Ефрем Сирин - Собрание творений. Том 1 Страница 10

Непрестанным представлением страшного пришествия Христова, последнего Суда и будущей участи праведников и грешников, сам возбуждая в себе сокрушение, преподобный Ефрем часто и перед своими слушателями изображал картину последнего Суда. О чем бы он ни говорил, слово его как бы невольно склонялось более или менее к этому предмету. О том, что мысль о Суде постоянно была присуща душе его, лучше всего показывает следующее его поучение: «В один день, встав очень рано, ходил я с двумя братиями вне благословенного града Едессы, возвел очи свои на небо, которое подобно чистому зеркалу со славой осиявало звездами землю, и в удивлении сказал: «Если звезды сияют с такой славой, то кольми паче праведные и святые, сотворившие волю святого Бога, в тот час, когда приидет Господь, воссияют неизглаголанным светом Спасителевой славы». Но вдруг при воспоминании о страшном пришествии Христовом содрогнулись кости мои и, ощутив смущение и в теле и в душе, заплакал я с сердечной болью и сказал, воздыхая: «Каким я, грешник, окажусь в этот страшный час? Как предстану престолу страшного Судии? Что мне делать, когда святые узнают друг друга в чертоге небесном? Кто меня узнает? Праведные будут в чертоге, нечестивые в огне! Мученики покажут свои муки, подвижники свои добродетели, а я что покажу, кроме слабости своего нерадения? О душа рассеянная, душа грешная, душа бесстыдная, душа, ненавидевшая всегда жизнь свою! Долго ли пресмыкаться тебе по земле?»» [156].

Сокрушение Ефрема не было, однако же, горьким безотрадным состоянием души. И сквозь слезы сияет в словах его тихая небесная радость, истекающая из сердца, полного любви к Богу и крепкого упования на своего Спасителя. «Во всю жизнь, – говорит святитель Григорий Нисский, – словами и делами своими он говорит с Псалмопевцем: На Него упова сердце мое (Пс. 27:7)». И тогда, когда он говорит о сокрушении сердечном, его мысль возносится к беспредельной благости Божией. Он проливает слезы не тогда только, когда проникнут мыслью о своей греховности, но и когда с благодарностью и благоговением обозревает величие благодеяний и любви Божией к человеку. Располагая и других к слезам, он не хочет ввести их в безотрадное состояние. «Будем лицом светлы, – говорит он, – будем радоваться на дары Господни о Духе Святом; станем же плакать и сетовать мысленно, умоляя Бога, чтобы сохранил нас от всякого вида лукавства [157]… Всех, кого печалит совесть о неприличных делах, умоляю: не отчаивайтесь в себе, не доставляйте радости своему сопернику. Но без стыда приступите к Богу, плачьте перед Ним и не теряйте в рассуждении себя надежды. Ибо Господь наш весьма рад кающимся и ждет обращения нашего» [158]. Поэтому-то в наставлениях Ефрема столько сладости и силы: они поражают и утешают, сокрушают страхом душу огрубевшую и наполняют тихим умилением, заставляют лить слезы, но такие, сладостнее которых на земле нет ничего.

3) В полемико-догматических творениях святой Ефрем является защитником истины против современных ему лжеучителей, возмущавших Церковь Едесскую. Догматические творения его написаны более в виде благоговейных размышлений об истинах, подвергаемых сомнению или перетолкованию, нежели в виде исследований догматических. Он не входит в подробное рассмотрение оснований, на которых утверждается истина, но, по большей части, только указывает на них, или даже просто излагает истину так, как она исповедуется, и как должно исповедовать её верному сыну Церкви. Редко также он обращается и к рассмотрению оснований, на которые опирались лжеучения, он более обличает, нежели опровергает. Такой характер полемики, без сомнения, зависел от самой формы, какую избрал учитель Едесский для своих опровержений, – формы стихотворной. А выбор формы, как мы видели, определялся частично обстоятельствами, частично назначением этих произведений собственно для народного употребления. Преподобный Ефрем писал в стихах опровержение против еретических заблуждений, потому что сами еретики излагали свое лжеучение в стихах [159]. Простые жители Едессы, увлекавшиеся приятностью внешней формы вредных стихотворений, имели нужду не столько в ученом опровержении заблуждений и в полном развитии доказательств Православия, сколько в общепонятном, живом, действующем на чувство и воображение изложении истины, как она исповедуется Церковью [160].

