Бхагаван Раджниш - Гусь снаружи Страница 9

У политика нет сознания: фактически, он пытается избежать своих собственных внутренних проблем, он пытается убежать от своих проблем. А самый легкий способ убежать от себя - начать беспокоиться о мировых проблемах, о политике, об истории, помогать бедным, пытаться изменить состояние общества, реформировать его. Все это стратегии для того, чтобы избежать своих собственных проблем - тонкие и опасные стратегии, потому что человеку кажется, что он совершает нечто великое, тогда как он сам просто остается трусом.

Вернер, сначала посмотри в лицо своим собственным проблемам, встреться с ними. Для начала попытайся трансформировать свое бытие. Только трансформированный человек может вызвать процесс трансформации в других.

Ты спрашиваешь меня:

Ошо, можешь ли ты что-нибудь сказать мне?

Запомни две вещи. Во-первых, три правила разрушения. В этом мире существуют три пути, ведущие к саморазрушению: первый через секс, второй через азарт, и третий через политику. Секс самый приятный, азарт самый захватывающий, а политика - самый верный.

Вторая вещь, помни фундаментальный закон всех революций: когда приходит революция, все изменится - не улучшится, просто изменится.

Политики веками вели весь мир - куда, к какой цели? Неужели прошло недостаточно времени, чтобы мы не могли увидеть всю глупость этой игры? По крайней мере, мы осознаем, полностью осознаем пять тысяч лет, прошедших в политике; перед этим все было так же, но что произошло за пять тысяч лет политических игр? Люди остались в той же тьме, в том же несчастье, в том же аду. Да, политика продолжает давать им надежду - надежду на лучшее завтра, которое никогда не придет. Завтра никогда не придет.

Это опиум для народа. Карл Маркс говорил, что религия - это опиум для народа. Это правда, это правда на девяносто девять и девять десятых процента, и лишь на одну десятую процента это не так. Будда, Иисус, Лао-цзы, Заратустра - только этих немногих можно включить в эту одну десятую процента. Карл Маркс прав на девяносто девять и девять десятых процента в том, что религия оказалась опиумом для народа. Она держала людей в состоянии опьянения, в состоянии сна, и благодаря этому они могли выносить нестерпимое существование, они могли выносить рабство, голод, в надежде на лучшее завтра. Религии предлагают это лучшее завтра в другом мире, после смерти.

Люди приходят ко мне и спрашивают: «Что случится после смерти?» Я не отвечаю им, вместо этого я задаю им другой вопрос. Я прошу их: «Забудьте о том, что будет после смерти, позвольте мне узнать у вас одну вещь: что происходит до смерти?» Что бы ни происходило до смерти, то же будет продолжаться и после смерти. Это континуум: ваше сознание будет прежним, неважно, до или после. Тело может не остаться прежним, вместилище может измениться, но содержимое останется тем же. Что бы ни случалось, это случается с содержимым, а не с вместилищем.

Подумайте о гусе, не беспокойтесь о бутылке. У вас могут быть разные бутылки, сделанные красивее, из лучшего материала, более совершенные, - хрустальная бутылка, бриллиантовая бутылка - но это не имеет никакого значения. Имеет значение лишь ваше сознание - гусь.

Во первых, религия обещала народу опиум «завтра», «после смерти». Миллионы людей оставались в этом состоянии опьянения, под действием этого хлороформа, религиозного

хлороформа. Сегодня политика делает то же самое. Даже коммунизм оказался не чем иным, как опиумом для масс; коммунизм - это новая разновидность религии. Стратегия все та же: «Завтра придет революция, и все станет хорошо». Вы должны пожертвовать вашим сегодняшним днем во имя завтра, а завтра не придет никогда.

Шестьдесят лет прошло после русской революции, и завтра все так же далеко, как и раньше. Тридцать лет прошло после революции в Индии, революции Ганди, и завтра остается все так же далеко, фактически, еще дальше, чем раньше. Люди, которые жертвовали собой, жертвовали собой впустую, было бы лучше, если бы они остались в живых. Люди, которых убили, в действительности совершили самоубийство, в надежде, что они сослужат великую службу человечеству.

Не создавай в мире еще больше безумия, Вернер, он уже полон безумия.

Один из моих коллег некоторое время работал в психиатрической больнице. Производя обходы, он должен был спрашивать пациентов: «Почему вы здесь?» Ответ в какой-то степени выявлял степень ориентации пациента в реальности.

