Карл Ренц - ПРОСВЕТЛЕНИЕ И ДРУГИЕ ЗАБЛУЖДЕНИЯ Страница 5

В.: Жизнь, должно быть, прекрасна, когда с этим во­просом покончено раз и навсегда!

К.: Ты полагаешь, Бытию потребовалось бы отсутствие вопросов, чтобы быть счастливее? Или, может быть, в вопрошании оно так же счастливо, как в невопрошании? Если бы исчезло это или то, если бы я наконец избавился от этого или того — все это лишь «я»-пред­ставления. Бытие ничто не может потревожить. Ему не требуется от чего-то избавляться. Но «я»-представление — в какой-то момент оно само начинает ощущать, что мешает, и старается устранить все помехи, включая самое себя.

В.: Да, именно это со мной и происходит.

К.: «Я» впаривает тебе, что оно должно исчезнуть.

В.: Точно!

К.: Потому что, если ты веришь этому, оно может продолжать жить еще более нетревожно.

КТО ПЛЕТЕТ ВСЕ ЭТО

Вопрос: Я здесь, потому что не хотела бы больше рождаться.

Карл: И именно потому, что ты не хотела бы больше рождаться, это произойдет.

В.: Прошу прощения?

К.: Желание чего-то избежать всегда является прика­зом, чтобы это произошло.

В.: Тогда скажи мне, как избавиться от этого желания.

К.: Никак. Ты ни от чего не можешь избавиться.

В.: Или как мне выбраться отсюда.

К.: Ты не можешь выбраться. Но тому, от чего ты не можешь избавиться и из чего не можешь выбраться, — этому ты можешь отдаться. Это все. Это самореализа­ция. Самореализация — это прозрение в невозмож­ность выхода из того, чем ты являешься. Откинься на­зад и наслаждайся этим. Никто не может сделать это за тебя.

В.: Если бы я могла наслаждаться жизнью, меня бы здесь не было.

К.: Ты здесь, потому что у тебя нет выбора. Потому что иначе ты не можешь. Ты — это свобода, у которой нет выбора того, как она выражает себя. Если бы у нее был выбор, она не была бы свободой. Наслаждайся этим отсутствием выбора, этой неизменяемостью твоего су­ществования. Это наслаждение: видеть, что ты никог­да не можешь изменить то, чем ты являешься.

В.: Для меня это скорее нечто противоположное наслаждению.

К.: Я могу только сказать тебе: то, чем ты являешься, наслаждается каждым моментом и противоположностью каждого момента. Оно наслаждается собой абсолютно. И то, что думает, что не может наслаждаться, есть часть наслаждения.

В.: Что толку, что я являюсь частью какого-то наслаж­дения. Я хочу быть тем, кто наслаждается.

К.: То, чем ты являешься, наслаждается так же нена­слаждением.

В.: Но это же пустоплетство.

К.: Ты права. Это пустоплетство.

В.: Спасибо.

К.: Но паук — это ты. Ты плетешь эту бесконечную сеть всевозможных мыслей и форм. И наступает мо­мент, когда ты думаешь: «К чему все это? И кто здесь вообще плетет? Похоже, я плету?!» Вот оно. С возник­новением «я» началось это плетение. Ты — источник этой бесконечной сети из войны и мира, целой паути­ны творения, ты прядильщик каждой мысли и каждой формы. Однако с внезапным осознанием того, что это ты, вся сеть прекращает существовать. И когда ты это видишь, не остается ни мира, ни пустоплетства.

В.: Ты ждешь, что я пойму, о чем ты?

К.: Вовсе нет. Я же сижу тут не для того, чтобы ты что-то поняла.

В.: А для чего?

К.: Я сижу туг для того, чтобы тот, кто думает, что он может что-то понять, исчез в непонимании.

В.: Прежде чем я исчезну, мне бы хотелось получить пару конкретных решений для развязывания проблемы.

К.: Я ничего не развязываю. Наоборот, я завязываю узлы.

В.: Да, да, я это заметила.

К.: Я здесь не для того, чтобы развязывать узлы. Я создаю узлы. Я создаю так много узлов в твоем мозгу, что внезапно ты осознаешь невозможность когда-либо развязать их. Тогда ты оставишь свои попытки и про­сто будешь недвижимой. И когда ты станешь абсолют­но недвижимой, кто будет беспокоиться, существовали ли когда-либо миры, или перерождения, или паути­ны, или узлы, или их развязывание?

ТЫ СЛИШКОМ МНОГО ГОВОРИШЬ

Вопрос: На сатсангах всех учителей есть фазы молчания. Ты же говоришь постоянно.

Карл: Здесь есть только безмолвие.

В.: Достаточно разговорчивое безмолвие!

К.: Безмолвие, которое говорит и слушает.

В.: Безмолвие, которое не может замолчать.

К.: Безмолвию абсолютно по барабану, что получается из безмолвия. У него нет намерений. Оно не проводит различия между правильным и неправильным. И то, что слушает, тоже его не проводит.

В.: Ты имеешь в виду — без разницы, что говорить?

