Л. Михайлова - Религиозные традиции мира: иудаизм, христианство, ислам. Учебное пособие Страница 6

Идея богоизбранности

Библейское повествование о завете между Богом и Авраамом и его потомками – выражение одной из ключевых идей иудаизма – идеи богоизбранности еврейского народа, его особой выделенности из числа других этносов, особой духовной связи с Богом, влекущей за собой особые религиозно-этические требования и ритуальные установления (в частности – обрезание у мужчин). В случае следования завету, избранному народу обещана награда – лучшая земля Ханаанская – обетованная (то есть обещанная в результате договора, завета).

Особый статус избранного народа требовал от каждого и особой личной веры – безотчетной и безоговорочной готовности подчиниться велениям Бога, так называемой «Авраамовой веры»: безграничной готовности следовать Божественным повелениям. В основе – особый, не имеющий аналогов тип поведения Авраама: от готовности по божественному слову покинуть отечество и сородичей и отправиться в неведомый путь – до готовности принести в жертву долгожданного сына: «Бог сказал: возьми сына твоего, единственного твоего, которого ты любишь, Исаака; и пойди в землю Мориа, и там принеси его во всесожжение на одной из гор, о которой Я скажу тебе…. И простер Авраам руку свою, и взял нож, чтобы заколоть сына своего. Но Ангел Господень воззвал к нему с неба и сказал:…не поднимай руки твоей на отрока и не делай над ним ничего; ибо теперь Я знаю, что боишься ты Бога и не пожалел сына твоего, единственного твоего, для Меня» (Быт. 22:2–12). Впоследствии, такое понимание веры как беспредельной покорности, оказало серьезное воздействие на формирование ислама и христианства (особенно в варианте протестантизма).

Идея этнического избранничества способствовала формированию иудаизма в качестве этнонациональной религии, культивирующей, в определенной степени, этническую замкнутость (к примеру, в 444 г. до н.э. иудейское духовенство настояло на расторжении уже состоявшихся и запрете новых браков с представителями других народов). Вместе с тем это не означало, что иудаизм как религия был закрыт для «инородцев». Но, если еврей принадлежал к числу избранных по рождению, то представителю другого этноса предстояло пройти специальные обряды очищения и посвящения, предназначенные только для неевреев.

Идея избранничества подтверждается и усиливается пятым, Моисеевым заветом. Результатом этого завета является «обретение Закона», разъясняющего сущность того, что является служением Яхве. С этого момента, согласно библейской традиции, в истории избранного народа начинается период «подзаконный». Вторая книга Пятикнижия – Исход – повествует о призвании Богом Моисея для особой миссии – «выведи из Египта народ мой, сынов Израилевых» (Исх. 3:10). После испытания веры евреев в сорокалетнем блуждании по пустыне Бог подтверждает свой Завет с избранным народом: «Итак, если вы будете слушаться гласа Моего и соблюдать завет Мой, то будете Моим уделом из всех Народов: ибо Моя вся земля; А вы будете у Меня царством священников и народом святым». (Исх. 19:5–6). На горе Синай Господь дарует Моисею свод Законов, определяющих Условия и правила соблюдения Завета.

Закон

Словом «закон» в иудейской традиции обозначается обширный комплекс, состоящий из собственно законов, морально-этических увещеваний, религиозно-обрядовых и ритуальных требований, пищевых запретов и прочего, призванных регулировать все стороны жизни древнееврейского общества – от взаимоотношений внутри семьи и между соседями до способов обращения и служения Богу. Не случайно самое точное определение иудаизма – «религия Закона», а все постбиблейское его развитие – уточнение того, как понимать и как соблюдать Закон, дарованный Богом избранному народу.

Законодательные установления иудаизма сформулированы в первой части Танаха – Торе и представляют собой сочетание нескольких сводов законов. Это, прежде всего, 10 заповедей, которые дважды повторяются в тексте Ветхого Завета (Исх. 20:1–17; Втор. 5:6–21); «Книга договора» (Исх. 20, 22–23); «Кодекс святости» (Лев. 17–26), а также «Второзаконие» (Втор. 12–27).

Основой, на которую наслаиваются все остальные веления закона, является Декалог – 10 заповедей, последовательность расположения которых определяет иерархию ценностей в иудейской традиции.

