Анастасия Новых - Эзоосмос. Исконный Шамбалы. Книга 1. Страница 5

— Что случилось? — подбегая, спрашивали ребята.

— Сомы атаковали?! — в волнении допытывался Виктор.

— Да какие, блин, сомы! — на полном серьезе тараторил Женька. — То мы вас со Стасом разыгрывали. А сейчас действительно кто-то меня тащил на глубину. Такое цепкое, лохматое! Просто жуть! До сих пор вон мурашки по коже бегают. Я только одну ногу освободил, а оно своей клешней как ухватится за другую! Я поднырнуть хотел, а оно там, такое здоровое…

Сэнсэй, проходивший сзади компании, остановился, немного послушал, посмотрел на указанное Женькой место на воде. Обвел взглядом всех присутствующих, улыбнулся и пошел своей дорогой за запасными крючками.

Толпа еще с недоверием внимала словам Женьки, как тот вдруг впал в молчаливый ступор. Взгляд его застыл на воде. Все посмотрели в ту сторону. Во вздымающей пучине появилось непонятное чудовище, обросшее длинной тиной. Оно стало медленно приближаться к берегу. Народ стоял, не шелохнувшись: кто из интереса, а кто и по природной слабости не мог сдвинуться с места. По мере того, как у этого «чудовища» стало появляться из воды человеческое туловище, и его верхняя часть освобождаться от тины, впавшие в ступор, начали проявлять первые признаки жизни. В конце концов, этот объект непомерного Женькиного страха окончательно «трансформировался» в Вано, который, стряхнув с себя последний «клок» тины, окунулся в воду и, приглаживая волосы руками, со своей неизменной щербатой улыбочкой вышел на берег.

— Ну, как сомик? — насмешливо подтрунил он Женьку, и вся толпа покатилась со смеху.

После этого случая никто уже не боялся лезть в воду. Парни грузно плескались в речке, начисто распугав даже мелкую рыбешку. Вано активно поддерживал весь этот сумбурный энтузиазм молодости своим нескончаемым потоком шуток. Он так запал в душу Женьке, что тот не заметил, как сдружился с ним, перейдя на «ты», и нашел в его лице незаменимого напарника по своим «потешным делам». Практически все уже, бросив рыбалку, предались полноценному отдыху. Один Сэнсэй по-прежнему, как преданный рыбак, сидел со своей удочкой на берегу. Вано с Женькой уже не вытерпели и, демонстративно подплыв к сэнсэевой удочке, начали по очереди дергать за леску, имитируя грандиозный поклев. Сэнсэй терпел, терпел их издевательства, а потом не выдержал и с улыбкой произнес:

— Если бы рыбалка так не успокаивала, я бы вас, карасей эдаких, уже давно бы «утопил».

Женька с оптимизмом выкрикнул ему в ответ:

— Рыба в воде не тонет!

На что Вано тут же с иронией подметил:

— Слышишь, Ихтиандр, а ты ничего не перепутал насчет того, что не тонет в воде?

Над речными просторами вновь раздался уморительный хохот.

Когда компания после «водных процедур» блаженно растянулась на солнышке, к Сэнсэю подсел Володя.

— Что, тишина? — кивнул он на поплавок.

— Тишина, — с грустинкой промолвил Сэнсэй.

— Да бросай ты это неблагодарное дело, — с улыбкой посоветовал Володя. — По-моему, нормальной рыбы здесь отродясь не водилось.

— Э-э-э, нет… — с настойчивостью протянул Сэнсэй, однако после паузы, усмехнувшись, добавил: — Знаешь народную рыбацкую примету? «Хороший клев бывает либо до того, как ты начал ловить рыбу, либо после того, как ты уже смотал удочки».

— Точно! Так что сматывай удочки, как советует самый «честный» в мире рыбацкий народ, — со смешком предложил Володя.

Сэнсэй поддержал его шутку:

— Это ты тонко намекаешь на тот «закон природы», согласно которому честные люди не могут быть хорошими рыбаками?

Они оба рассмеялись, вспоминая распространенную рыбацкую байку.

— Хотелось бы хоть одну приличную поймать. А то с такой, — Сэнсэй показал на бутыль, в котором мирно плавало несколько сельдявок, — кот не пустит даже на порог.

Володя вновь усмехнулся и посмотрел в сторону леса. Оттуда вышел Валера и направился в лагерь, волоча за собой длинный ствол сухого дерева.

— О, Валера…Опять бревно тянет…

Сэнсэй оглянулся.

— Молодец. Дрова на вечер заготавливает в отличие от некоторых, — он недвусмысленно посмотрел на Володю, а потом проговорил, — в том числе и меня.

— Я ему предлагал искупаться. Да он все особняком от компании держится.

— Стесняется парень. Первый раз в новом коллективе. Никого не знает, кроме тебя.

