Вячеслав Глазычев - Урбанистика. часть 1 Страница 15

Представление о малом городе подвижно. В XV в. никому не пришло бы в голову назвать малым город с десятью или пятнадцатью тысячами обитателей. Это был отдельные «гиганты» – Венеция, Париж, Лондон, ни в одном из которых не насчитывалось двухсот пятидесяти тысяч жителей. В путевом альбоме акварелей Альбрехта Дюрера немало городов Германии и Италии, которые есть все основания назвать типичными. Практически без изменений те же города отображены на картах XVII в. Непременная стена с башнями и воротами, которые означали границу между миром неволи снаружи и компактным мирком личной свободы внутри города. Непременные башни собора с их шпилями, устремленными в небо, шпили других, приходских церквей и, как правило, шпиль ратуши. Широкая незастроенная полоса земли перед городскими укреплениями служила коммунальным выгоном для скота горожан, но также и выделяла город из окрестного ландшафта, а на берегу реки или канала, наряду с барками и лодками, можно было различить водяные колеса. Одни из них вращали жернова мельниц, другие приводили в действие молоты кузнечных мастерских или песты сукновален, третьи подавали воду к фонтану на рыночной площади в центре.

Сотни этих городков, иногда несколько нарастив численность, иногда нет, стоят на своих местах, обратившись преимущественно в объекты туристического интереса, тогда как основная часть трудоспособных горожан ежедневно выезжает в достаточно близкий, как правило, крупный город, благо плотность урбанизации в Европе высока. Так, крошечный Шенген в Люксембурге максимально использует тот факт, что, благодаря подписанию известных соглашений о безвизовом передвижении внутри Евросоюза, туристические операторы включили его в ряд маршрутов. Однако и столь малый город не может существовать только за этот счет, и второй опорой его жизни стало размещение множества автозаправок – сюда едут заправлять машины автомобилисты и из Франции, и из Германии, выигрывая на безналоговом режиме маленькой страны. Часть молодежи мигрирует в крупные центры окончательно, но значительная часть остается в родных пенатах, поскольку стоимость жизни в малом городе существенно ниже. Иначе в России, где, как правило, в выигрыше оказываются лишь те малые города, что удачно лежат на основных путях, что обеспечивает разумную затрату времени на дорогу.

Внешний, потому неизбежно поверхностный взгляд на малый город, свойственный восприятию туриста, известен давно и мало изменился. Так безвестный автор отчета о путешествии российского посольства на Ферраро-Флорентийский Собор 1437 г., где обсуждались возможности объединения церквей, был так потрясен городским комфортом первого германского города на пути из Пскова, Любека, что все последующие города всего лишь соотносил с ним: «подобен Любку». Только Флоренция, которую никак нельзя было отнести к стандарту, вызвала у него попытку составить ее индивидуальное описание. Чуть позже с таким же изумлением офицеры войск французского короля Франциска I, вторгшихся в северную Италию, дивились искусству, с каким были устроены городские сады и загородные виллы. В свою очередь, европейские путешественники, добиравшиеся до Московии, изумлялись контрастом между привлекательностью вида на город издали, когда его силуэт был образован десятками главок церквей, и изрядным убожеством улиц, обстроенных глухими деревянными заборами, над которыми едва просматривались окна светлиц.

Абсолютное большинство российских городов были в первую очередь крепостями, и если крепости вдоль западных границ были по необходимости каменными, то города-крепости, прикрывавшие страну от кочевых племен, возводили целиком из дерева – с поразительной скоростью. Увы, все изображения более чем условны.

Слово город обманчиво. Специфика российского малого города вполне определилась после окончания Смутного времени и воцарения династии Романовых. Посадские люди сыграли немалую роль в Соборе, избравшем на царство Михаила, однако в этот уникальный миг они не умели даже представить себе возможность закрепить за городскими сообществами какие-либо начатки реального самоуправления. Фактически город остался государственным учреждением, тем более что едва ли не все города играли еще роль крепостей – либо приграничных (по линии от Белгорода до Тамбова), либо прикрывавших второй – третий рубежи обороны от регулярных набегов степняков. По мере продвижения Засечной черты к югу и востоку города первой линии, что шла по берегу Оки, отдавали людей на укрепление дальних рубежей. Поскольку города были делом государевым, то сведения о них в целом достаточно полны и выразительны.

