Геннадий Иванов - 100 великих писателей Страница 33

Вольтер оставил огромное литературное, философское и эпистолярное наследие. «Только Вольтер, — по словам Гёте, — привел в движение такие умы, как Дидро, д'Аламбер, Бомарше». Он сотрудничал с этими просветителями в Энциклопедии, для которой писал статьи на темы истории, философии, морали.

Россия познакомилась с Вольтером в конце 20-х годов XVIII века, первыми переводчиками его были Кантемир и Ломоносов. Переписка Екатерины Великой с Вольтером способствовала популярности идей французского писателя и философа среди дворян. После смерти Вольтера Екатерина купила его библиотеку — 6902 тома книг и 20 томов рукописей. Издатель И. Г. Рахманинов в 1785–1789 годах выпустил «Полное собрание всех переведенных на российский язык сочинений Вольтера». Однако Французская буржуазная революция конца XVIII века, в которой идеи Вольтера сыграли роль пороха, отрезвила русскую императрицу, и специальным указом она запретила издание «крамольных» сочинений своего прежнего кумира.

Вольтер умер 30 мая 1778 года. Перед смертью «старый грешник» высказал просьбу, чтобы его погребли по церковному обряду. Найти священника, который согласился бы совершить этот ритуал, не удалось, а без этого предать тело земле в аббатстве, где находился Ферней, было невозможно. Племянник писателя аббат Миньо в ночь на 31 мая усадил мертвого Вольтера в карету, имитируя живого «пассажира», и через двенадцать часов бешеной езды доставил в аббатство Сельер в Шампани, где тайно совершил обряд и захоронил. Во время Французской революции 1791–1794 годов по решению Конвента останки Вольтера были перенесены в Пантеон.

Вольтер был великим искусителем Европы, ее злым гением, но, думается, у него все же была миссия — он поставил человека перед выбором, который каждый должен был совершить для себя и совершает до сих пор.

И чтобы завершить такую сложную тему, как Вольтер, предоставим слово двум не менее авторитетным мыслителям, нежели он.

«Вы… не можете себе представить значения, какое имел Вольтер и его великие современники в годы моей юности, — говорил Гёте незадолго до своего ухода Эккерману, — и в какой мере властвовали они над всем нравственным миром. В своей автобиографии я недостаточно ясно сказал о влиянии, какое эти мужи оказывали на меня в молодости, и о том, чего мне стоило от него оборониться, встать на собственные ноги и обрести правильное отношение к природе».

«Скажите сразу, не думав, что сказал Вольтер дорогого человеку на все дни жизни и истории его? — спрашивал в 1912 году Василий Розанов, переживший в прошлом не одно искушение и сам искушавший. — Не придумаете, не бросится на ум. А Христос: „Блаженны изгнанные правды ради“. Не просто „они хорошо делают“ или „нужно любить правду“, „нужно за правду и потерпеть“, — а иначе: „БЛАЖЕННЫ ИЗГНАННЫЕ ЗА ПРАВДУ, ИБО ИХ ЕСТЬ ЦАРСТВО НЕБЕСНОЕ“. Как изваянно. И стоит 1900 лет. И простоит еще 1900 лет…» (Выделено Розановым.)

Гавриил Романович Державин

(1743–1816)

Пушкинскую эпоху называют золотым веком русской поэзии не только благодаря Александру Сергеевичу. В это же время творили прекрасные поэты — Державин, Батюшков, Жуковский, Баратынский, баснописец Крылов, начинали Лермонтов и Тютчев.

Гавриил Романович Державин был непосредственным предшественником Пушкина. Он был славой XVIII века, его боготворили, им восхищались. Можно сказать, что слава Державина перешла к Пушкину.

Сам Александр Сергеевич вспоминает, как он относился к Державину в юности: «Державина видел я только однажды в жизни, но никогда того не позабуду. Это было в 1815 году, на публичном экзамене в Лицее. Как узнали мы, что Державин будет к нам, все мы взволновались. Дельвиг вышел на лестницу, чтоб дождаться его и поцеловать ему руку, руку, написавшую „Водопад“… Державин был очень стар. Он был в мундире и в плисовых сапогах. Экзамен наш очень его утомил. Он сидел, подперши голову рукою. Лицо его было бессмысленно, глаза мутны, губы отвислы: портрет его (где представлен он в колпаке и халате) очень похож. Он дремал до тех пор, пока не начался экзамен в русской словесности. Тут он оживился, глаза заблистали; он преобразился весь. Разумеется, читаны были его стихи, разбирались его стихи, поминутно хвалили его стихи. Он слушал с живостию необыкновенной. Наконец вызвали меня. Я прочел „Воспоминания в Царском Селе“, стоя в двух шагах от Державина. Я не в силах описать состояния души моей: когда дошел я до стиха, где упоминаю имя Державина, голос мой отроческий зазвенел, а сердце забилось с упоительным восторгом… Не помню, как я кончил свое чтение, не помню, куда убежал. Державин был в восхищении; он меня требовал, хотел меня обнять… Меня искали, но не нашли…»

Это Пушкин написал в 1835 году, к этому времени отношение его к поэзии Державина по существу не изменилось. Он считал его великим поэтом.