4) И в нравственных и в полемико-догматических творениях преподобный Ефрем часто обращается от беседы с людьми к сладкому собеседованию с Богом, или молитве. Но и кроме этого, он оставил Церкви много умилительных молитв и молитвенных песнопений. Они дошли до нас частично на греческом языке, но более на сирийском [161]. Между сирийскими главное место занимают: песнопения на Рождество Христово, покаянные и погребальные. Хвалебные песни Ефрема Господу воплотившемуся отличаются торжественностью. Две из них он влагает в уста Самой Матери Богочеловека; в них Святая Дева прославляет величие Своего Сына и призывает всех к Нему [162]. В одной – священный песнопевец, приглашая всю тварь, небо и землю к прославлению Сына Божия, располагает свои славословия по летам земной жизни Христа Спасителя [163]. Покаянные песнопения Ефрема исполнены умиления, как и все его беседы о покаянии. Преподобный Ефрем сам назначал их для церковного употребления, как видно из заключительных слов последнего песнопения. Посвящая благодатные плоды духа своего Господу, как Анна – благодатный плод молитвы, сына своего Самуила, он говорит: «Плод благодати Твоей, Господи, исшедший от духа моего, да служит в доме Твоем пред Тобою, как служил Самуил, который родился по благодати Твоей и так же был от горы Ефремовой» (1 Цар. 1:1) [164]. Из погребальных песнопений некоторые написаны, вероятно, по случаю смерти лиц, особенно известных своим благочестием и заслугами перед Церковью, поэтому Ефрем восхваляет их подвиги [165]. Есть особые песнопения на погребение епископов, пресвитеров, диаконов, клириков, монахов, богатых, отцов и матерей семейств, юношей, детей; три погребальные песни скончавшимся во время язвы [166]; одна – на погребение странных [167], между которыми завещал похоронить себя, по смирению, и сам преподобный. В своих погребальных песнях Ефрем призывает к молитвам за отшедших, растворяет скорбь отрадным упованием на милость Искупителя, напоминает оставшимся о скоротечности жизни, о Страшном Суде и вечной жизни. Иногда эти наставления излагаются в виде беседы между почившим и сопровождающими его во гроб [168].

На греческом языке известны молитвы преподобного Ефрема к Пресвятой Троице, Сыну Божию, Духу Святому и Пресвятой Богородице. Некоторые из них взяты из его бесед [169]. Инок греческий Фикара извлек из писаний Ефрема, равно как и из Священного Писания, молитвы на каждый день недели [170].

Словами преподобного Ефрема Святая Церковь до сих пор молится во дни покаяния: «Господи и Владыко живота моего, дух праздности, уныния, любоначалия и празднословия не даждь ми…»

Ему же, по некоторым рукописям, принадлежат и следующие молитвы, употребляемые в церковном и домашнем богослужении. «Господи, Царю Небесный, Утешителю, Душе истины, умилосердися и помилуй мя грешнаго» (молитвы на сон грядущим); «Боже Праведный и Хвальный, Боже Великий и Крепкий…» (молитва после 5-й кафизмы); «Величая величаю Тя, Господи, яко призрел еси на смирение мое…» (молитва на субботней полунощнице), и, наконец, молитва Пресвятой Богородице: «Нескверная, неблазная, нетленная, Пречистая, Чистая Дево…»

Полного, цельного и проверенного издания творений преподобного Ефрема Сирина до сих пор не имеется. Наиболее полное издание, с которого сделан и русский перевод, принадлежит ещё первой половине XVIII столетия. Это – Sancti Ephraemi Syri opera omnia graece, syriace et latine in sex tomos distributa, Romae, 1732–1746 годов. Ho и из вошедших сюда под именем преподобного Ефрема творений не все переведены на русский язык. Из сирийских творений нет, во-первых, кратких толковательных примечаний на книгу Бытие с именами Ефрема Сирина и Иакова Едесского, изданных по катене едесского монаха Севера (Opp. Syr., t. I, р. 116–193; подобное же толкование на книгу Исход совсем не издано, см. Asseman. Biblioth. Orient., t. 1, р. 67). Отсутствуют, во-вторых, толкования на книги Иисуса Навина. Судей, Самуила или Первой и Второй книги Царств, Первой и Второй или Третьей и Четвертой книги Царств и книги Иова (девяносто шесть речей о вере, против пытливых). В-четвертых, сирийский текст «Завещания» святого Ефрема соединен в переводе с греческим текстом (Opp. Graec., t. II, р. 230–247 и 395–410; изд. 1-е (рус.), ч. 7, с. 210–220; изд. 3-е, ч. 5, с. 409–434). Наконец, в-пятых, мы не нашли в соответствующих местах: 1) одной, впрочем едва ли подлинной, толковательной беседы на книгу Бытие, главу 1, стих 27 (Opp. Syr., t. II, р. 316–318); 2) седьмой речи на Рождество Христово (Opp. Syr., t. II, р. 421–422; изд. 1-е (рус.), ч. 6, с. 342–343; изд. 3-е, ч. 5, с. 188–189) и 3) шестьдесят первого маленького похоронного канона (Opp. Syr., t. III, p. 326; изд. 1-е (рус.), ч. 6. с. 147 и изд. 3-е, ч. 3, с. 624). Из изданий более поздних и дополнительных к Римскому можно указать следующие: