Бхагаван Раджниш - Библия Раджниша. Том 2. Книга 1 Страница 26

Такова ситуация и с поэтом, художником, музыкантом, танцором - каждый творческий человек понимает, что проще не связываться с женщинами или связываться с ними лишь от случая к случаю, может быть, с незнакомыми женщинами. Путешествуя в поезде, он, быть может, заинтересуется женщиной, ведь тогда не страшно - на следующей станции он сойдет. Творческие люди говорили мне, что они питают интерес только к незнакомкам; они не знают их имен, они не хотят знать их имен. И незнакомки не знают имен этих людей - они остаются чужими.

Страх укоренился очень глубоко, он обладает своей собственной реальностью. И, может быть, это одна из причин того, что женщины никогда не бывают творцами: они не могут позволить себе жить в одиночестве в этом обществе, построенном мужчинами. Жизнь женщины в одиночестве находится в постоянной опасности. Лишь недавно немногие женщины начали свои карьеры - в качестве писателей, поэтов, художников. И это потому, что впервые, лишь за последние несколько лет - и то лишь в очень немногих прогрессивных, передовых, авангардных местах, - женщина получила возможность жить независимо, совсем как мужчина. Тогда они начинают писать картины, начинают сочинять музыку, стихи.

Женщины обладают всеми талантами, но на протяжении миллионов лет единственным их творчеством был их пол, а когда вся сексуальная энергия вовлечена в производство детей... Невозможно представить себе женщину с дюжиной детей, которая сочиняла бы музыку, - или вы можете представить себе такое? Эти двенадцать музыкальных инструментов вокруг, делающие все не так... может ли эта женщина сочинять музыку или стихи, может ли она писать картины? Вы думаете, эти двенадцать художников будут сидеть тихо? Они нарисуют все до того, как она возьмется за дело!

Кажется странным, что поэты обладают хоть каким-то опытом в том, что касается женщин. Может быть, вот почему они пишут о женщинах - это извращение. Иначе, почему поэты должны писать о женщинах? У них нет большого опыта, они почти монахи. Почему художники рисуют обнаженных женщин? Почему скульпторы создают мраморные статуи обнаженных женщин? Для чего? Все это извращение! Это лучше, чем копить деньги или заниматься политикой, но все же это извращение. Они удовлетворяют свой естественный инстинкт неестественным путем. Поэтому, с одной стороны, они продолжают создавать свои картины, музыку, стихи, а с другой стороны, они чувствуют, что жизнь бессмысленна.

Творческие люди больше всех чувствуют бессмысленность жизни. Это странно: они пишут такие прекрасные стихи, они пишут такие прекрасные картины, а жизнь все-таки лишена смысла. Жизнь не лишена смысла для клерка, она бессмысленна для Жана-Поля Сартра, получившего Нобелевскую премию! Она не бессмысленна для школьного учителя, который, должно быть, самый несчастный человек в мире - против одного бедного человека тридцать детей, - но он не ощущает жизнь как лишенную смысла.

На самом деле люди, чувствующие бессмысленность жизни, - это люди, которые не идут естественным путем; их естественные энергии пошли по искусственному, произвольному маршруту. Они никогда не почувствуют осмысленность жизни. Они отошли от источника жизни.

Точно так же странным представляется то, что больше всех выступают против женщин монахи, которые сами совсем не обладают опытом в том, что касается женщин. Я спрашивал у индусских монахов, буддийских монахов, джайнских монахов, христианских монахов: «Какой у вас есть опыт в том, что касается женщин? Вы выступаете против них, но для этого нужно иметь побольше опыта. Какой у вас есть опыт?» И ни один из них не мог сказать, что у него есть хоть какой-то опыт. Я говорил им: «Тогда почему вы выступаете против них?»

Да, у монахов есть одно переживание: женщина в их подсознании постоянно стаскивает их вниз со святого пьедестала. Они проецируют свой антагонизм к женщине - не зная о нем, потому что он находится в глубокой тьме, - на любую женщину, которую они обнаруживают рядом с собой: все женщины - зло, агенты зла.

У этих людей совсем нет опыта. На самом деле, если они прекратят осуждение женщин, то возникнет страх того, что может вернуться болезненная страсть к женщинам - женщина ведь постоянно стучится в двери. Им нужно постоянно занимать себя чем-нибудь, как можно громче осуждать женщин, чтобы не слышать этого стука - того, что женщина здесь. Если они прекратят осуждение, они услышат этот стук, без сопротивления откроют двери. И это будет их падением.

