Александр Кучинский - Преступники и преступления. Законы преступного мира. Паханы, авторитеты, воры в законе Страница 9

«Черные» и «красные» зоны в чистом виде практически не встречаются. В лагерях имеются и блатные, и козлы. Естественно, их стремятся держать по разные стороны баррикад. Часто их поселяют в разных бараках и отгораживают друг от друга металлическим забором. «Цвет» зоны определяют по превосходству блатного или сучьего контингента. Сегодня все чаще встречаются лагеря, где черные и красные находят общий язык и проживают в относительном мире.

В уральском ИТУ строгого режима пресс-хатой служил целый барак, отгороженный высоким забором. Там администрация держала отъявленных козлов, правил которыми некто Рубан, получивший срок за разбой и грабежи. В козлином бараке располагался и петушиный угол, где проживали два десятка вафлеров. Когда в лагерь приходил новичок, его сразу же селили к козлам. Для профилактики. Козлы цепляли новоприбывшему зэку на рукав красную повязку (в некоторых лагерях телогрейка выдается с уже пришитым «сучьим клеймом»). Или же выгоняли на козлиные работы — убирать мусор, разравнивать запретную полосу, дежурить между промышленным и жилым секторами.

Обычно за отказ войти в СПП администрация лагеря водворяла зэка в штрафной изолятор. После выхода из ШИЗО ему вновь предлагали надеть красную повязку. Отказ — ШИЗО. Так могло продолжаться месяцами. В сучьем бараке, где власть держал Рубан, перековка шла быстрей. Строптивого зэка прежде всего избивали, затем волокли в туалет, обмазывали дерьмом или насиловали. После этого он перебирался к обиженным и на всю жизнь оставался законтаченным. Основная козлиная братия, которую Рубан и его быки держали на коротком поводке, смиренно взирала на выходки главкозла. Бывший спортсмен-тяжеловес Рубан развлекался тем, что мучил петухов. Он заставлял их ловить и есть мышей, лизать ему ноги, «мыть языками» полы. Под вечер устраивались «петушиные бои». Отдыхающий на кровати главкозел лениво наблюдал, как вафлеры что есть силы лупят друг дружку. Если он замечал «неполную боевую выкладку», то подзывал жертву и бил ногой в лицо. После общения с братвой Рубана даже самый принципиальный новичок, наслышанный о повязках, активах и козлах, становился сговорчивым. После первой козлиной трудовой вахты ему была лишь одна дорога — во внутрилагерную полицию.

Беспредел в сучьем логове закончился после того, как администрация лагеря подкинула на перевоспитание двух блатных, отлынивающих от работы. Спустя два дня один из воров отдал богу душу в лазарете. Участь Рубана была решена. Блатные, вооружившись кусками труб и заточками, среди ночи начали штурмовать забор, огораживающий сучий отряд. Двум десяткам блатарей удалось проникнуть в «красную» зону и ворваться в барак. Они начали молотить трубами козлов, подбираясь к кровати у окна. Атака была такой неожиданной, что никто из перепуганных сук даже не пытался отбиваться. Полусонный Рубан, сидя на кровати, истошно завопил: «Подъем! Убью всех! Назад, падла!». Петухи забились под нары и боялись даже нос высунуть, козлы испуганно жались к стенкам и прикрывали головы подушками.

Десяток сук, размахивая электродами, все же стали обороняться. Их сопротивление длилось несколько секунд. Слышались глухие удары, хрустели чьи-то кости. Блатные сражались молча, так и не проронив ни единого слова. Рубан успел встать, держа в одной руке нож, в другой — армейский ремень с кованой пряжкой. Он продолжал орать и приказывал всем перепуганным козлам драться. Его шесть верных бойцов, залитые кровью, валялись на кроватях и полу. У двух был проломлен череп, у одного — торчала из горла длинная заточка. Близость смерти утроила силы Рубана. Он бил пряжкой наотмашь и размахивал ножом, как саблей. Но силы были слишком неравны. Четверо блатарей подбирались через липкие постели к отчаянно орущей и зажатой в угол жертве. Одному из них пряжка угодила в скулу, но трое других разом накинулись на суку.