Возьмем для примера описание Каширы на 1679 год: «…Город Кашира деревянный, рубленный; в нем… 2 башни с проезжими воротами, 7 башен глухих; и у того города стены и на башнях кровли и в них мосты сгнили, и по городу и по башням орудий ставить нельзя. Около тех стен на 406 саженях надолб и частоколу нет, надолбы и частокол сгнили и ров засыпался…Люди: отставных дворян и детей боярских 11 человек. Подьячих 2 человека. Стрельцов 10 человек. Приставов 1 человек. Рассыльщиков 1 человек. Пушкарей и затинщиков 24 человека. Ямщиков 9 человек. Воротников 8 человек. Дворников 4 человека. Казенный кузнец 1 человек. Посадских людей 48 человек. Рыбных ловцов 22 человека. Пушкарских детей 4 человека. Всего 141 человек…». Далее следует детальная роспись количества и характеристик пушек, ядер к ним, пищалей, пороха, смолы и серы, и важная по тем временам запись «соли запасной на Кашире нет». Запись сделана в период очередного ограничения винокурения и борьбы с пьянством, так что кабацкая изба не упомянута. Женщин и детей в переписях не учитывали, так что на круг можно счесть, что все население Каширы составляло порядка 500 душ. Отметим, кстати, что по переписи того же 1679 г. мужское население Москвы составило 50768 человек.

Все усилия страны были направлены на то, чтобы дальше отодвигать рубежи обороны, основной объем внешнеторговых операций и полупромышленного производства осуществлялся царским двором, внутренней торговли почти не было, так что и оснований для развития городов не существовало. Если в Европе центрами культуры давно уже были университеты и, тем самым, города, то в России эту роль исполняли монастыри, отчасти бывшие и центрами развитого производства – первенство здесь прочно удерживал Соловецкий монастырь, бывший образцом соединения малого города и агрокультуры.

К концу правления Петра Первого, в опоре на материал подушной переписи, дьяк Василий Кирилов завершил объемистый труд под названием, столь же льстивым, сколь ироничным: «Цветущее состояние Российской Империи». Описания городов не слишком существенно отличаются от только что цитированного, с тем лишь добавлением, что непременно присутствуют данные о продаже казенного вина и табака, а также пересчитаны бурмистры и ратманы, избираемые городские должности, введенные по шведскому образцу. Эти должности означали не столько права, сколько повинность, так что немногочисленное купеческое сословие стремилось всеми силами уклониться от избрания на них.

Происходило бурное создание заводов на Урале, в Туле, в Карелии, и по своей численности городки при этих заводах быстро опережали старые малые города. Однако городского статуса такие поселения не имели, управлялись чиновниками, присланными из Петербурга, и так и именовались заводами – нередко до самой Февральской революции 1917 г.: Петровский завод, Ижевский завод и т. д.

Уже во времена царствования Петра Первого все те же города-крепости возводились теми же способами, что и столетиями раньше. Изображение Кунгура любопытным образом соединяет топографическую точность и традиционную условность при предъявлении структуры города и посада.

При Екатерине Второй множество посадов и крепостей были возведены в статус городов, для которых срочно выполнялись генеральные планы перестройки. Государыня повелела осуществить первое в России анкетирование бургомистров, для верности продублированное Академией наук и Кадетским корпусом. На вопросы, явственным образом написанные сначала по-немецки и лишь затем переведенные на русский (редактором опросного листа был замечательный историк и географ Герхард Миллер) следовали внятные ответы. Соответственно, на вопрос «В чем упражняются обыватели?» почти отовсюду следовал ответ: «Обыватели упражняются черной огородной работою», а на вопрос о торгах – «А торгов у нас никаких не бывает». Действительно, достаточно долгое еще время подраставшая торговля имела сезонный характер и была сосредотоена на ярмарках, расположенных вне городских поселений, что блокировало развитие торговли не только в малых, но и в относительно крупных городах.

Крепостное землевладение было существенным тормозом для развития малых городов уже в силу того, что крупные имения были не только самодостаточными хозяйственными единицами (за исключением предметов роскоши), но и центрами производства на рынок – с относительно низкой себестоимостью продукции за счет неоплачиваемого труда. Наконец, развитие промышленных слобод – обувных, как в Кимрах, текстильных, как в Иваново-Вознесенске, в свою очередь блокировало развитие производства в городах, так как рабочие этих слобод в сословном отношении оставались крестьянами.