Михаил Ростовцев - В сердце России Страница 33

Девяностые годы для А. М. Горького были временем становления его как художника и мыслителя. Литературным дебютом писателя был рассказ «Макар Чудра», напечатанный в 1892 году в Тифлисе в газете «Кавказ». Находясь в редакции, Алексей Пешков придумал свой псевдоним. Начало творчества Горького совпало с новым — пролетарским этапом освободительного движения в России. Писатель показал страшные условия русской жизни, эксплуатацию людей труда. В 1898 году вышло двухтомное собрание «Очерков и рассказов» Горького, сделавшее его известным всей России, а потом он становится «европейски известным писателем».

А. М. Горький пришел в литературу из народа: из крупных писателей всех стран, пожалуй, никто не знал так близко жизнь «низов» при капитализме. Никто из них не переживал на себе самом столько жестокостей и гнусностей со стороны эксплуататоров, как Горький, у которого все это выковало непримиримость и ненависть к капиталистическому строю. «Подлинную революционность, — писал Алексей Максимович, — я почувствовал именно в большевиках, в статьях Ленина, в речах интеллигентов, которые шли за ним». Луначарский отмечал, что в А. М. Горьком пролетариат впервые осознает себя художественно, как он осознал себя философски и политически в трудах Маркса, Энгельса и Ленина.

В своих произведениях А. М. Горький показал трудового человека, талантливость и величие русского народа и сам стал символом этого величия. С Горьким советская литература приняла новое направление с новым стилем художественного отображения действительности социалистического реализма. Индийский писатель

До конца Жизни Алексей Максимович выступал как страстный поборник ленинской национальной политики в области литературы, он стал признанным руководителем советской литературы. В творчестве Горького вся Россия. Как нельзя себе представить Россию без Волги, так нельзя представить, что в ней нет Горького. Он до глубины души русский человек и, как никто другой из русских писателей, понимал все русское. «Он был полномочным представителем бесконечно талантливого русского народа, — писал К. Г. Паустовский. — Он любил и досконально знал Россию, знал, как говорят геологи, во всех «разрезах» — и в пространстве и во времени. Не было ничего, чем бы он пренебрегал в этой стране и что бы не увидел по-своему, по-горьковски. Это был человек, определяющий эпоху. От таких людей, как Горький, можно начинать летосчисление».

Чувство Родины — главное в творчестве великого писателя. «Русь надо любить, — писал он, — надо будить в ней энергию, сознание ее красоты, силы, чувство собственного достоинства, надо прививать ей ощущение радости бытия».

Современников поражала в Горьком его энциклопедическая образованность и неутомимая жажда знаний. Он очень рано понял значение книг для формирования мировоззрения и таланта. «Для меня книга — чудо». Всю жизнь Горький беспрерывно учился, проходя свои необычные «университеты», и стал одним из образованнейших людей нашего времени. М. М. Пришвин говорил: «Чтобы понимать природу, надо быть очень близким к человеку, и тогда природа будет зеркалом, потому что человек содержит в себе всю природу». Эти слова как нельзя лучше подходят к А. М. Горькому. Общение с природой было для него так же необходимо, как и общение с человеком. Сам он свидетельствовал: «Именно величественная природа страны и романтическая мягкость ее народа — именно эти две силы дали мне толчок, который сделал из бродяги — литератора». Писатель говорил, что волнения и переживания, испытываемые им от людских глупостей и подлостей, он умерял лишь общением с природой. «Она была лучше всего, что только я узнал за всю мою жизнь».

Русская природа у писателя выступает не только фоном, на котором развертывается действие героев его произведений, но и создает настроение. Мрачной деревенской жизни, показанной им в «Моих университетах», противостоят дивные пейзажи с глубоко затаенной в них любовью к родной земле. Особой задушевностью, теплотой отличаются картины Волги. Горький любил Волгу, и она не раз занимала в его книгах достойное место. В каждом произведении писателя она отображена по-своему, являясь символом свободы, символом могучей творческой силы русского народа. В «Моих университетах» Волга — одно из главных действующих лиц и выполняет идейно-структурную функцию. На Волге юноша Пешков познал радость, поэзию, чудотворную силу человеческого труда.

