Шри Ауробиндо - Шри Ауробиндо. Синтез Йоги – II Страница 73

Когда человек сталкивается с Силой или, возможно, целым рядом Сил, которые, как он чувствует, выше и могущественнее его и которые обусловливают, направляют и влияют на его жизнь в Природе, у него появляется страх и заинтересованность в ее или их покровительстве – первые естественные и примитивные чувства, возникающие у природного существа, осаждаемого трудностями, желаниями и опасностями земной жизни. Огромная роль этих мотивов в развитии религиозного инстинкта неоспорима, и на самом деле, пока человек остается тем, что он есть, эта роль едва ли станет меньше; даже когда религия достаточно продвинулась вперед, мы видим, что эти мотивы сохраняются, живут и все еще играют довольно значимую роль, будучи оправдываемы и используемы самой религией для поддержания ее власти над людьми. Все разговоры о том, что страх перед Богом (а ради исторической правды можно добавить, что и перед Богами) является началом религии, есть неполная истина, на которой наука, пытаясь проследить развитие религии и обычно не проявляя никакой доброжелательности и относясь к ней критически и зачастую враждебно, делает неоправданный акцент. Не только страх перед Богом, ибо человек, даже самый примитивный, действует не из одного только страха, а из страха и желания – двух неразрывно связанных мотивов, – боясь вещей неприятных и несущих беду и желая вещей приятных и несущих благо. Таким образом, религия начинается со страха и заинтересованности. Жизнь для человека – это в основном (до тех пор, пока он не научился преимущественно жить в своей душе и только отчасти в своем внешнем существе, взаимодействующем с окружающим миром) череда определенных поступков и их результатов, совокупность событий, которых он жаждет, добивается и достигает посредством действий, а также событий, которых он боится и избегает, но может навлечь на себя в результате своих действий. Более того, такого рода нежелательные события могут наступить не только из-за его собственных поступков, но также и из-за действий других людей и окружающей его Природы. Тогда, как только он начинает ощущать за всем этим Силу, которая может обусловливать или влиять на действие и результат, он воспринимает ее как некоего распределителя благ и страданий, способного и при определенных условиях готового помочь или навредить ему, спасти или убить.

На уровне самых примитивных частей своего существа человек воспринимает эту Силу как нечто, движимое природными эгоистическими импульсами и похожее на него – благожелательное, если ему угодить, и злобное, если его прогневить; таким образом, поклонение, включающее пожертвования и молитвы, становится средством умилостивления и прошения. Человек хочет заручиться поддержкой Бога, молясь ему и восхваляя его. Когда он достигает более высокого уровня ментального развития, ему начинает казаться, что всё в жизни основано на некоем принципе божественной справедливости, которая всегда соответствует его представлениям и складу характера и является своего рода наивысшим образцом человеческой справедливости; он рассматривает идею добра и зла с позиций нравственности и воспринимает страдание и бедствие и все неприятное как наказание за его грехи, а счастье и удачу и все приятное – как награду за его праведность. Бог представляется ему царем, судьей, законодателем, судебным исполнителем. Воспринимая его как своего рода огромного Человека, он полагает, что божественный суд аналогичен его собственному и что чашу правосудия можно склонить в свою сторону просьбами и подношениями. Справедливость для него – это награда и наказание, но справедливое наказание может быть смягчено, если попросить о снисхождении, а награда дополнена особыми благами и услугами, которые умилостивленная Сила всегда в состоянии даровать поклоняющимся ей. Более того, считается, что Бог, подобно человеку, способен быть гневным и мстительным, а гнев и мстительность можно умилостивить с помощью даров, просьб и жертв; также Бог, по мнению человека, может быть пристрастным, и его благосклонность можно завоевать с помощью даров, молитв и восхвалений. Поэтому вместо того, чтобы просто соблюдать нравственный закон, люди продолжают поклоняться Богу и возносить ему молитвы и жертвы.

