Иван Мосеев - Поморьска говоря Страница 2

— РобЯты, шАнешки-то в мАслице волОшьте — дакскуснЕ Истито, — советует нам бабушка. А напоследок, убедившись, что мы уже наелись, она неизменно вопрошает:

— Нать, бывАт, ишшА калИтку-то на верьхосЫтку?

Но, разумеется, после такой «наЕды» «никакАверьхосЫтка» уже не вмещается в набитые до отвала желудки «робЯт». После сытной «пАужны» самое лучшее — это «повалИцце спать» на широкой кровати и, засыпая слушать, как «тОркат в окна» и шуршит за стеной снежная вьюга «хИвус»…

О словаре

«Зачем нам сегодня нужен «Краткий словарь поморского языка» — разве мало издано и издается диалектических словарей, написанных учеными? Есть ведь оригинальный «Поморский словарь»

К. П. Гемп, словарь «Живая речь Кольских поморов» И.С. Меркурьева, издается прекрасный многотомный «Архангельский областной словарь» О, Г. Гецовой — разве этого недостаточно?»

Такие вопросы мне задавали не раз, но я неизменно отвечал, что «Краткий словарь поморского языка» вовсе не повторяет другие словари, у него другое предназначение, иная концепция и философия. Его основное отличие в том, что это не академическое издание, и в его составлении участвуют не ученые, а сами коренные жители Поморья, увлеченные родной говОрей. Такого словаря еще не было. Двадцать лет назад я и не думал, что мои разрозненные записи когда-то станут основой для словаря. Это было время, когда стремительно таяло последнее поколение стариков, родившихся до революции — тех «истовЁнно» поморских стариков, которые знали и помнили очень много, но некому было записать их знания и сохранить их язык. Молодежь, хотя и понимала еще своих стариков, но сама, в основном, разговаривала уже на другом языке. Вместе со старыми словами исчезала память народа. ГовОря поморов напрямую связана с их бытом, который увы, исчезает. Многие ли знают, что еще недавно молоко в Поморье продавали в «полагУшках», каждая из которых вмещала по 12 стаканов молока? А знаем ли мы про то, что «свЕжим» в Поморье, в том числе на городском рынке в Архангельске называлось… скисшее молоко? А нескисшее молоко поморы называли «прЕсным»? И совсем еще недавно можно было услышать такую фразу: «Ой, дЕфка, молокО-тоу тя свежО, сквАсилаветь молокО-то!». А разве кто-то вспомнит в наши дни, что поморы, не имея спичек, переносили живой огонь на достаточно большие расстояния с помощью сушеного древесного гриба «пАкулы»? И уже мало кто помнит сегодня такие бытовые мелочи, как повсеместная привычка многих поколений поморов жевать лиственничную смолу — «лисвЯжну сЕрку». Эта «сЕрка» веками спасала поморских промышленников от цинги, и обеспечивала уход за зубами не хуже современных жевательных резинок. А кто сегодня вспомнит, что совсем еще недавно поморы называли «ухОй» любой бульон, в том числе мясной? А ведь во многом из таких бытовых мелочей и состоит самобытная культура нашего поморского народа.