Первые четыре заповеди определяют принципы отношения к Богу.

1. Да не будет у тебя других богов перед лицом моим.

2. Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху, и что на земле внизу, и что в воде ниже земли.

3. Не произноси имени Господа Бога твоего напрасно.

4. Помни день субботний, чтобы святить его.

Остальные заповеди, начиная с пятой, регулируют отношения между людьми.

5. Почитай отца и мать.

6. Не убивай.

7. Не прелюбодействуй.

8. Не кради.

9. Не лжесвидетельствуй.

Последняя, десятая заповедь говорит о том, что греховными могут быть не только действия, но и помыслы, и намерения.

10. Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ничего, что у ближнего твоего.

Система наказаний за несоблюдение закона определялась представлением о справедливости на основе принципа талиона (равного и немедленного наказания), осуществляемого внутри религиозно-этнического сообщества. Равенство наказания преступлению понималось по-разному: от буквального «око за око, зуб за зуб» – до смертной казни не только за умышленное убийство единоплеменника, но и за непочтение к родителям. Вместе с тем, принцип талиона существенно ограничивал кровную месть, так как предать человека смерти можно было только за его собственные преступления.

В контексте иудейского миропонимания любые социальные катаклизмы (войны, разрушения древнееврейских государств) трактовались как неизбежное наказание избранного народа за отступление от Закона, установленного Богом. Народ, не соблюдающий в полной мере заключенный с Яхве Завет, обречен на поражения и, следовательно, на изгнание и рассеяние по другим странам, где постепенно складываются еврейские колонии – диаспора (греч. – рассеяние).

Иудаизм диаспоры подвергается сильным влияниям других культур и народов. Например, в результате соприкосновения евреев с зороастрийской культурой в иудаизме появляется вера в ангелов, сатану, загробное царство и бессмертие души. Впрочем, культурные взаимодействия вели не только к приобретениям, но и к потерям. Мощное эллинистическое влияние, которое было оказано на евреев, расселившихся в странах Восточного Средиземноморья, привело к практической утрате иврита – языка Торы. Это обстоятельство побудило служителей иудейского культа перевести Танах для евреев диаспоры на древнегреческий язык. Этот перевод получил название «Септуагинта». Впоследствии Септуагинта была принята христианством (прежде всего православием) и послужила основой (наряду с Масоретским текстом) при переводе Ветхого Завета на церковно-славянский и русский языки.

Мессианство и эсхатология

Рассеяние «богоизбранного» народа по разным уголкам земли не только способствовало некоторой ассимиляции (от лат. assimilatio – уподобление, слияние), но и стимулировало обратный процесс – стремление к религиозно-этнической обособленности. Проявлением этого стала идея «собирания» евреев вокруг Иерусалимского храма на земле библейских предков. Ностальгия по временам царствования Давида и Соломона – золотому веку еврейской государственности – актуализировала пророческую часть Танаха.

Согласно пророчествам, причина трагического положения избранного народа – «отпадение» от Бога, забвение постулатов, образующих религиозно-нравственное учение Яхве. Главная тема пророческих книг – обличение социального зла, разрушающего не только гармонию особых отношений Яхве и еврейского народа, но и нарушающего космический, вселенский миропорядок.

В пророческих проповедях зарождается и постепенно выдвигается на передний план идея Спасителя, идеального справедливого царя – Мессии (мессия – греч. прочтение древнееврейского слова «машиах» – помазанник).

Первоначально в иудейской традиции Мессией – «помазанником Божьим» называли первосвященников и царей Израиля и Иудеи. Во времена пророков ожидание Мессии превращается в ожидание посланника Господа, наделенного божественной силой и властью. Образ Мессии постепенно эволюционирует от узкого социально-исторического и политико-патриотического прочтения ко вселенскому, космическому масштабу. Грядущий Мессия представляется не только спасителем своего, избранного народа, но и установителем всеобщего примирения и универсальной гармонии (Исайя 11:3–9). Обретая космический размах, идея Спасителя соединяется с эсхатологическими (греч. eschatos – последний) мифами о «последних» временах – о «родовых муках Мессии», временах неслыханных бед и страданий, предшествующих мессианскому прорыву в историю человечества.