Вот картина русской весны, полная радостных красок и звуков, показанная писателем в селе Красно-видове, где герой Пешков видел скучную, серую жизнь крестьян. «Яблони цветут… Сотни цветущих деревьев, празднично одетые в розоватый атлас лепестков, правильными рядами уходят от села в поле. В лунные ночи, при легком ветре, мотыльки цветов колебались, шелестели едва слышно, и казалось, что село заливают золотисто-голубые, тяжелые волны. Неустанно пели соловьи, а днем задорно дразнились скворцы и невидимые жаворонки разливали на землю непрерывный нежный звон свой».

Обозревая музейную экспозицию, невольно вспоминаю великого писателя живым, таким, каким я видел его в Москве. Высокий, строгий, с нависшими усами, с ровным ежиком волос, серо-голубыми глазами, подвижной мимикой, сдержанными жестами и легкой уверенной походкой. Я вспоминаю его голос, говорок с акцентом на «о», весь его облик… Годы не отдалили от нас великого писателя.

Из музея мы направились на площадь Горького. Когда-то здесь на мощенном булыжником месте был базар, стояли ряды лавок с навесами. Сейчас тут в окружении больших современных зданий, среди берез и лиственниц, лип и рябин, над клумбами цветов высится памятник великому писателю. Известный скульптор В. И. Мухина показала писателя молодым, таким, каким он был у себя на родине, — сильным, смелым. Он высится на большом камне в косоворотке, в сапогах, стоит, заложив руки за спину. Он будто прощается на время с родным городом, уходя в дальние странствия

А. М. Горький страстно любил родной город. Любовь эту великий писатель выразил словами одного из своих персонажей: «А мне нравится наш старый славный город!.. Какой он красивый, бойкий… есть в нем что-то бодрое, располагающее к труду… сама его картинность возбуждает как-то. В нем хочется жить полной жизнью, хочется работать много и серьезно».

ПАМЯТЬ СЕРДЦА

Удивительная вещь — память! Молчит до поры до времени. И вдруг обнажится какая-нибудь деталь, и одна за другой предстанут картины.

В тот день, когда я шагал по улицам Горького, у дома, выходящего фасадом на площадь Минина, мне вспомнилась война. Представилось июльское утро сорок первого года, когда наша четвертая Куйбышевская дивизия ополченцев отбыла из столицы на Западный фронт. Перед взором встал мрачный октябрьский день того же года, когда в бою за Москву осколок вражеской мины поразил мне левую руку. Вспомнил., как в поезде раненых везли меня в Горький. Вспомнил ту тревожную ночь, когда фашистские самолеты обстреливали наш эшелон. Я лежал на верхней полке. Казалось, вот-вот пробьют крышу вагона — и конец жизни. Обидно, что не в бою…

Все переворошила услужливая память. Сколько лет прошло уже с тех пор, а не забыть ту душевную теплоту, с которой нас, раненых, приняли вот в этом доме, где находился эвакуационный госпиталь. Не забыть его номер — 2817.

Вхожу в комнату, тогда она была палатой, теперь рабочее помещение одного из отделов горисполкома. В палате было четырнадцать коек и столько же раненых. Война разлучила нас с родными и близкими, разбросала по воинским частям. И вот мы оказались тут на излечении.

Помню госпитальные дни. Не походили они один на другой. Настроение у нас под стать погоде— переменчивое. Когда на улице солнечно, в палату лился мягкий свет, раненые становились жизнерадостными. Из коридора слышался говор, смех. Одни выходили, другие занимали подоконник и говорили о чем-то веселом. В ненастное время в палате больше сидели при свете, размышляли о своих болях, обострившихся и подавлявших бодрость. Разговоры вялые, скучные. Иногда сон смаривал одного за другим. И такие дни казались бесконечно долгими.

Вот уже три месяца я в палате. Много наслушался за это время, о всех раненых узнал. Разные были разговоры, но один особенно запомнился. Записал я его в фронтовой блокнот, который бережно храню.

В то январское утро сорок второго года тучи не спеша плыли над городом. Пришли они с северо-запада и все сгущались. Солнца не было. Редко выглянет бледный его диск и сейчас же скроется опять, словно стыдясь самого себя. Было за десять часов. Хозяина четырнадцатой кровати десантника Егорова рано утром накрыли простыней и унесли на носилках. Двоих детей сиротами оставил, жена будет вдовствовать. Вот что значит война… Десантник был с нами несколько суток. Сначала все шептал, никто не мог понять, что с ним, а перед самой смертью сказал, задыхаясь: «Счастье, счастье мое, счастье». И словно надеясь понять его последнюю просьбу, мы все разом крикнули: «Сестра! Сестра!..»