Машина мышления. Заставь себя думать - Курпатов Андрей Владимирович Страница 43

Именно активность последнего, как выяснилось в этом исследовании, в большей степени влияла на принятие решений, то есть показывала, способен человек справиться с искушением или нет.

Этот эксперимент, кроме прочего, демонстрирует и то, что два наших зеркала мозга («верхнее» и «нижнее») имеют очевидно разные представления о прекрасном.

Точнее, «нижнее» зеркало в данном случае отвечало за «прекрасное» в дофаминовом, так скажем, смысле слова, а «верхнее» — за «надо», которое с корковой точки зрения тоже есть «прекрасное» («правильное»).

Итак, в бою сошлись две сигнальные системы:

• где одной сигналили естественным — первосигнальным — раздражителем, вызывая эмоции радости и удовольствия,

• а другой — словесной (второсигнальной) инструкцией экспериментатора, которая вписывается в общий когнитивный контекст ситуации — всё-таки «серьёзный эксперимент», «ответственное дело», «учёные мужи решают научные задачи».

По сути, мы наблюдаем как бы задвоение информации — лимбическая система сформировала к сигналам из внешней среды своё отношение, а в коре появилось другое, ещё одно прочтение той же самой ситуации.

И результат работы «нижнего» зеркала, и результат работы «верхнего» зеркала относятся к одной и той же реальности — это две модели одной и той же реальности, которые «смотрятся» друг в друга.

В этом взаимном отражении и реакции на него и возникает то, что нам кажется процессом мышления.

Лимбическая система, в которой от первосигнальных раздражителей активизировался вентральный стриатум, эволюционно запрограммированно говорит:

— Вкусная зефирка! Надо съесть!

А «верхнее» зеркало, осуществляющее когнитивный контроль со стороны коры, отвечает:

— Нет, у нас есть информация, что можно будет получить добавку, если подождать!

— Да зачем ждать, если вот она! — продолжает настаивать «нижнее» зеркало и запускает в ход миндалину, которой кажется, что её лишают сладкого. — Надо есть, а то ещё отберут!

— Нет, не отберут, а дадут больше! — кричит ей кора.

— А бывало, что и отбирали! — сопротивляется теперь уже вся подкорка, подтаскивая к дискуссии клетки гиппокампа. — Показали, раздразнили, а не дали!

— В этот раз будет по-другому! — уверяет кора.

— Не знаю, что будет! — упирается подкорка. — Хочу зефир!

Интеллектуальная беседа, ничего не скажешь.

И она продолжается в нас постоянно — связано ли это с едой, с безопасностью, с сексуальной привлекательностью, с необходимостью что-то делать, когда делать это не хочется, и т. д., и т. и.

То есть это вечный разговор двух систем. При этом ни одна из них не обладает «личностью» и не является самостоятельным действующим началом.

Просто есть две карты одной и той же реальности, и одна противоречит другой, пока, разумеется, какая-то из них не возьмёт верх над другой или не случится что-то третье, что заставит нас переключиться на подобную дискуссию, но уже с другим сюжетом.

Машина работает. Машине ума не надо.

ЖИВОДЁРСТВО, СПАСАЮЩЕЕ ЖИЗНИ

Понимаю, что многим Иван Петрович Павлов представляется мучителем собак. И, честно говоря, с этим трудно не согласиться. Но необходимо понимать время, в которое проводились соответствующие исследования, поскольку, следуя этой логике, и Александра Пушкина можно назвать рабовладельцем, а Марию Кюри уничтожительницей человечества — уж больно много бед принесло нам открытие радиации.

В общем, всегда важны исторические реалии и контекст.

Плюс, конечно, когда у тебя или у кого-то из твоих близких опухоль в голове, тебе как-то не до беспокойства о том, каким образом врачи свои знания получили, — главное, чтобы только вылечили.

А исследования, которые были проведены специалистами научной школы академика Павлова с помощью достаточно травматичных операций на мозге животных, и в самом деле позволили многое понять о мозге человека.

Разумеется, максимальные дивиденды от этих исследований получают люди, страдающие от тех или иных неврологических заболеваний или травм головного мозга. Но кое-какие интересные факты для изучения машины мышления можем извлечь и мы с вами.

Взять хотя бы наш мысленный эксперимент о последствиях сепарации коры головного мозга и подкорки. Понятно, что пример фантастический — операция по отделению коры мозга от подкорковых структур на живом человеке невозможна.

Но вот что происходит, если просто удалить кору головного мозга у животного:

• после двустороннего удаления коры обоих полушарий у собак (эта операция называется декортикацией) животные при наличии правильного ухода способны жить неопределённо долгое время,

• однако, лишённые коры, они сонливы и пробуждаются только для удовлетворения базовых функций (еда, питьё, дефекация),

• они неспособны дифференцировать внешние раздражители и очень плохо ориентируются в окружающей их обстановке,

• прооперированное животное производит впечатление слепого и глухого — не отзывается на кличку, не узнаёт людей, не подходит к пище, не различает запахов,

• однако при этом сохраняется реакция на свет и звук, животное съедает пищу, если положить её в его ротовую полость,

сохраняется и способность к движению, но движения не отличаются прежней ловкостью и плавностью,

• все ранее приобретённые условные рефлексы выпадают и даже безусловные рефлексы становятся слабее,

• из-за выпадения, как говорят в таких случаях, тормозящей функции коры головного мозга животное может вести себя агрессивно, значительно повышается кожная чувствительность,

• при наличии коры животное оценивало бы последствия своих действий, учитывало бы какие-то дополнительные факторы (получить наказание от хозяина и от постороннего лица — это, согласитесь, разные вещи), но сейчас этого не происходит.

С другой стороны, этот опыт показывает, что даже млекопитающее может функционировать без коры больших полушарий, обходясь лишь функционалом подкорковых структур.

Даже в отсутствие коркового зрительного, слухового и обонятельного анализаторов животное способно как-то «видеть», «слышать», «обонять».

< <То есть в подкорковых областях находятся центры, способные воспринимать естественные раздражители и давать на них ту или иную, в целом адекватную реакцию.

Да, такая «картина мира» является весьма и весьма ущербной, но она есть у животного, а значит, и у человека тоже имеет место быть.

С другой стороны, удаление коры приводит к понижению общего психического тонуса, и в значительной степени это связано с тем, что теряются те самые конфликтные отношения между корой и подкоркой.

Если кора даёт своё видение происходящего, а подкорка — другое, то у них неизбежно возникает «дискуссия», которая порождает активность.

Лишаясь одного из этих «собеседников», животное переходит в режим удовлетворения самых базовых потребностей и или выживает — при должном уходе, или гибнет, если его не обеспечить.

Мы привыкли к тому, что постоянно находимся в каком-то внутреннем диалоге, который не даёт нам покоя, заставляет куда-то двигаться, принимать какие-то решения, что-то переживать.

Мы считаем это своей направленной интеллектуальной деятельностью, но откуда бы она взялась, если бы не два наших вертикальных зеркала мозга — «верхнее» и «нижнее».

Глава пятая

Методология мозга и мышления

Мозг — это такой орган, с помощью которого мы думаем, что мы думаем. Юлиан Тувим

Что ж, к настоящему моменту мы рассмотрели работу мозга по производству «нас» — от клеточного уровня до его высших анатомических образований — коры больших полушарий. Однако работа полушарий, их внутренние отношения — это ещё одна целая вселенная, которую мы оставим для второго тома этой книги.