В основном хранителями поморских традиций и языка были пожилые женщины (согласно статистике, только один из десяти жителей поморской деревни вернулся с фронтов второй мировой войны, поэтому мужская линия поморской традиции была почти прервана. Да и в целом XX век был катастрофичным для поморской культуры). Но даже то, что помнили пожилые поморы, казалось, никому не было нужно. По молодости лет я думал, что никто, кроме меня, не понимает и не ощущает этой потери… Но, слава Богу, я ошибался. У меня нашлись единомышленники — простые люди, мои земляки, которые по зову души собирали и собирают нашу общую историческую память, составляют собственные словари и архивы. Они увлечены своим делом, даже несмотря на то, что, по мнению некоторых ученых, собранное ими либо не имеет научной ценности, либо не вписывается в официальную концепцию о языке и культуре. И потому безжалостно выбрасывается на свалку истории, как ненужный хлам, состоящий из пережитков прошлого. Впрочем, такое отношение к поморской народной памяти, граничащее с полным непониманием истинной культуры поморов, отмечал еще в прошлом веке поморский писатель Борис Шергин. В частности, он дал очень нелестную оценку знаменитой этнографической экспедиции губернатора А. П. Энгельгардта по Архангельской губернии. Поморы, сопровождавшие Энгельгардта в этнографической экспедиции, пытались показать и рассказать ему как можно больше из своей традиционной культуры. Однако, ровным счетом ничего из этих сведений не попало в его отчет. Приезжий губернатор не увидел в поморах самобытного народа — для него это были просто не совсем обычные мужики, которые почему-то назывались поморами. Любопытно, что восторженные отзывы губернатора-этнографа о поморах не вызвали у самих поморов ничего, кроме досады — не этого ждали и ждут поморы от российских властей. Но винить чужих людей втом, что они не понимают и не ценят нашу поморскую традицию было бы неправильно. В конце концов, каждый коренной народ сам обязан беречь свою культуру. Поэтому со своими единомышленниками в 1987 году мы создали организацию — Национальный культурный центр «Поморское Возрождение», которая объединила земляков-поморов, увлеченных свой родной культурой. Составлением своего словаря занялись сами поморы. Пускай этот словарь отражает другой, отличный от официального, взгляд на языковую культуру Поморья. Но это взгляд самих поморов… Чем же нас не устраивают изданные ранее словари? Наверное, тем, что академические диалектические словари написаны почти исключительно с теоретическими, научными целями. Не секрет, что практических задач по сохранению и развитию живой речи поморов авторы научных изданий, как правило, перед собой не ставили. Можно сказать, что академические издания написаны учеными и для ученых, поэтому они плохо отвечают потребностям коренного населения Поморья, стремящегося сохранить, развить и передать живые языковые традиции своих предков будущим поколениям. Поморам сегодня нужна иная концептуальная основа для сохранения и развития своей говОри. При составлении нашего словаря мы не использовали слова из других изданий, и старались самостоятельно разобраться в том материале, который собираем. Мы намеренно включили в него только те слова и выражения, которые с детства знаем сами, слышали от своих родственников и земляков. Наш словарь не случайно назван кратким. Собранный в нем материал — это лишь фундамент, малая крупица того огромного наследия, которое досталось нам из языка наших предков. Есть еще тысячи других слов, и еще больше значений слов которые в него не попали. Настоящая работа по возрождению помОрьской говОри еще только начинается, и наша цель вовлечь — в нее как можно больше людей. В отличие от академических изданий, краткий словарь доступен каждому, его можно носить в кармане и самому вписывать в него новые слова. Для этого мы предусмотрели в нем чистые страницы «Для заметок».

