Ойген Херригель - Дзен в искусстве стрельбы из лука Страница 32

Путь поворота

Это путь полного поворота ради возвращения. Взяться за дело не путем частичных реформ (через воспитание, занятия, жизненные условия, а полностью отрицая, задаваясь сомнениями, перевернув с ног на голову весь стиль жизни. Жестко, не ведая пощады. У кого не хватает дыхания, тот остается лежать на дистанции. Дело не в количестве. Кто отстал, тому приходится ждать, пока его стремление не станет достаточно сильным, чтобы преодолеть все препоны. Полумерами не добиться ничего. «Половинные» дзэн-буддисты хуже, чем явные противники или люди, равнодушные к дзэн.

То, что такой путь есть и у него существует метод, родившийся из многочисленных опытов и подтвержденный бесчисленным количеством примеров, — это великое, затрагивающее самые глубины открытие, сделанное на Дальнем Востоке. Даже у самого Кудлат путь — это квинтэссенция. А тем более в дзэн-буддизме.

Много веков в Восточной Азии занимались созданием метода (преимущественно в японском дзэн-буддизме, в результате чего в Японии, в отличие от Китая, дзэн практикуется и по сей день). Столетия были потрачены на то, чтобы измерить душевно-духовное бытие до самых глубин и получить возможность его вести. Но не господствовать над ним. Здесь эта мысль была бы не-мыслью. Навряд ли представителю Восточной Азии пришло бы в голову господствовать над внешним миром, над природой, поставить их себе на службу (поэтому они не развивали ни науку, ни технику, а в основном их импортировали).

Точно так же мало они стремятся к тому, чтобы с помощью душевно-духовных средств господствовать над людьми, приобретая над ними власть и, таким образом, превращая дзэн-буддизм во власть внешнюю.

Тот, кто идет по пути дзэн, предоставлен самому себе (если продвинулся уже достаточно далеко). Важно не то, что он исповедует дзэн. Важно только, что он делает и чем является. Важно только, что он уже может жить через всеохватывающую Истину, став с ней единым; важно, что он возвращается в дом Истины, живя через себя самого, как будто «живут его», и что «его живут», потому что он живет через самого себя, так, что свобода и необходимость становятся едины.

Различие между дзэн в отдельных видах искусства и методом пути дзэн

Этим отличается дзэн в отдельных видах искусства от метода пути дзэн. В отдельных искусствах тоже достигают физической и духовной размягченности и обусловленного ею внешнего преобразования. Но не настолько радикального, как в самом дзэн. И здесь тоже сдерживают излишнюю привязанность к своему «я», но не отрицают ее полностью. Но каждое из этих искусств выходит за собственные рамки и является путем к дзэн, к искусству без искусства, которое завершает путь дзэн. Путь дзэн может использовать их достижения.

Центр бытия

Если в человеке, привязанном к своему «я», намечается отход от центра, то его привязанность к своему «я» относится к его существу, как крылья — к птице, а крона — к дереву. Сначала в этом нет ничего подозрительного, ничего свидетельствующего об экс-центричности (сдвинутости центра) человеческого существования. К ней приводит только злоупотребление своим «я». Точно так же обстоит дело с напряжением между «я» и «не-я»; с той волнующей сменой сближения и отделения, результат которой состоит в окончательном разделении существа на две области: область субъективного и область объективного. Чем увереннее прогрессирует искусство разделения, тем более непонятно, каким образом одно бытие может быть частью двух столь разных рядов.

Широко распространенная ошибочная умозрительность спешит отгадать эту загадку, считая, что в субъект-объектном расщеплении можно видеть причину распада человека.

Пробужденное и само по себе мощное сознание затрагивает блаженно пребывающее в самом себе бытие и передает его через искаженные образы. Противоположным расщепленному, противоречивому, дисгармоничному представляется тогда незыблемое единство — идентичность субъекта и объекта — как пра-феномен бытия, который буквально перегружен мистическими почестями.

Как бы правильно ни было считать идентичное предпосылкой разного, единство — предпосылкой многообразия, индифферентное — дифференцированного, стоящее над противоположностями предпосылать противоположностям, эти пары имеют очень маленькое мистическое значение. То, что разум не может думать идентично-единое, пусть даже и в двойственной среде, еще совсем не значит, что оно может стать предметом и темой мистического познания.

Для дзэн-буддиста, который не позволяет смутить себя никакими умозрительными выкладками, собственно мистическое стоит не только по ту сторону множественности, противоположного и дифференцированного, но и по ту сторону противоположностей: единство — многообразие, идентичность — различие, пребывание над противоположностями — противоположное. И даже это нельзя утверждать, потому что оно противоречит однозначному мистическому опыту, то есть передает его в искаженном виде.