Однажды утром, психолог получил ответ, который убил его наповал. «Я здесь», - ответил пациент, - «по той же причине, что и вы, доктор. Я не могу сделать из нее и шагу во внешний мир».

Пациенты и врачи, люди и политики - все они в одной лодке. Все они Аятолллы Хомейни! В мире множество всевозможных маньяков. Вернер, если ты бросишь свою радикальную революционную политику, то будет, по крайней мере, одним Хомейни меньше, и это будет великое благодеяние.

Третий вопрос:

Ошо, я слышал, как ты говорил о том, что знание бесполезно. Тогда что же необходимо для того, чтобы вести нас к высшей цели?

Гитам, в твоем вопросе есть одна хорошая вещь, которую я оценил; ты говоришь: «Я слышал, как ты говорил...» С этого начинаются все буддийские писания; это очень искренняя вещь.

Христианские, иудейские, индуистские, мусульманские писания не начинаются таким образом, но все буддийские писания начинались: «Я слышал, как Мастер говорил...», потому что неважно, сказал ли это Мастер или нет, - «я слышал это»; это две разные вещи. Возможно, Мастер сказал одно, а вы услышали совершенно другое, потому что между вами и Мастером существует огромная преграда - преграда ума, предрассудков, концепций, представленных заранее идей. Итак, то, что вы слышите, не обязательно то, что было сказано.

Гитам, хорошо, что ты говоришь: «Я слышал, как ты говорил...» Ты не говоришь: «Ты сказал...» - ты говоришь: «Я слышал... Может быть, это правильно, может быть, неправильно; возможно, ты сказал это, возможно - нет».

Это должны запомнить все мои саньясины: когда вы цитируете меня, помните, это то, что вы слышали. Тогда возможно, это было сказано, возможно, этого не было сказано вовсе; могло быть сказано что-то другое.

И именно так часто бывает.

Ты говоришь:

Ошо, я слышал, как ты говорил, о том, что знание бесполезно.

Нет, я не говорил этого. Знание очень полезно - бесполезна мудрость! Знание нужно на рынке, в бизнесе, в политике. Знание нужно везде - в науке, в технологии - знание нужно везде. Знание очень полезно, утилитарно; мудрость абсолютно бесполезна, но в этом и заключается ее красота. Это не товар, вы ни каким образом не можете ее использовать; вы не можете продать ее, вы не можете купить ее. Она не принадлежит к утилитарному миру; это цветение.

В чем польза цветка розы? В чем польза песни птицы? В чем эта польза? Если вы посмотрите на существование - звезды, облака, горы, реки - в чем польза всего этого? Все это бесполезно. Почему так красивы бабочки? Почему Бог с такой заботой нарисовал им крылья? Для чего все это?

Помните, внешний мир это мир утилитарного; внутренний мир это мир значения, не утилитарности. Внешний мир имеет совершенно другое измерение - там оно нужно. Вам нужен хлеб, вам нужно масло, вам нужен дом, вам нужны лекарства, вам нужна одежда, кров; вам нужны тысячи вещей. Но внутренний мир просто роскошь; это не потребность, это - радость. Это чистое наслаждение.

Если кто-нибудь спрашивает вас: «В чем польза любви?» - вопрос не имеет ответа, из-за самого факта использования слова «польза». Любовь это не товар; мир может продолжать существовать без любви - он уже обходится без нее. Все идет очень хорошо; фактически, лишь когда приходит любовь, начинается беспокойство. Из-за этого все общества против любви.

Мир прекрасно обходится без музыкантов. Кому нужны музыканты? Они не смогут вести поезд, управлять самолетом; они неблагонадежные люди.

Мне приходилось путешествовать по Индии. Один мой друг, который умер всего несколько месяцев назад, очень любил путешествовать. Я старался садиться на самые быстрые поезда, потому что должен был объехать всю страну, а он любил путешествовать на пассажирских поездах, которые останавливались на каждой станции, каждой маленькой станции. Путь, который можно было бы совершить за десять часов, занимал четыре дня, пять дней, иногда семь дней. И когда он был со мной, он всегда настаивал...

Однажды я согласился, и это действительно было удовольствием, потому что он знал, где найти самый лучший чай, где - самое чистое молоко, где можно достать лучшие сладости, где можно достать лучшие яблоки, манго. За эти пять дней путешествия с ним я совершенно забыл, куда мы направлялись - не нужно было куда-либо направляться! И все знали его - портье, станционные смотрители, машинисты - потому что он всегда путешествовал этими маленькими поездами. И на каждой станции поезд останавливался на час, на полчаса, на два часа.