Некоторые мыслители считали, что великая русская литература началась с оды Державина «Бог». Именно этой одой он открыл свое собрание сочинений:

О Ты, пространством бесконечный,Живый в движеньи вещества,Теченьем времени превечный,Без лиц, в трех лицах божества!Дух всюду сущий и единый,Кому нет места и причины,Кого никто постичь не мог.Кто все собою наполняет,Объемлет, зиждет, сохраняет,Кого мы называем: Бог.

Ты есть! — природы чин вещает,Гласит мое мне сердце то,Меня мой разум уверяет,Ты есть — и я уж не ничто!Частица целой я вселенной,Поставлен, мнится мне, в почтеннойСредине естества я той,Где кончил тварей Ты телесных,Где начал Ты духов небесныхИ цепь существ связал всех мной.

Я связь миров, повсюду сущих,Я крайня степень вещества;Я средоточие живущих;Я телом в прахе истлеваю,Умом громам повелеваю,Я царь — я раб — я червь — я Бог!Но, будучи я столь чудесен,Отколе происшел? — безвестен;А сам собой я быть не мог.

Державин — поэт классицизма. Но он внес в классицизм «сердечную простоту», поэтому его оды, его лирические стихи как бы шагнули из условностей классицизма в живую жизнь. В творчестве поэта отразилось много конкретных черт русской жизни, русского быта, живых русских раздумий того времени. В них появилось немало злободневного.

Современному читателю порой читать Державина трудновато. Но таков поэтический язык допушкинской эпохи. Это русский язык еще неустоявшийся и пестрый, еще не приведенный в гармонию. Он насыщен формами и оборотами, которые шли из старины.

Родился Державин близ Казани в семье мелкопоместного дворянина. Систематического образования не получил. Десять лет прослужил солдатом в Преображенском полку. В 1772 году был произведен в офицеры. В 1777 году перешел на штатскую службу: служил в сенате, был губернатором в Петрозаводске и Тамбове, затем секретарем Екатерины II, министром юстиции при Александре I. Отличаясь независимостью характера и прямотой («Горяч и в правде черт!» — говорил он о себе), Державин нередко ссорился с начальством, побывал даже под судом. С 1803 года жил на покое, проводя лето в своем имении Званке, на берегу Волхова.

Сочинять стихи он начал, еще будучи солдатом, писал в казарме. В 1776 году свои оды поэт напечатал отдельной книжкой, но без обозначения своего имени. Книжка осталась незамеченной. Позже он был принят в кружок популярных в то время писателей — Н. А. Львова, И. И. Хемницера, В. В. Капниста, многому учился у них, штудировал труды теоретиков классицизма — Буало, Батте, читал Горация и других античных авторов.

Эти штудии Державину сильно помогли. Свои новые сочинения он анонимно печатал в петербургских журналах — и это уже были истинно державинские произведения: «На смерть князя Мещерского», «Ключ», «Стихи на рождение в Севере порфирородного отрока». Читатели почувствовали, что никто из прежних поэтов, ни Сумароков, ни Ломоносов, с такой смелостью не пользовались «низким штилем», не вводили так просторечия, не рисовали с такой смелостью в стихах самих себя, своих знакомцев, окружающую обстановку. В стихах классицистов все было регламентировано, а Державин, сохраняя оду как жанр, насыщал ее новым содержанием.

Огромный успех имела ода Державина «Фелица», написанная в 1782 году. Под видом царевны «Киргиз-Кайсацкия орды» Фелицы поэт вывел императрицу Екатерину. Та, прочитав оду, наградила поэта и дала ему личную аудиенцию.

Державин нарисовал в «Фелице» образ Екатерины как просвещенной «матери отечества», неустанно радеющей о благе подданных, свято соблюдающей законы, умной и простой в быту и привычках. Поэт пытался создать идеальный образ монарха. В каком-то смысле эта ода была уроком поэта царям.