Александр Сосновский - Кабинет доктора Либидо. Том I (А – Б)

Кабинет доктора Либидо

Том I (А – Б)

Александр Сосновский

© Александр Сосновский, 2015

© Екатерина Бирюкова, дизайн обложки, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

От автора

Своих героев я впервые увидел двенадцатилетним подростком. По какой-то дальней и путаной линии моя мать приходилась родственницей известной московской портнихи. Увядающая красавица с синими тенями вокруг глаз и вечно дымящейся длинной папиросой, похожая на маркизу Казатти. В молодости она блистала на московском небосклоне, потом отсидела несколько лет в лагерях за мужа-генерала, вернулась в середине пятидесятых и теперь обшивала весь столичный бомонд. Изредка моя мама тоже заказывала у нее шуршащие платья из дефицитного креп-жоржета. Когда она отправлялась на примерку, то брала меня с собой. Пока дамы обсуждали свои дела, мы с дочкой маркизы в соседней комнате пили чай из хрупких фарфоровых чашек (неужели, Веджвуд?).

Малышка Анюта, моя ровесница, внешне походила на ангелочка – белокурые локоны, голубые потупленные глазки, кружевной передничек и чуть ли не крылышки за спиной. Однако, даже маленькие женщины умеют ловко притворяться и горе тому, кто поверит во всю эту божественную атрибутику. Более всего юная инфанта любила стоять на голове, дрыгая тоненькими ножками в коротких чулочках, а также с невероятным грохотом прыгать на пол с подоконника. Естественно, чинное чаепитие быстро заканчивалось и мы с ангелочком-чертенком перебирались на широкий кожаный диван, возможно, даже Чиппиндейл. Нашим диким воплям и кульбитам не было конца. Когда бурное веселье заходило слишком далеко, с верхней полки обрушивался монолитный древний фолиант и на пороге возникала прекрасная портниха в халате с китайскими драконами:

– Дети! – с напускной строгостью восклицала она, выпуская клубы дыма, – Немедленно прекратите, как ни стыдно, Аня!

И поспешно удалялась, подтолкнув нам кончиком туфли распластавшееся на паркете чудовище:

– Вот лучше бы картинки посмотрели!

Мы с Анечкой покорно укладывали на колени пудовую громадину и погружались в сказочный мир. Чего только не было под бархатной темно-бордовой обложкой! Присыпанные пудрой парики, павлиньи веера, викторианские кринолины, подвязки парижских этуалей, поблекшие фотографии немых кинозвезд и многое-многое другое. Вот именно тогда, вглядываясь в незнакомые лица, я впервые почувствовал необъяснимую и неутолимую грусть. Захотелось побольше узнать о тех, кто изображен на фото: как они жили, кого любили, о чем мечтали? Некоторые образы несли явные следы порока. Они страдали, мучились греховными желаниями, стремились к невыполнимым и запретным целям. Мне показалось, что несчастные тени молят о прощении, ищут утешения и поддержки.

Давно уж нет на свете прекрасной портнихи, исчез ее дивный чертог в сретенских переулках, истлел на помойке бархатный альбом, а я все собираю и собираю свидетельства былых страстей. Наконец, набралось на целую книгу. Своих героев специально не приглашал, они сами явились. Пускал всяких, без различия пола и половой ориентации, единственно, чтобы не душегубы и не изуверы. И еще одно непременное условие: попасть в мой кабинет можно только через загробный мир. Живым романтического флера не хватает, да и мороки с ними много. Не исключаю, что в дальнейшем число моих героев будет возрастать по вполне понятным, но прискорбным причинам.

Итак, Вашему вниманию предлагается собрание нескольких сотен биографий замечательных любовников всех времен и народов: тайные эротоманы и вдохновенные давалки, монаршие особы и бесстыдные куртизанки, небесные уранисты и неистовые лесбиянки. Каждый, по мере сил, служил греху и растленной плоти.

Однако «Не судите, да не судимы будете» (Евангелие от Матфея, 7, 1).

Думаю, самым лучшим эпиграфом к моей книге является «Баллада о дамах былых времен»1 великого грешника Франсуа Вийона:

Скажи, в каких краях они,Таис, Алкида – утешеньеМужей, блиставших в оны дни?Где Флора, Рима украшенье?Где Эхо, чьё звучало пенье,Тревожа дремлющий затон,Чья красота – как наважденье?..Но где снега былых времен?Где Элоиза, объясни,Та, за кого приял мученьяПьер Абеляр из Сен-Дени,Познавший горечь оскопленья?Где королева, чьим веленьемЗлосчастный Буридан казнен,Зашит в мешок, утоплен в Сене?..Но где снега былых времен?Где Бланка, белизной сродниЛилее, голосом – сирене?Алиса, Берта, – где они?Где Арамбур, чей двор в Майенне?Где Жанна, дева из Лоррэни,Чей славный путь был завершенКостром в Руане? Где их тени?..Но где снега былых времен?Принц, красота живет мгновенье.Увы, таков судьбы закон!Звучит рефреном сожаленье:Но где снега былых времен?..

