Прогулки по Европе с любовью к жизни. От Лондона до Иерусалима - Мортон Генри Воллам Страница 25

Не сделать этого — серьезная ошибка. Если кто-либо по рассеянности обратил свое приветствие не к священнику, а к другому игроку, это тоже расценивается как недопустимое нарушение. Пока один из участников ведет свою партию, остальные напряженно следят за диалогом в надежде поймать его на ошибке. И сразу же реагируют в случае удачи. Скажем, если мистер Белая Шапка ошибся, а Красная Шапка это заметил, он тут же объявляет:

— Поймал Белую Шапку!

Священник прерывает диалог ударом платка и говорит:

— Мистер Белая Шапка поймал мистера Красная Шапка. Кто теперь претендует на штрафную монету?

Красная Шапка (или тот, кто первым заметил оплошность) встает и произносит следующую замечательную речь:

— Я, Красная Шапка, претендую на штрафную монету наряду с мистером Белая Шапка, который привнес недопустимый беспорядок в нашу чудесную церемонию.

И вот что он сделал…

Здесь следует точное описание допущенной ошибки.

Свое выступление мистер Красная Шапка завершает словами:

— А посему я прошу вознаградить его одним добрым ударом!

В том случае, если священник решит удовлетворить заявленное требование, Белая Шапка обязан немедленно встать и, слегка согнувшись, подставить ягодицы для «доброго удара» салфеткой. Завершив экзекуцию, Красная Шапка возвращает «стоначи» священнику (предварительно не забыв его поприветствовать) и провозглашает:

— Все долги и пошлины оплачены, ваше преосвященство!

Казалось бы, чего проще! Всего-то и надо, что выучить с десяток реплик и подавать их в нужном порядке.

Однако сложность в том, что игра идет в головокружительном темпе. Опытные игроки (а почти все морские офицеры относятся к таковым) отыгрывают свою роль очень быстро и немедленно передают эстафетную палочку дальше. Очень трудно следить за ходом беседы, которая, подобно молнии, облетает круг и вновь возвращается к тебе же. В подобных условиях ошибки (а следовательно, и штрафы) неизбежны.

Некоторые детали игры так и остались мне непонятными. Например, если ошибается сам священник, то его тоже можно «поймать». В этом случае главенствующая роль на время переходит у «Слуге Джону» — до тех пор, пока не случится новая ошибка. Однако во время своего короткого регентства он именует священника не иначе как «последним приходским священником».

По моим наблюдениям, наиболее распространенная ошибка заключается в том, что приветствие адресуется не священнику, а другому игроку. В этом случае обвинитель говорит:

— …подобно мистеру Зеленая Шапка, который, будучи презреннейшим из презренных, посмел в вашем присутствии приветствовать мистера Белую Шапку.

Целью игры (и ее апофеозом) является момент наказания. И момент этот неизбежно наступает, если в игре заняты настоящие мастера. Мне довелось наблюдать, как наказывали за то, что игрок сидел со скрещенными ногами, или курил, или же недостаточно почтительно обращался к судье. На моих глазах человека оштрафовали за предосудительную расцветку носков (они были черными в едва заметную белую клетку). Обвинение выглядело следующим образом: «за то, что он имел наглость появиться в суде в носках, на которых можно играть в шашки».

Однажды я попытался описать эту игру своей знакомой даме и в ответ услышал:

— Ах, как мило! Вот, за что я люблю морских офицеров. Они до старости остаются очаровательными школьниками. Ну разве не прелесть?

Пока эскадра стоит на якоре, воскресное утро — самое насыщенное время у военных моряков. Если выглянуть около одиннадцати часов на палубу, то можно увидеть множество шлюпок с представителями различных религиозных конфессий. И все они направляются на корабли эскадры, дабы провести воскресную службу. Среди них можно видеть не только англиканских и католических священников, но и последователей Джона Уэсли, а также представителей менее известных конфессий. Все они спешат к пастве, а заодно высматривают и новых поклонников для своей церкви. Их цель — подарить духовное утешение как можно большему числу людей. Воистину, воскресенье — день открытых дверей на флоте.

Однако далеко не все верующие активизируются именно по воскресеньям. Почти на каждом корабле имеются сторонники «экзотических церквей», которые следуют собственным традициям.