К.: Единственное, что я знаю, это то, что говорит и слушает здесь безмолвие.

В.: Это все?

К.: Все.

В.: Это означает, что здесь, собственно говоря, вообще ничего не происходит?

К.: Да. И тем не менее, всегда что-то остается.

В.: И это...

К.: ...безмолвие.

НЕ ДОВЕРЯЙ НИКАКИМ УЧИТЕЛЯМ - НИ МЕРТВЫМ, НИ ЖИВЫМ

Вопрос: У тебя же есть что-то, чего нет у нас. По край­ней мере, мне так кажется. Да и сидишь ты там впере­ди, а мы здесь. Как тебе самому все это представляет­ся? Мы глупцы?

Карл: Если бы я рассматривал себя в качестве мудрого просветленного, тогда вокруг меня сплошняком были бы глупые непросветленные. Это создало бы отделенность. Это было бы старой иллюзией: что здесь есть кто-то, кто что-то знает, а там сидит тот, кто этого не знает. Но я говорю о том Знании, которое абсолютно. Оно абсолютно здесь — и там оно точно так же абсо­лютно. Это знание — не что-то новое для тебя. По той же причине это не что-то, что ты можешь достичь или обнаружить. Это не то, куда ты можешь попасть. Оно уже полностью здесь. Я говорю о том, что никогда не было спрятано. Чего не требуется достигать. Всякое устремление может привести только к относительному знанию.

В.: Но говорят ведь: каждому учителю еще есть, чему поучиться.

К.: Да, до тех пор пока есть учитель, ему еще есть, чему поучиться.

В.: Ну вот. Но ты же ведь учитель!

К.: Это невозможно. Я ничему не могу тебя научить.

В.: Но я-то здесь для этого.

К.: Я не могу научить тебя тому, что ты есть. Я не могу ничего дать тебе.

В.: Ну, раз так...

К.: Тем не менее я не могу у тебя ничего забрать. И вся­кий, кто говорит, что он может что-то дать тебе или что-то отнять у тебя, или помочь тебе получить важ­ный опыт просветления, лжет.

В.: Значит, Будда — лжец.

К.: Да, не доверяй мертвому учителю.

В.: Ну, однако ж, все не так просто. У Будды, без со­мнения, есть учение. Оно звучит так, если коротко: вся жизнь есть страдание. Причиной всякого страдания является желание. Существует путь, чтобы уйти от же­лания. И это — Восьмеричный путь.

К.: В Алмазной сутре он говорит: «Никогда не было Будды, который бы вступил в этот мир. И никогда не будет его, который вступит в этот мир». Он говорит: «Сорок лет я учил и ни разу ничего не сказал». Никто ничего не сказал, никто не говорил и никто не слушал.

В.: Однако же есть Восьмеричный путь. Есть учение. Есть дхарма.

К.: Есть люди, которые продвигают какое-либо уче­ние, повторяя одни и те же старые слова. Это — попу­гаи, поддерживающие традиционные концепции, блюстители бедственного положения. Все учения, ут­верждающие, что есть выход из бедственного положе­ния, поддерживают это бедствие. Они так долго под­держивают процесс концептуализации, что это приво­дит к запору.

В.: Возьмем другой пример: Кришна учит Арджуну. Вся Бхагавадгита состоит только из этого разговора.

К.: Кришна, Будда, Иисус или Сократ — все это видения. Они видятся тебе выходом. Тебе кажется, что каждый показывает картинку с прекрасной целью или, по меньшей мере, дырку в стене: вот тут ты сможешь пролезть. Тебе нужно только постараться прыгнуть достаточно высоко. Тогда ты перемахнешь. Ты должен заставить себя. Тогда ты пролезешь. В итоге ты должен набраться достаточно мужества, чтобы сделать послед­ний шаг в пропасть.

В.: А разве не так?

К.: Так высоко ты и не умеешь прыгать. И никто не мо­жет сделать последний шаг. Этот шаг в пропасть Бы­тия, в себя самого, может сделать только Я. И Я не нужно делать этот шаг, потому что оно и есть пропасть! Я — это абсолютная пропасть. Абсолютное Ничто.

В.: Все это означает, что ты не можешь мне помочь?

К.: Точно.

В.: Но такого быть не может.

К.: В относительности все возможно. В Реальности — ничто.

В.: Не важно. Мне, тем не менее, нравится тут сидеть.

К.: Я сказал: здесь никто не сидит, кто бы что-то гово­рил, и там не сидит никто, кто бы слушал. То, что слу­шает, и то, что говорит, — Одно. Отделенности нет. Идет ли говорение из этого тела или слушание в том теле, роли не играет. То, что здесь говорит, и то, что там слушает, — Одно.

В.: я этого не замечаю. И тем не менее, я ощущаю здесь поддержку. Мне это что-то напоминает

К.: Возможно, о тебе самом.

В.: Да, возможно, дело в этом.

К.: Я ничего тебе не даю, но просто отбрасываю тебя к самому себе. Я все бросаю обратно тебе. Ты даешь это мне, я даю это тебе. Я даю меня мне.

В.: Тебя тебе?