— Это точно, — пробасил Володя. — Я, кстати, хотел переговорить с тобой по поводу него. Он парень неплохой. Судьба, конечно, у него тяжелая. Помочь бы, чтобы снова в проблемы не влез.… Мы с ним с детства вроде как дружим. Сосед мой по площадке. Раньше вместе и в спортзал бегали, и во дворе в одной компании были… Его родители на Севере работали, а Валерку бабушка воспитывала. Добрая женщина. Ну, а когда его родаки с Севера приехали на постоянку, ему как раз четырнадцать стукнуло. Тут и началась у него «развеселая жизнь». Отец запил, мать стал бить. Та, недолго думая, развелась. Вышла замуж за другого. А тот оказался ничем не лучше отца. Поменяла, что называется, шило на мыло. Только скандалов в семье прибавилось. Валерка психовать стал по поводу и без повода. И в тюрьму-то на первую ходку загремел по глупости. Ему как раз восемнадцать исполнилось. До призыва месяц не дотянул, мужика какого-то избил в уличной драке. Дали год. Вышел. Помыкался, помыкался… На работу не берут. А тут еще отчим каждый день на мозги капал, мол, не собирается содержать уголовника за свой счет. Короче, денег нет, а по молодости многого хочется. Ну, и загремел еще на трешку за «гоп-стоп». Вернулся, дома житья как не было, так и нет. Квартиру снять — тоже проблема. Да и связался с братвой. Ушел жить на другую квартиру в соседнем районе. Женился. Но и года не прошло, его в обмен пустили. Подставили, как дурака под статью, и пошел пацан, как лох по этапу… Хорошо, что «пятеркой» отделался. А пока сидел, жена от него ушла, родители погибли в автокатастрофе. Осталась из родных одна бабулька, и той уже сейчас под восемьдесят… Вот только освободился, еще со справкой гуляет… Короче говоря, жизнь у него была не сахар. А вообще он неплохой пацан.

— Да уж, неплохой… всего лишь три судимости, — усмехнулся Сэнсэй.

— Просто жизнь так повернулась. Я же его знаю сколько лет! Письма ему в зону писал, так сказать, морально поддерживал. Особенно последние четыре года мы часто переписывались. Пристроить бы его куда-нибудь, чтобы снова не сорвался… А то он парень слабохарактерный, неустойчивый…

— Неустойчивый, говоришь?! — вновь усмехнулся Сэнсэй и как-то странно посмотрел на Володю.

Тот засмущался.

— Нет, ну, мало ли, попадет снова под дурное влияние или еще чего ненужного сотворит…

— Ладно, что-нибудь придумаем.

В шутках-прибаутках незаметно подкрался вечер. Олег со Сватом начали разминаться. Эта «дурная привычка», ставшая для многих присутствующих уже физиологической ежедневной потребностью, заразительно подействовала и на остальных. У спецназовцев была немного другая, чем у сэнсэевых ребят, техника тренировки. Это породило обоюдный взаимный интерес у разминающихся сторон. Слово за слово — и парни стали делиться между собой накопленным «военным» и «гражданским» опытом. Незаметно дело дошло до мелких спаррингов.

В это время отец Иоанн, Сэнсэй, Володя и Николай Андреевич все еще пытались рыбачить, выдергивая мелочь, как они выражались «хотя бы на запах для ухи», и безутешно ожидая звона колокольчика с «дорожки», который по идее должен подать сигнал о крупной поклевке. Будь они глубокими стариками, их, конечно, уже ничего бы не интересовало, кроме удочки в руках и самого процесса ловли. Но в жилах ещё бурлила молодая кровь. Поэтому они все чаще и чаще оглядывались в сторону спаррингующихся, обсуждая между собой их технику и ошибки. Наконец Вано не удержался и, оставив свою удочку на попеченье Володи, пошел к бойцам.

— О! — усмехнулся Сэнсэй. — Раз батюшка проникся тренировкой, значит, сейчас начнется назидательный процесс. Пошли, посмотрим.

Когда они приблизились, отец Иоанн был уже в своем репертуаре. Во время спарринга Стас нечаянно разбил губу Женьке, когда тот в паре с ним пытался продемонстрировать Володиным ребятам интересный захват. Отец Иоанн хлопотливо засуетился вокруг Женьки, как заботливая курица над цыпленком, чуть ли не насильно прикладывая холодный компресс в виде смоченного водой носового платка. Женька в удивлении сначала отмахивался, мол, обычное дело, но под натиском уговоров отца Иоанна сдался. Эта сцена невольно привлекла внимание и остальных наблюдателей.

— Вот… вот… так всегда: при глупом разуме страдает тело, — растолковывал батюшка Женьке суть промаха. — Внутри тебя должна быть божья сила. Без оной телеса твои лишь прах, бесконечность страданий.

— Так бесконечность страданий на тренировках, в конечном счете, и приводит к «устойчивости положения тела во время боя», — с юмором ответил Женька, пытаясь встать с бревна «для проштрафившихся и пострадавших».