Наряду с этими мотивами у человека начинают развиваться ощущения другого рода. Сначала он чувствует благоговение, которое невольно возникает перед чем-то огромным, могущественным и неизмеримо превосходящим нашу человеческую природу, действующим по каким-то своим тайным причинам и в безграничных пределах и в силу этого кажущимся непостижимым и недосягаемым. Также у человека возникает чувство почтения и восхищения, которое вполне естественно по отношению к тому, что выше по своей природе и своему совершенству, чем он сам. Ибо, даже в целом сохраняя представление о Боге, как о существе антропоморфном, человек вместе с тем формирует, смешивая с ним или налагая на него концепцию всеведения, всемогущества и мистического совершенства, принципиально отличающегося от обычной человеческой природы. Разнородная смесь всех этих мотивов, по-разному развитых, часто видоизмененных, возвышенных или приукрашенных, составляет девять десятых любой народной религии; оставшаяся же одна десятая – это более благородные, более высокие и более глубокие представления о Божественном, пропитывающие и окрашивающие все остальное, принесенные более великими духовными умами в более примитивные религиозные представления и верования человечества. Результатом этого обычно бывают достаточно грубые и незрелые религиозные доктрины, которые легко становятся мишенью для стрел скептицизма и неверия – сил человеческого ума, которые полезны и нужны даже вере и религии, поскольку вынуждают религию постепенно удалять из своих концепций все грубое и ложное. Нам, однако, следует выяснить, как долго в процессе очищения и возвышения религиозного инстинкта поклонения любой из этих более ранних мотивов должен сохраняться и переходить в Йогу преданности, которая сама начинается с поклонения. Это зависит от того, согласуются ли эти мотивы с какой-либо истиной Божественного Существа и его отношений с человеческой душой; ибо с помощью бхакти мы ищем единства с Божественным и подлинных отношений с ним и с его истиной, а не с миражем, порожденным нашей низшей природой, ее эгоистическими импульсами и невежественными представлениями.

Позицию, с которой скептическое неверие нападает на религию, утверждая, что на самом деле нет никакой сознательной Силы или Существа во вселенной выше и могущественнее человека, способного контролировать или как-то влиять на его жизнь, йога принять не может, поскольку это противоречит любому духовному опыту и делает саму йогу невозможной. Йога, в отличие от философии и массовой религии, основывается на опыте, а не на теории или догматах. Основываясь на опыте, йога утверждает, что есть универсальное и супракосмическое Бытие, с которым мы можем с ее помощью обрести единство, и этот сознательный опыт единения с Незримым, всегда поддающийся проверке и обновлению, столь же достоверен, сколь и наше сознательное восприятие физического мира и видимых тел, с невидимыми умами которых мы ежедневно взаимодействуем. Йога в своем развитии опирается на сознательное единство, имея сознательное существо в качестве своего орудия, в то время как с Бессознательным сознательного единения быть не может. Верно то, что йога позволяет превзойти человеческое сознание и в состоянии самадхи подняться на сверхсознательные уровни. Но это лишь восхождение за пределы обычного сознания, а не уничтожение нашего сознательного бытия, выход за пределы его нынешнего уровня и естественных границ.

До этого момента все йогические пути сходятся в своем опыте. Однако религия и Бхакти-йога идут дальше; они приписывают этому Бытию личностные качества и способность устанавливать с человеком человеческие отношения. И в религии, и в Бхакти-йоге человеческое существо приближается к Божественному по-человечески, с человеческими эмоциями, как если бы оно пыталось установить контакт с другим человеком, но испытывая при этом более пылкие и возвышенные чувства; более того, Божественное тоже должно откликаться на эти эмоции «по-человечески». Весь вопрос в том, возможен ли такой отклик; ибо, если Божественное безлично, бескачественно и абсолютно, то такого рода отклик невозможен и все человеческие попытки получить его становятся тщетными и бессмысленными; скорее, мы должны лишиться всех человеческих качеств, обезличить, аннулировать себя и перестать быть человеческими существами или вообще какими-либо существами, поскольку ни при каких других условиях и никакими другими средствами Божественного нам не достичь. Любить, страшиться, восхвалять, молиться, поклоняться Безличному, никак не связанному с нами или с чем-либо во вселенной и не имеющему никакой черты, за которую наш ум мог бы зацепиться, конечно же, верх глупости. В этом случае религия и преданность лишаются всякого смысла. Последователь Адвайты, чтобы с религиозной точки зрения обосновать свою суровую и безжизненную философию, вынужден допустить практическое существование Бога или богов и пытаться обмануть свой ум, пользуясь языком иллюзии (Майи). Буддизм стал мировой религией только после того, как Будда занял место высшего Божества и стал объектом поклонения.