Николай Непомнящий - 100 великих тайн Древнего мира Страница 36

Подобные сенсации сопровождают любые работы археологов. Ту же Атлантиду искали, кажется, всюду (и мы об этом уже рассказывали). Похоже, список предполагаемых мест поиска пропавшего острова когда-нибудь совпадёт со списком всех топонимов на нашей планете. Уже сейчас в нём можно встретить Северную Америку, Бразилию, шведский город Упсалу, Сибирь, Канарские острова, Южно-Китайское море, Северную Ливию, Крит, Бермудские острова, Гибралтар, Эфиопию, Боливию, Трою, Бретань, Англию, Ирландию. Поразительно, но всякий раз авторы гипотез находят достаточно веские основания подозревать присутствие погибшей цивилизации именно в полюбившейся им точке на карте.

Думается, куда более плодотворно пофантазировать, какой могла быть жизнь в Трое в середине II тысячелетия до н. э. — в гомеровской Трое. Вот как мог выглядеть Нижний город, если довериться мнению Корфмана.

…Улочки так тесны, что едва продвигаешься вперёд. Через каждую пару шагов громоздятся кучи товара. Купцы и мастеровые нахваливают свои богатства: свежие овощи, красное вино, оливковое масло, костяные гребни, микенскую керамику, оружие из бронзы. От этого изобилия рябит в глазах, а нужно смотреть в оба. Иначе непременно наступишь на пса, поросёнка или ещё какого-то зверя из тех, что носятся всюду, принюхиваясь к запахам из глинобитных домов или по уши зарываясь в мусор. А мусора здесь в достатке. Город окутывает смрадная вонь, едва сдобренная ароматом пряностей, исходящая от звериного помёта, гниющей рыбы, дыма костров и сыроватой глины.

Но людям, кажется, всё нипочём. Они равнодушно, пожалуй даже высокомерно, пробираются сквозь толпу, как и положено жителям большого города. Лишь иногда они замирают, чтобы послушать бродячего певца, который под звуки лиры декламирует одно из тех длинных, полюбившихся всем сказаний о жизни и подвигах героев. В эти минуты можно приглядеться к жителям Трои — пару столетий спустя их самих воспоют такие же бродячие певцы.

Местные мужчины носят короткие, пёстрые одежды, порой отороченные бахромой. На ногах у многих кожаные сандалии. Женщины одеты по критской моде. Щёки и губы подрумянены, глаза подведены. Нет недостатка в украшениях — ожерелья из сердолика и фаянса, золота и серебра, серьги и браслеты из бронзы. По людям видно, что город их богат.

Внезапно все бросаются в сторону. С грохотом проносится колесница, удаляясь в сторону Верхнего города — крепости, лежащей на холме. Она огорожена мощными стенами, сложенными из каменных, одинаково обтёсанных глыб. Отсюда, снизу, видны лишь крыши отдельных дворцов, что высятся над зубцами стен, по краю которых дозором проходят стражники. Там, в просторных, пышно убранных дворцах пребывают царь и вельможи. Вражескому войску никогда не пробиться туда.

…Время расцвета этого города, названного ныне Троей-VI, длилось 400 лет. В ту пору он ничем не уступал таким знаменитым культурным центрам позднего бронзового века, как Микены и Тиринф. Но была ли Троя близка им?

Вот следующее открытие Корфмана, вызвавшее не менее яростные споры, чем первое. В бронзовом веке Троя являлась частью анатолийской цивилизации, а вовсе не крито-микенской. Троя была форпостом Азии, нависшим над Европой, а не крупнейшим европейским городом.

Ещё в 1995 году в Трое нашли бронзовую печать с надписью — первый письменный памятник, встреченный здесь. Надпись выполнена иероглифами на лувийском языке. За полторы тысячи лет до новой эры лувийский язык был широко распространён на просторах Малой Азии. Им пользовались и хетты. Но говорили ли на нём троянцы? По одной находке это не определить.

Однако сам Корфман уверен, что жители Трои-VI по происхождению были лувийцами — одним из индоевропейских народов, который наряду с хеттами около 2000 года до н. э. переселился в Анатолию. Многие из предметов, обнаруженных в Трое, скорее принадлежат этой восточной, анатолийской культуре, нежели греческой цивилизации.

Уже крепостные стены Трои напоминали анатолийские укрепления, а вовсе не микенские: книзу стены расширялись, вверху же, возможно, были зубчатыми; по периметру их высились башни-надстройки. Оборонительный ров также хорошо вписывается в общий — «восточный» — облик Трои: именно в Центральной Анатолии и Северной Сирии, а никак не в микенской Греции можно встретить подобные крепости с хорошо укреплённым и тесно застроенным Нижним городом. Характер жилищ также типичен именно для анатолийской архитектуры.

