. 10:39).

Мы должны уяснить для себя, что самоотрицание означает свободу уступать дорогу другим. Оно означает – ставить интересы других выше собственных. Таким образом, самоотрицание освобождает нас от саможалости. Иначе мы будем требовать, чтобы все было по-нашему, а если не так, то мы обращаемся к саможалости: „Бедный я!" Внешне мы можем покориться, но мы делаем это, чувствуя, что приносим жертву. Этот дух саможалости, жертвенности – верный знак того, что дисциплина смирения уменьшилась до точки. Самоотрицание – это базис смирения, оно спасает нас от саможалости.

Современные люди находят для себя чрезвычайно трудным – читать великих авторов набожной литературы, посвященной благочестию, потому что эти авторы широко используют язык самоотрицания. Нам трудно принять слова Фомы Кемпийского: „Не быть высокого мнения о себе, но зато всегда быть высокого мнения о других есть великая мудрость и совершенство".1 Нам столь же трудно слушать слова Иисуса: „Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя и возьми крест свой и следуй за Мною". Всё это потому, что мы не сумели понять учение Иисуса: путь к самоосуществлению лежит через самоотрицание. Спасти душу – это потерять ее, а потерять ее ради Христа значит сберечь ее. Джордж Матисон так выразил в церковном гимне этот парадокс:

„Плени меня, Господи,

И тогда я буду свободным;

Дай мне отказаться от меча,

И тогда я буду завоевателем;

Я погибаю в жизненных тревогах,

Когда я стою сам по себе;

Заключи меня в Свои руки,

И моя рука станет твердой".2

Возможно, ситуация прояснилась, и мы можем уже посмотреть на самоотрицание как на освобождение, чем оно, собственно, и является. Нам нужно быть в этом убежденными, потому что самоотрицание – это камень преткновения и камень краеугольный для дисциплины смирения.

Революционная покорность

Самым радикальным учением Иисуса было Его полное переосмысление современного понятия о величии. Власть раскрывается в покорности. Главнейшим символом этого служения является Крест: „Смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной" (Фил. 2:8). Но заметьте: Христос не только умер на кресте, но и жил жизнью креста. Путь Креста, путь страдающего слуги был существенно важным для Его служения. Иисус жил жизнью Креста в смирении перед Своими братьями, другими людьми. Он совершенно отверг всякие знаки власти и положения: „А вы не называйтесь учителями… и не называйтесь наставниками…" (Мф. 23:8-10). Иисус разбивал обычаи своего времени: Он беседовал с женщинами и хотел встречаться с детьми. Он жил жизнью Креста, когда Он, подвязавшись полотенцем, омыл ноги Своих учеников. Иисус мог бы призвать легионы ангелов Себе на помощь, но Он выбрал крест Голгофы. Жизнь Иисуса была жизнью Креста, жизнью покорности и смирения. Смерть Иисуса была крестной смертью победы путем страдания.