Если бы дзэн-буддист посчитал важным высказаться по этой проблеме в связи с используемыми здесь терминами, то он мог бы сказать следующее: центр бытия стоит настолько же по ту сторону единства и многообразия, идентичности и различия, насколько не стоит по ту сторону. А так как стоять по ту сторону и не стоять по ту сторону — это снова противоположность, то к своему объяснению он бы добавил: центр бытия — это ни одно и ни другое, ни оба и ни «не-оба», и мыслительными средствами он не может быть описан вообще, даже приблизительно, через сравнения. Кто хочет знать, что это, тот должен пройти путь дзэн — другого способа нет.

Изменение и исполнение сущности человека

Но из-за чего человек меняется? Начинается с того, что он не слышит или не понимает, чего от него в принципе хотят. Он, как ни одно другое живое существо, настроен на то, чтобы не только спокойно жить через центр своего бытия, но и через незамутненное понимание этой жизни открыть тайный смысл всего сущего. Ему дана исключительная возможность разорвать замкнутый круг своей индивидуальности, вступить в самый тесный контакт со всем сущим, в чуждом найти родственное, в родственном увидеть самого себя и в этом себе узнать центр бытия, так что он живет, потому что «его живут».

Все существа и вещи ниже человека не живут сами: они живут лишь постольку, поскольку «их живут». С сомнамбулической уверенностью они ведут обращенное в себя существование, и никакие отношения, в которые они вступают, не становятся для них прозрачными. У них нет способа раскрываться и раскрывать, закрываться и закрывать. Что бы они ни делали, как бы ни страдали, это не для них самих. В безымянном бытии они спокойно заинтересованы сами собой, но не получают удовольствия от своего бытия.

А вот с человека начинается новое и невероятное: он исполняет то, что обещано в его сущности, склоняясь перед всем сущим, окружая его любовью, где бы и как его ни встретил. Любя любовью, которая не считает и не рассчитывает, а безрассудно тратит и только в этих безрассудных тратах становится богаче и глубже. Только так ему удается шаг за шагом освободиться из жестокого плена индивидуальности, в котором он томится, подобно животному и растению. Наконец он будет подарен самому себе как тот, кем он на самом деле является: как сердце бытия, сердце, в котором бытие проявляется.

Он может выразить словами, что приносит ему страдания, что доставляет радость, для чего он предназначен, что ему суждено. Но еще более существенно, что он страдает чужим страданием, радуется чужой радости и таким образом соединяет с другими и с самим собой то, что без него бы распалось, как будто это никого не касается. И еще гораздо существеннее, что он охватывает любовью не только все, что живет, но и то, что кажется неживым, просто вещественным бытием. ПОЧТЕНИЕ ко всему сущему — это формула дзэн-буддизма, в которой заключена тайна дзэн.

Роль мышления

Даже самые смелые мыслительные конструкции не могут обнаружить и сформулировать то, что на пути изначального мистического опыта человек получает в дар и понимает непосредственно. Только потом, только в совокупности с мистическим опытом дзэн-буддизм перестает оспаривать способность мышления овладеть мистическим содержанием. Но разобраться в вытекающих из него формулах может только человек опытный, который именно поэтому может обойтись и без них. А вот неопытного, если он пытается их усвоить, охватывает еще более глубокое чувство безнадежности, и поэтому они действуют на него как яд. Противопоставление множественному прочного единства, различному — идентичности, противоположному — того, что стоит выше противоположностей бытия имеет даже для дзэн-буддиста положительный и на понятийном уровне легитимный смысл. Но дзэн-буддист (на основе своего опыта) никогда не будет считать стоящее над противоположностями, равное и идентичное единство изначальным относительно противоположного, различного и многообразного, не будет окружать его мистическими почестями. Конечно, устраняющее противоположности стоит для него по ту сторону всех установленных противоположностей, но именно потому все еще находится в противоречии, все еще является звеном напряжения, вывести из которого не может надпротивоположность. Поэтому если бы дзэн-буддист решил высказать свое отношение к теме надпротивоположности, то он, наверное, сказал бы так: середина бытия находится по ту сторону всех противоположностей (пребывая в них) и в противоположностях {существуя по ту сторону от них). Она непротиворечива и все-таки полна противоречий. Или, говоря по-другому: единое и множественное, одинаковость и различие, надпротивоположное и противоположное находятся в центре бытия одинаково близко и одинаково далеко, они сама середина и одновременно не она.