Прибывший под утро судмедэксперт насчитал свыше ста ножевых ранений на туше, которая еще несколько часов назад была Рубаном. В трупе торчали шесть заточек. Вынимать их из главкозла посчитали западло. Говорят, что после ухода штурмовиков над бездыханным телом начали измываться многие козлы, особо претерпевшие от жестокости их предводителя. Расследование кровавой ночи длилось свыше двух месяцев. Было возбуждено семь уголовных дел, но все их вскоре закрыли. Доказать причастность хотя бы одного из блатарей оперчасть и прокуратура не смогли. Очные ставки сук и воров успеха так и не принесли. Весь козлиный барак жаловался на близорукость и куриную слепоту. А отпечатки пальцев на заточках затерла чья-то заботливая рука…

Как правило, козлиные секции пополняются убийцами, грабителями и бандитами, которые привыкли к насилию и получили длительные сроки. Эта категория зэков, как и в 50-е годы, стремится установить в лагере свою власть. Чем мягче режим — тем легче развернуться бойцам. В надежде скостить срок, бойцы идут на открытое сотрудничество с лагерным персоналом и начинают под его чутким руководством прессовать блатную масть. Лишенные богатого тюремно-лагерного опыта козлы далеки от неформальных законов зоны и обычаев, которые блюдут рецидивисты.

В 30-е годы среди уголовников вошла в моду прописка — своеобразный экзамен для новичков. Вот лишь несколько примеров из него. Тюремная этика не позволяла зэкам допытываться у новичка, кто он, когда и за что угодил в зону. Не принято было интересоваться и количеством ходок. Но чтобы проверить его лагерный опыт, братва устраивала безобидное развлечение. Едва прибывший зэк переступал порог камеры, как к нему подходили блатные шестерки и подавали нитку: «Привяжи свои яйца и прыгни с нар». Новичок должен был снять штаны, обмотать ниткой мошонку, влезть на верхние нары, закрепить там второй конец нитки и прыгнуть вниз. Опытный уголовник смело сигал с нар, зная, что нитка обязательно порвется. Первоходка брала оторопь — а вдруг… Зэку могли предложить броситься с верхних нар вниз головой. Кто-то испуганно отступает, другой же летит вниз и в полуметре от бетонного пола подхватывается на руки братвой.

Суровый тюремный закон запрещал любые травмы во время прописок, даже если новичок не выдержал проверки. Иначе пахан камеры держал ответ перед братвой. Суки этим правилом начали пренебрегать. Если «прописку» с ниткой зэк выдерживал с успехом, ему протягивали нитку потолще и попрочнее. Камера с интересом наблюдала за реакцией подопытного. Старая блатная игра постепенно превращалась в издевательство. Со временем правильные блатари вообще отказались от прописок, считая их унизительными. Но у беспредельщиков подобные опыты становились все более популярными. Издевательство над зэком встречается там, где нет жестких тюремных обычаев.

Пакет №…

Воровская легенда утверждает, что во время Великой Отечественной войны оперативные части всех тюрем и лагерей получили секретный пакет, который подлежал вскрытию лишь в экстремальных условиях, одним из которых являлась угроза оккупации зон вражескими войсками. Специнструкция запрещала эвакуировать ссученных блатарей. Суки подлежали незамедлительному уничтожению как потенциальные предатели. Изменников презирали всегда и везде: если ты однажды предал, то можешь предать и во второй, и в третий раз. В данном случае я воздержусь от обобщений, тем более, что это легенда. Можно считать подобные слухи ерундой, но, как известно, глупость в чистом виде не существует. В ней всегда присутствует хоть какой-то здравый смысл.

Склонность к измене Родине можно рассматривать по отношению ко всему блатному миру. Воровской устав, отрицавший политику, не позволял блатарям с оружием в руках защищать отечество. Вор должен сидеть в тюрьме или лагере. Безразлично в каком — российском или нероссийском. Служба в армии по воровским понятиям считалась серьезным «косяком» и была поводом для изгнания из блатного ордена. В годы войны многие русские блатари прошли через тюрьмы «третьего рейха». Нижеприведенную судьбу двух воров многие назвали бы характерной.

В немецкие лагеря попадали люди из многих европейских стран. Помимо военнопленных и депортированных, туда прибывали профессиональные уголовники. Среди них были и свои знаменитости, свои авторитеты. Скажем, имя Вилли Шмидта в те времена гремело по всем тюрьмам и лагерям Германии. В 30-х годах он создал международную гангстерскую организацию, которая грабила банки и частные коллекции. Долгие годы за Шмидтом, прозванным Неуловимым Вилли, безуспешно охотилась немецкая уголовная полиция. В конце концов она попросила помощи у гестапо. Гестаповцы быстро вычислили Вилли на его даче в австралийских Альпах накануне Нового 1942 года. Бойцы гестапо штурмовали гангстерскую резиденцию и захватили Вилли Шмидта живым. Великого гангстера, на котором висело множество дерзких налетов и несколько мокрух, приговорили к смертной казни. Но высококлассные адвокаты сумели отвоевать для своего подзащитного пожизненное заключение. Дескать, он грабил лишь иностранные банки и вносил пожертвования в «фонд обороны фатерлянда».