А

Аббема

Луиза (Abbéma Louise) (1858—1927), французская художница, гравер, скульптор.

Родилась 30 октября 1858 в городе Этамп, Франция. Правнучка актрисы Конта (Contat) и графа Луи де Нарбонна (Louis de Narbonne). В 1873 вместе с семьей переехала в Париж. Училась живописи у Ш. Каролюс-Дюрана (Carolus-Duran). Сотрудничала в журналах «Gazette des Beaux-Arts» и «L’Art». Получила известность благодаря своим цветным офортам и натюрмортам. В Салоне французского искусства 1876 представила портрет С. Бернар, с которой познакомилась пятью годами ранее. Работа была высоко оценена критикой. В качестве официальной портретистки в 1878 А. создала бронзовый медальон С. Бернар. По мнению ряда современников, находилась с актрисой в лесбийской связи. Тесная близость между дамами сохранялась до конца жизни. Косвенным подтверждением гомосексуальности А. является тот факт, что она никогда не выходила замуж.

А. продолжала с успехом выставлять свои работы в парижских Салонах (портреты Каролюс-Дюрана, Фердинанда де Лессепса, архитектора парижской Оперы Шарля Гарнье и др.) В 1893 участвовала во Всемирной Колумбийской выставке в Чикаго. Декоративные панели А. до сих пор украшают некоторые здания в Париже (Hôtel de Ville; the Musée de l’Armée; the Théâtre Sarah Bernhardt; and the French National Horticultural Society) и губернаторский дворец в Дакаре, Сенегал. В 1900 А. участвовала во Всемирной выставке в Париже. В 1906 награждена орденом Почетного Легиона.

Умерла 10 июля 1927 в Париже.

Лит.: Lecocq Georges. Louise Abbéma. Paris, 1879; Bron Ludovic. Sarah Bernhardt: couverture et dessins de Louise Abbéma. Paris, 1925; Van Abbema Dana Louise. Autobiographical memory in childhood: development of a personal past.?, 2002; Gellini Denise. Louise Abbéma: peintre dans la Belle epoque. Paris, 2006.

Абеляр

Пьер (франц. Abélard Pierre; иногда Abailard; латин. Petrus Abaelardus) (1079—1142), французский теолог, философ, писатель.

Родился в небольшом городке Палле, неподалеку от Нанта в Бретани. Точная дата рождения не установлена. Старший сын состоятельного мелкопоместного дворянина Беренгара. С детства проявил интерес к гуманитарным наукам и диалектике. Учился у философа-схоласта Росцелина Компьенского. Отказался от военной карьеры и предпочел стать бродячим проповедником. В 1101 начал преподавать в школе собора Нотр-Дам в Париже. Выразил несогласие с Гийомом де Шампо и др. представителями т. н. реалистического направления, из-за чего вынужден был покинуть столицу.

В 1102 А. открыл собственную школу в Мелюне, а затем в Корбее. Быстро добился признания и собрал вокруг себя множество учеников. В 1108 с триумфом вернулся в Париж. Преподавал в школе Сен-Женевьев; неоднократно побеждал своих оппонентов в научных дискуссиях. Ок. 1115 А. был удостоен звания профессора богословия. Перед ним открывались широкие перспективы, однако, почти в сорок лет А. неожиданно влюбился: «И вот божественное милосердие унизило меня, косневшего в величайшей гордыне и забывшего о воспринятой благодати».

Его возлюбленной стала Элоиза (Héloïse d’Argenteuil, ок. 1090 или 1101 – ок. 1164), племянница каноника собора Нотр-Дам де Пари Фульбера. Получила прекрасное образование, знала латинский, греческий и иврит. А. исполнял обязанности наставника девушки и пользовался полным доверием ее дяди. Однако, А. злоупотребил своим положением и обольстил Элоизу: «Охваченные страстью, мы не упустили ни одной из любовных ласк с добавлением и всего того необычного, что могла придумать любовь. И чем меньше этих наслаждений мы испытали в прошлом, тем пламенней предавались им и тем менее пресыщения они у нас не вызывали. Но чем больше овладевало мною это сладострастие, тем меньше я был в состоянии заниматься философией и уделять внимание школе».