Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – II Страница 54

Можно культивировать и расширять применение интуитивного ума, все менее и менее опираясь на рассуждающий интеллект. Также мы можем приучить наш ум не пытаться использовать каждую отдельную вспышку интуитивного света (что характерно для него сейчас) для достижения своих заурядных целей, не цепляться за нее и не начинать сразу же строить вокруг нее жесткие интеллектуальные схемы; мы можем научить его мыслить, переходя от одного интуитивного прозрения к другому, воспринимая одну вспышку света за другой в серии ярких и ослепительных проблесков интуитивного знания. Чем более мы освободимся от вмешательства ума, тем более преуспеем в осуществлении этого нелегкого изменения. Если нам удастся сократить в собственной ментальной деятельности, сократить до минимума, элемент материалистического мышления, подчиненного внешней видимости вещей, элемент витального мышления, подчиненного желаниям, намерениям, побуждениям низшей природы, элемент интеллектуального мышления, подчиненного нашим любимым, уже привычным или близким нам представлениям, идеям, мнениям, заученным ментальным движениям, мы сможем заменить все это интуитивным видением и ощущением, интуитивным постижением сути, интуитивной волей, интуитивным мышлением. Это достаточно тяжело для нашего сознания, привязанного тройственными – ментально-витально-телесными – путами к своему же собственному неведению и несовершенству. Они и есть те самые веревки – верхняя, средняя и нижняя, веревки видимой реальности, где истина смешана с ложью, которыми в ведической притче о рабстве души Шунахшепа был привязан к жертвенному столбу.

Но даже если это нелегкое дело удастся довести до конца, интуиция все равно еще не гнозис; она будет лишь его слабым проблеском в уме или же его острием, прорезавшим купол ментальной сферы. Нелегко объяснить, чем гнозис отличается от интуиции, не прибегая к символам и метафорам, и здесь нам помогут ведические образы Солнца, олицетворяющего гнозис, а также неба, воздушного пространства и земли, символизирующих, соответственно, ментальный, витальный и физический планы человека и вселенной. Находясь на земле, поднимаясь в воздушное пространство или даже взмывая к небу, ментальное существо, маномайя пуруша (manomaya puruṣa), все еще живет в лучах солнца, а не в его внутреннем свете. И в этих лучах оно не может воспринимать вещи такими, какие они есть на самом деле, оно видит их отраженными в своем органе зрения, который в силу собственных дефектов и ограничений искажает или не позволяет как следует рассмотреть их подлинный облик, виджнянамайя пуруша (vijñānamaya puruṣa), в отличие от него, живет в самом Солнце, в истинной сущности и источнике подлинного света;[41] он знает этот свет как свое самосущее лучащееся бытие и, кроме этого, он видит все, что пребывает в его лучах, видит всю истину низшего тройственного мира и каждой вещи в нем. Он видит мир без преломления в своем ментальном органе зрения, он смотрит на него через Солнце гнозиса, становящееся его оком – ибо Солнце, как говорит Веда, это глаз богов. Даже на уровне интуитивного ума ментальное существо может воспринимать истину, только отражая ее сияние или опосредованно взаимодействуя с ней и продолжая зависеть от ограничений и очень скромных возможностей ментального видения; супраментальное же существо прозревает ее при помощи самого гнозиса, находясь в самом центре и неисчерпаемом источнике истины – видит ее изначальный облик, используя свойственный ей спонтанный и самоозаренный способ восприятия. Ибо, в отличие от опосредованного и человеческого знания, Виджняна есть непосредственное и божественное знание.

Интеллект может понять природу гнозиса только путем сопоставления ее с природой интеллекта, но даже тогда без определенного практического опыта, фразы, которые нам придется использовать, останутся туманными. Ибо какой язык, созданный умом, способен выразить надрациональное? По сути, разница между двумя этими типами сознания заключается в их позиции по отношению к истине: рассудок с трудом приближается к ней, преодолевая неведение, гнозис же имеет непосредственную внутреннюю связь с истиной, сразу видит ее, с легкостью и постоянством владеет ею, не нуждается в поиске или некоем познавательном процессе. Ум начинает с внешних обличий и, всегда или почти всегда в той или иной степени завися от них, силится постичь пребывающую за ними истину; он показывает истину в свете внешних обличий. Гнозис же начинает с истины и показывает внешние обличья в свете истины; он сам по себе является телом и духом истины. Рассудок через рассуждение приходит к заключению; гносиз же прибегает к отождествлению или видению – он есть, он видит и знает. Как мы своим физическим зрением видим и постигаем внешнюю сторону вещей, так гнозис видит и постигает их внутреннюю истину, только делает это еще более глубоко и непосредственно. Но и там, где физическое чувство взаимодействует с объектами лишь через смутный контакт, гнозис отождествляется с вещами, ощущая с ними явное единство. Благодаря этому он способен знать все вещи так же хорошо, как человек свое собственное существование – знать непосредственно, убедительно, несомненно. Для рассудка только данные органов чувств являются непосредственным знанием, пратьякшей (pratyakṣa), все остальные истины он постигает опосредованно; гнозисом же все истины познаются непосредственно и являются для него пратьякшей. Поэтому над истинами, постигнутыми интеллектом, всегда висит тень большего или меньшего сомнения, неполноты, их окружает сумрак неведения или полузнания, они всегда могут быть изменены или опровергнуты в ходе дальнейшего познания. Истина же гнозиса свободна от сомнений, самоочевидна, самосуща, неоспорима, абсолютна.

Рассудок в качестве своих главных инструментов использует общее наблюдение, анализ и синтез; он помогает себе сравнением, сопоставлением и различением, он исходит из опыта и приходит к опосредованному знанию, используя логический процесс дедукции, индукции и разного рода умозаключений, он опирается на память, возносится над собой на крыльях воображения, оберегает себя рассудительностью: все это поиски ощупью в потемках. Гнозис не ищет, он владеет. Он не ищет даже в том случае, когда ему нужно пролить на что-то свет; он обнаруживает, он освещает. В процессе преобразования ментального сознания в гностическое воображение будет заменено боговдохновением, ментальное суждение уступит место спонтанной проницательности. Медленный и сбивчивый процесс логического мышления, начинающийся с рассмотрения предпосылок и заканчивающийся выводом, будет заменён быстрым интуитивным пониманием; мы сможем сразу же найти решение или понять, в чем дело, просто взглянув на ситуацию и оценив ее; все доводы, благодаря которым решение будет найдено, тоже сразу же возникнут перед нашим взором, наряду с самим решением, превратившись в звенья одной цепи и став уже не доводами, а непременными условиями искомого решения, тесно связанными и соотнесенными с ним, его составными частями или существенными аспектами. Ментальное и чувственное наблюдение будет преобразовано во внутреннее видение, использующее органы чувств в качестве проводников, но не зависящее от них подобно тому, как ум в нас становится слепым и глухим без физических глаз и ушей. Более того, это видение позволит узреть не только саму вещь, но и всю ее истину, ее силы, могущества, бесконечности внутри нее. Наша ненадежная память перестанет существовать, и ее место займет сияющая сокровищница знания – божественная память, которая, не являясь просто кладовой впечатлений, всегда хранит и удерживает все вещи в сознании – память не только о прошлом, но одновременно о настоящем и будущем.

Ибо, пока рассудок следует от одного момента времени к другому, пока он что-то приобретает и теряет и снова приобретает и снова теряет, гнозис властвует над временем, охватывая его единым взором и воздействуя на него своей вечной силой. Он соединяет прошлое, настоящее и будущее в неделимое целое, превращая их в одну нескончаемую карту знания. Гнозис начинает с целого, которым он сразу же владеет; он видит части, фрагменты и детали лишь в их связи с целым и как продолжение целого. Рассудок же фактически вообще не может видеть целого и способен лишь подвергать анализу и синтезу части, массы и аспекты целостных систем, не в состоянии познать ни одну из них полностью; во всех остальных случаях его целостное видение – не более чем смутное представление, несовершенное понимание или хаотичное обобщение нечетко выраженных признаков. Рассудок имеет дело с отдельными элементами, процессами и свойствами; он тщетно старается на их основании составить представление о самой вещи, ее сути, ее реальном образе. Гнозис же сначала видит вещь саму по себе, проникает в ее глубины и постигает ее изначальную вечную природу, понимает, что все ее процессы и свойства обуславливаются ее природой. Рассудок живет в многообразии и является пленником многообразия: он взаимодействует с каждой вещью по отдельности и каждую считает отдельной сущностью, и точно так же он взаимодействует с отрезками Времени и участками Пространства; единство для него лишь концепция или лишенный содержания образ, он приходит к нему через исключение различий или обобщение. Гнозис же пребывает в единстве со всем и, основываясь на единстве, познает всю природу многообразия; он начинает с единства и видит различия только в рамках единства, для него не отдельные элементы составляют целое, а целое проявляет себя через многообразие составляющих его элементов. Гностическое знание, гностическое чувство никогда не признает никакого реального разделения; оно относится к вещам с учетом их подлинного и изначального единства и не считает, что они отделены друг от друга. Рассудок имеет дело с конечным и беспомощен перед бесконечным: он может помыслить о нем как о бесконечной протяженности, в которой действует конечное, но ему трудно представить само бесконечное, а постигнуть или осмыслить вообще невозможно. Гнозис же видит бесконечное и живет в бесконечном; он всегда начинает с бесконечного и познает конечные вещи лишь через их отношение к бесконечному и в контексте бесконечного.