Ценно только подлинное

Поморов иногда называют «солью земли российской». Однако согласитесь, что пока соль растворена в воде, ее можно только ощутить на вкус, но нельзя увидеть. Так же и поморский народ — не всеми понят и не всякий его замечает в крутом российском рассоле народов. Но его присутствие ощутимо в российской культуре, и без поморов эта культура существовать не может. Надо отметить, что поморская культура не знает таких неотъемлемых для великорусской культуры атрибутов, как балалайки, матрешки, лапти (кстати, русский лапоть поморы использовали исключительно как обувь для работы в хлеву и называли словом «вЕрсень», а первые балалайки начали массово завозить в сельские клубы Северного края только в 30-х годах XX века). Но современные деятели культуры об этих исторических тонкостях, похоже, не знают и нередко демонстрируют на сцене русские лапти как… праздничную обувь северян! Хотя доподлинно известно, что поморская обувь — это упАки, Уледи, вЫступки, бахИлы мОршни, стрУсни, ярЫ… Но только не лапти! Не носили в Архангельской губернии лапти, и, как писал в прошлом веке этнограф А.А. Жилинский, «обувь населения исключительно кожаная» (А.А Жилинский, «Крайний Север европейской России. Архангельская губерниия», изд. Типолитография СЗОПС, 1919 год, стр. 117). Мало кто вспоминает сегодня, что у поморов есть собственная этническая одежда, которая делится на летнюю и зимнюю. Это и летние холщовые рубахи-«кАбаты», и безрукавки-«бузурУнки», и летние суконные шапки-«типАхи», и праздничные поморские атласные рубахи с шейными платками-«окУтками» (шейных платков, в отличие от поморов, россияне никогда не носили), и подпоясаные ткаными «опоЯсками с киссЯма» рубахи-«пЕстряди» — увы, почти ничего этого мы не видим сегодня на этнографических сценах Архангельска. Вообще, исторический, подлинный мужской костюм поморов куда-то исчез, заменившись на «русскую косоворотку фабричного паренька-балалаечника в лаптях и в картузе с цветочком». И мало кто сегодня знает, что главной отличительной особенностью зимнего мужского костюма коренных поморов вплоть до XX века были меховые круглые шапки-шлемы с длинными до пояса ушами — «цебАки долгоУхи» (кстати, такую длинноухую шапку можно сегодня увидеть в центре Архангельска, если взглянуть на скульптурную композицию «Помор с оленем», украшающую «Обелиск Севера»). А ведь было еще несколько видов поморских шапок, не встречавшихся в России, И вовсе не русские армяки или тулупы носили поморы зимой, а исключительно «совикИ», и поморские «мАлицьны рубАхи», и меховые рукавицы «вАциги» и «кОйбенки»… Впрочем, если показать эти одежды наших прадедов современным архангельским северянам, то они, пожалуй, решат, что все это позаимствовано у какого-то иного северного народа. И глубоко ошибутся. Слово «совИк» — исконно поморское, означающее одежду с капюшоном, напоминающую по форме птицу — сову (кстати, совики поморы почти всегда шили сами, а у оленеводов (самоЕдов, лопарЕй, зырЯн и Ижемцев) приобретали только оленьи шкуры. Но ни саамы, ни коми, ни ненцы не занимались морскими промыслами (у ненцев в языке нет даже слова «море») и лишь в конце XIX века поморы стали нанимать и учить ненцев морским промыслам). Кстати, свои промысловые совики поморы шили исключительно из шкур морских животных, которые не намокали при попадании на них воды. Слова «совик» нет ни в одном языке соседних с поморами северных народов, потому что в западной Арктике поморы были единственным коренным морским народом. Нет в соседних с поморами языках и таких исконно поморских слов, как «чум» (кстати, ненцы называют свои чумы словом — «мя»). От поморов в русский язык попали слова «сёмга, тундра, треска, торосы, морж, тюлень», и длинный ряд других слов, доставшихся поморам в наследство от их «чудских» предков. Но увы, не звучат сегодня эти слова в выступлениях этнографических коллективов, не видим мы бережного отношения к поморской культурной и языковой традициям. Все это называется сегодня «русской северной культурой». Хотя понятие «Русский Север» было создано искусственно и вошло в обиход лишь во второй половине XX века, оно практически уничтожило историческое название нашего обширного края — Поморье. Языковая культура коренного населения Поморья сегодня оказалась в тупиковой ситуации. Ведь даже заученная старинная «северная» песня будет звучать неправильно (с чужим акцентом), если поющий не знает особенностей помОрьской говОри. Никогда московская народная певица не споет поморскую песню так, как ее пели поморьски жОнки. Но и обвинять кого-либо в утрате самобытности не имеет смысла — ведь современным исполнителям сегодня уже почти не у кого научиться правильной говОре. А учебных пособий, которые помогли бы им разобраться в тонкостях поморской речи, попросту нет. Вот почему поморам нужно издание, которое позволит даже неспециалистам понять особенности и правила говОри, осознать законы ее развития. Однако до сих пор в Архангельской области не предпринималось серьезных попыток издать учебник родной говОри. Отсутствие такого учебного пособия в условиях доминирующей великорусской культуры уже привело к тому, что архангельские этнографические коллективы, пытающиеся воспроизвести на сцене поморскую речь, увы, даже приблизительно не воспроизводят ее. Их сценические тексты состоят из обрывков заученных фраз и отрывочной поморской лексики. Спасает эти «этнические» коллективы от полного сценического провала только то, что мало осталось коренных жителей, которые помнят, как звучит настоящая говОря. В результате вместо поморской аутентичности звучания по нашей земле распространяется некий новый «северный русский» эталон стилизованной речи, который на самом деле является грубой подделкой под подлинную разговорную речь нашего народа. Но ведь ценно только то, что подлинно. Кроме того, любая подделка — это всегда вредное явление, разрушающее доверие к подлинной культуре. Сегодня многие «работники культуры русского Севера» неосознанно распространяют и тиражируют псевдопоморскую речь, адаптированную к общероссийскому просторечию. Однако, нельзя же ограничиваться только несколькими заученными словами и выражениями, чтобы демонстрировать говОрю! Например, почти все видели замечательные мультфильмы по сказкам архангельских сказочников Степана Писахова и Бориса Шергина, озвученные советским актером Евгением Леоновым. Но, несмотря на огромный талант актера, несмотря на использованную в мультфильмах стилизованную под поморов лексику, нельзя не заметить, что речь сказочных героев абсолютно не похожа на настоящую говОрю. А где же нам, коренным жителям Архангельской области, можно услышать свою подлинную, живую поморскую речь? Очевидно, что говОря — это отнюдь не только «диалектные слова и выражения», но значительно более сложная, чем диалект, над-диалектная система языка, которая требует дальнейшего изучения. И относиться к помОрьской говОре надо также уважительно и бережно, как к любому другому языку.