Хеттско-лувийского происхождения и культовые предметы, найденные в Трое. Так, перед южными воротами Трои ещё и сегодня видны четыре стелы, установленные на мощном каменном постаменте, — у хеттов они служили символами бога — покровителя города. Наконец, на кладбище, устроенном близ городских стен, видны следы кремации. Такой способ погребения характерен для хеттов, а вовсе не для западных народов той эпохи. До позднеминойского периода, то есть до 1400 года до н. э., греки предавали тела покойников земле.

Опираясь на догадки филологов, Корфман — вот и третье открытие — отождествил Илион-Трою с городом или местностью Wilusa, что не раз упоминается в хеттских клинописных источниках. «Вилуса» находилась на северо-западе Малой Азии — примерно там же, где была Троя. «Теперь, — отмечает Корфман, — мы вправе с ещё большей вероятностью отнести Трою-Илион и её жителей к хетто-лувийскому миру».

Если это так, то последствия данного открытия очень важны. Исследователи Трои могут использовать хеттские источники, сообщающие о Вилусе. Возможно, на лувийском языке имелись описания Троянской войны? Быть может, они были известны и Гомеру?

Как бы то ни было, нужно признать, что в бронзовом веке Малая Азия играла выдающуюся роль в мировой истории. Здесь соединялись Запад и Восток, европейские новации сливались с новшествами, принесёнными сюда из Двуречья и Ближнего Востока. Местные жители впитывали новые идеи, развивали, совершенствовали их, обменивались ими с жителями соседних стран. Отсюда через Трою и другие города на побережье Эгейского моря новаторские идеи проникали в Грецию.

Однако такое положение было не только выгодным, но и роковым. Троя обречена была пребывать между двумя нередко враждовавшими силами: микенскими греками и хеттами. Вновь и вновь к её стенам устремлялись враги. Из-за Илиона вспыхивали войны. Подтверждение тому археологи обнаруживают в многочисленных следах пожарищ. Наконец, около 1180 года до н. э. Троя пережила некую катастрофу, после которой настали «тёмные века». Город пришёл в упадок. Впрочем, упадок и запустение воцарились во всём тогдашнем мире.

Греки бронзового века — ахейцы, создавшие микенскую цивилизацию, — поддерживали тесные отношения с Троей ещё с середины II тысячелетия до нашей эры. В этом убеждает анализ керамики — важнейшего товара древности.

Греческая керамика микенской эпохи, то есть микенская или ахейская керамика, появляется на западном побережье Малой Азии около 1500 года до н. э. Вскоре местные ремесленники в большом количестве подделывают «заморские штучки» — греческую утварь.

Новейшие находки археологов свидетельствуют, что микенское влияние наиболее ощутимо в Милете, Эфесе, Клазоменах, а также в Трое. Иного и нельзя было ожидать. В это время Троя становится важным торговым центром Восточного Средиземноморья — крупным портом и основным перевалочным пунктом в торговле с народами Причерноморья.

Итак, с середины II тысячелетия до н. э. микенские греки поддерживали тесные отношения с Троей. Правда, можно лишь в общих чертах представить себе, как они складывались до знаменитой «Гомеровской войны». Археологи пока не отыскали городские архивы Микен. Гораздо лучше нам известны официальные документы хеттов. Вот и получается, что историю микенской Греции — Ахиявы, как она именуется в хеттских сообщениях, нам приходится изучать лишь по артефактам, найденным в Микенах, а также письмам, которые отправляли из канцелярий Хаттусы, хеттской столицы, в Микены.

Причина кроется в разном уровне развития письменной культуры. Если хетты давно использовали удобную клинопись, то микенские греки овладели письменностью — линейным письмом Б, — самое раннее, в XV веке до н. э. Они переняли его у критян после завоевания Кносса и приспособили к своему языку. Однако критская грамота считалась слишком вульгарной для переписки с царями соседних стран. Поэтому вся их дипломатическая корреспонденция, очевидно, велась на общепринятой тогда клинописи. По крайней мере, правители Микен, переписываясь с хеттами, прибегали именно к помощи клинописи, как можно понять из некоторых упоминаний в текстах писем, отправленных царями хеттов.

В одном из этих писем хеттский царь Хаттусили II очень осторожно, уповая на понимание, сетует царю Ахиявы, что тот не мог дать решительный отпор проискам некоего Пиямараду. Речь идёт о внуке царя Арзавы, небольшого государства на западном берегу Малой Азии со столицей в Апасе (Эфесе). Его страна постоянно враждовала с хеттами, и в конце концов царь бежал в Ахияву, спасаясь от хеттской угрозы. Его внук, как явствует из письма, строил хеттам козни на всём побережье Малой Азии — от Вилусы (Вилиос-Илион-Троя) и Лазбы (Лесбос) до Миллаванды (Милет). Воины Пиямараду нападали на Вилусу и Лазбу, уводили их жителей в рабство и доставляли в Миллаванду — город, который был своего рода форпостом микенских греков в Малой Азии. Хаттусили хотел бы расправиться со своим врагом, но не мог схватить его, ибо тот всякий раз уплывал на корабле в Ахияву. Из письма видно, что правитель микенских греков хорошо осведомлён о набегах Пиямараду на Малую Азию.