Я сказал этому моему другу: «Только попробуйте - вреда не будет. Женщины, которые приходят ко мне, не бедные, они не попросят у вас денег или какого-нибудь дорогого подарка. Я представлю вас лишь как друга, только лишь для того, чтобы вы могли немного познакомиться с женщинами».

На следующее утро он сказал: «Я готов. И, может быть, вы правы, я потеряю интерес к деньгам. Я всю ночь думал об этом, взвешивал: что мне делать? Но, в конце концов, подумал, что, может быть, и правильно, что то, что я собираю, - все это хлам».

Я познакомил его с женщиной, на которой он женился через шесть месяцев, - и я покончил с его карьерой! О нем думали, что он станет самым богатым человеком в городе... но потом эта женщина начала пользоваться его деньгами. Каждый день он виделся со мной и говорил: «Вы ввергли меня в неприятности, ее требованиям нет конца. И я потерял интерес деньгам, я не стремлюсь к ним так безумно, как бывало. Если они есть - хорошо, если их нет, я не беспокоюсь; но она постоянно их тратит. Теперь, двести лет или восемьдесят лет... Я думаю, она покончит со мной где-нибудь к шестидесяти. Но вы правы».

Я сказал: «Теперь возможность есть; раньше ее не было. Если вы отреклись от денег, то вы отреклись бы и от того, что совсем вам не присуще. Вы отреклись только от одного пути извращения, не зная, что это было извращение, а оно могло бы выбрать и другой путь. Вы могли бы не увлечься деньгами, вы могли бы быть вовлеченным в политику - проблемой тогда стала бы власть. Но теперь вы находитесь на естественной почве».

«Всякое преобразование возможно только в том случае, когда вы естественное человеческое существо».

Философия отречения заключается в том, что вы отрекаетесь от денег... Поскольку деньги - искусственная вещь, вещь, сделанная человеком, я знаю, что даже отречение от них не приведет вас никуда. Эти люди скажут: «Отрекитесь от дома», — но какое это имеет значение? Вы будете жить в храме, вы станете грузом для общества. Эти люди скажут вам: «Отрекитесь от того, чтобы зарабатывать себе на жизнь», - тогда вы станете просить милостыню.

В Индии можно увидеть так много нищих, но вы не найдете нищего, который испытывал бы чувство вины за то, что он побирается. Я не встречал таких. На протяжении сорока лет путешествуя по стране, я ни разу не столкнулся ни с одним нищим, который думал бы, что он делает что-то неправильное. Если вы не подаете ему, то это вы виноваты.

Как-то раз на станции Кхандва, узловой станции, случилось... Я возвращался из Индоры и на станции Кхандва должен был сесть на поезд, идущий в Бомбей. Я был один в купе, и поезд должен был отойти от Кхандвы через час. Поэтому я просто сидел в купе и смотрел в окно. Подошел нищий и сказал мне, что его мать только что умерла и ему нужны деньги на похоронные ритуалы, поэтому я дал ему одну рупию.

Он не мог этому поверить, ведь он, наверное, побирался всю свою жизнь и никто не давал ему рупию. Он посмотрел на меня.

Я сказал: «Я дал ее вам сознательно. Ваша мать умерла. Идите домой и сделайте что-нибудь».

Тот человек подумал: «Этот человек кажется или сумасшедшим, или простаком». На нем было надето верхнее платье, но через пятнадцать минут он вернулся без верхнего платья и, притворившись, что он кто-то другой, сказал мне: «Мой отец очень болен».

Я сказал: «Так и должно быть». Я дал ему одну рупию и сказал: «Пойдите и помогите своему отцу. Всего лишь за несколько минут до этого умерла чья-то мать. И ваш отец может умереть; пойдите и помогите ему».

Теперь этому человеку было трудно пойти и оставить меня одного. Через пятнадцать минут он снял свой головной убор и снова подошел ко мне.

Я сказал: «Какие-нибудь семейные неприятности?»

Он сказал: «Как вы догадались? Моя жена беременна; каждое мгновение она может родить, а у меня нет ни единого паи».

Я сказал: «Возьмите одну рупию и бегите скорее. Сегодня случилось так много вещей. У одного человека умерла жена - на нем было верхнее платье и головной убор. У другого человека почти умирал отец - на нем не было верхнего платья, но головной убор был. У вас нет ни верхнего платья, ни головного убора, и ваша жена в опасности. Бегите скорее!»

Через пятнадцать минут он вернулся. Я сказал: «Какие-нибудь семейные неприятности?»

Он сказал: «Нет. Я думал, что обманул вас, но теперь чувствую себя виноватым».

Я сказал: «За что? Вы другой человек - те люди были другими».