— А больше всего мне пришлось намучиться с одним евреем, — признался мне старшина. — Он был у нас единственный на корабле, и мы, соответственно, весьма смутно себе представляли, какие правила действуют в их религии. Паршивец понимал это и использовал на всю катушку. Как-то раз он приходит и требует себе двухнедельный отпуск. Мы, естественно, спрашиваем: «С какой целью?» Выясняется, что у него умерла сестра и он якобы должен четырнадцать дней скорбеть над ее телом. Нам это показалось подозрительным, но как-то не хотелось обижать парня. Тем не менее наш священник связался с рабби (или не знаю, кто уж там у них за главного), чтобы уточнить их законы. И что вы думаете? Оказывается, он нам наврал насчет четырнадцати дней! Представляете, все это была полная чушь — от начала и до конца!

По роду своей службы корабельный священник хорошо знает всех местных грешников.

— Поверьте, они совсем не безнадежны, — рассказывал мне этот человек. — Даже самые худшие из них на поверку оказываются обычными парнями, к несчастью, сбитыми с толку. Мне доводилось видеть духовное перерождение настоящих мерзавцев, чей кондуит занимал по три страницы. Важно, чтоб человек осознал свои ошибки, а не искал им оправдания. Кстати, насчет оправданий… Тут порой такое приходится слышать! Помню, был как-то матрос по имени Джек. Так вот, он получил четырехдневный отпуск, чтобы попрощаться с умиравшей матерью. Однако отсутствовал целую неделю. По возвращении ему, естественно, пришлось держать ответ перед старпомом. Джек красочно описал, как он ждал своего поезда на Чаринг-Кросс и повстречал старого друга. Ну и, как водится, они решили отпраздновать встречу в привокзальном пабе. А дальше произошло вот что.

— Пока мы сидели в баре, — рассказывал проштрафившийся матрос, — туда ввалился один из этих проклятых большевиков и начал нас оскорблять. Поверьте, сэр, я не хотел позорить свою морскую форму, а потому тихонько поднялся и пошел на выход. Но тут он сказал нечто такое, что мне пришлось вернуться…

— И что же он сказал? — поинтересовался коммандер.

— Мне не хотелось бы повторять, сэр.

— Нет уж, будьте добры повторить. И немедленно!

— Понимаете, сэр, он сказал: «Долой короля!»

— Ну и?

— Такого я стерпеть не мог, сэр!

— И что же вы сделали?

— Я ударил его, сэр.

— Так. И что же произошло дальше?

— Ну… им показалось, что он умер.

— И вы задержались на четыре дня, чтобы выяснить: жив он или мертв?

— Нет, сэр, я сразу понял, что с ним все в порядке.

И со мной все было бы в порядке, если б не вмешался фараон. И откуда его только черт принес на мою голову!

— Ну, ясно.

— Нам и впрямь стало понятно, где парень провел последние четыре дня, — развел руками священник.

— А еще был в моей практике удивительный человек по имени Джинджер, — продолжил он свой рассказ. — Несколько лет назад я перешел на новый корабль и сразу же вывесил объявление о том, что ищу добровольца на роль слуги. На следующий день вижу: возле моего объявления собралось несколько человек, и все смеются.

— Что это, — говорят, — тут написано «Джинджер»?

— Ну, да! Как есть, Джинджер!

— Ну, тогда помоги Господь нашему священнику!

Джинджер был старым морским волком, чей список взысканий тянул на несколько страниц. Проступки его были возмутительными, но сам он оказался совсем неплохим слугой.

— Я бы сказал, что он был образцовым слугой, — вспоминал священник, — до тех пор, пока не пил. Я решил проблему просто: выдавал ему на руки не больше шиллинга — так, чтобы у него даже соблазна не возникало сойти на берег. Так продолжалось, пока мы не попали в Константинополь. Там у меня приключилась неприятность — я разбил свои часы и послал Джинджера их починить. Он выслушал мою просьбу и отправился на берег вместе с товарищем. К вечеру тот моряк вернулся, но без моего слуги. Он рассказал, что они разыскали часовую мастерскую, а там Джинджер закатил скандал мастеру-армянину. Якобы тот стащил какие-то «шестеренки» из часов. И как ему такое в голову пришло?