Гомер - Илиада

Гомер

Илиада

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие переводчика

К пониманию событий, о которых рассказывают "Илиада" и "Одиссея"

ПЕСНИ 1-24

ПЕСНЬ ПЕРВАЯ

Мор. Гнев

ПЕСНЬ ВТОРАЯ

Сон. Испытание. Беотия, или перечень кораблей

ПЕСНЬ ТРЕТЬЯ

Клятвы. Обозрение ахейского войска со стены. Единоборство Париса и

Менелая

ПЕСНЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Нарушение клятв. Агамемнонов обход

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Подвиги Диомеда

ПЕСНЬ ШЕСТАЯ

Встреча Гектора с Андромахой

ПЕСНЬ СЕДЬМАЯ

Единоборство Гектора и Аякса. Погребение мертвых

ПЕСНЬ ВОСЬМАЯ

Прерванная битва

ПЕСНЬ ДЕВЯТАЯ

Посольство к Ахиллесу. Просьбы

ПЕСНЬ ДЕСЯТАЯ

Долония

ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ

Подвиги Агамемнона

ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ

Бой у стены

ПЕСНЬ ТРИНАДЦАТАЯ

Бой у судов

ПЕСНЬ ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

Обманутый Зевс

ПЕСНЬ ПЯТНАДЦАТАЯ

Обратный напор от судов

ПЕСНЬ ШЕСТНАДЦАТАЯ

Патроклия

ПЕСНЬ СЕМНАДЦАТАЯ

Подвиги Менелая

ПЕСНЬ ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Изготовление оружия

ПЕСНЬ ДЕВЯТНАДЦАТАЯ

Отречение от гнева

ПЕСНЬ ДВАДЦАТАЯ

Битва богов

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ

Битва у реки

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

Убийство Гектора

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Игры в честь Патрокла

ПЕСНЬ ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

Выкуп Гектора

Примечания

ПРЕДИСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА

У нас есть два полных перевода "Илиады", читаемых и сейчас. Один

старинный (десятых-двадцатых годов прошлого века) - Гнедича, другой более

новый (конца прошлого - начала нашего века) - Минского.

Перевод Гнедича - один из лучших в мировой литературе переводов

"Илиады". Он ярко передает мужественный и жизнерадостный дух подлинника,

полон того внутреннего движения, пафоса и энергии, которыми дышит поэма. Но

у перевода есть ряд недостатков, делающих его трудно приемлемым для

современного читателя.

Главный недостаток - архаический язык перевода. Например:

Он же, как лев истребитель, на юниц рогатых нашедший,

Коих по влажному лугу при блате обширном пасутся

Тысячи; пастырь при них; но юный, еще не умеет

С зверем сразиться, дабы защитить круторогую краву...

Перевод перенасыщен церковно-славянскими словами и выражениями ,

пестрит такими словами, как "дщерь", "рек", "вещал", "зане", "паки", "тук",

вплоть до таких, современному читателю совершенно уже непонятных, слов, как

"скимен" (молодой лев), "сулица" (копье), "глезна" (голень) и т. п.

Гнедич, далее, старается придерживаться в своем переводе "высокого

слога . Вместо "лошадь" он пишет "конь", вместо "собака" - "пес", вместо

"губы" - "уста , вместо "лоб" - "чело" и т. п. Он совершенно не считает

возможным передавать в неприкосновенности довольно грубые подчас выражения

Гомера. Ахиллес ругает Агамемнона: "пьяница, образина собачья!" Гнедич

переводит: "винопийца, человек псообразный !" Елена покаянно называет себя

перед Гектором "сукой", "бесстыдной собакой". Гнедич стыдливо переводит',

"меня, недостойную".

Перевод Минского написан современным русским языком, но чрезвычайно сер

и совершенно не передает духа подлинника. Минскому более или менее удаются

еще чисто описательные места, но где у Гомера огненный пафос или мягкая

лирика, там Минский вял и прозаичен.

Когда новый переводчик берется за перевод классического художественного

произведения, то первая его забота и главнейшая тревога - как бы не

оказаться в чем-нибудь похожим на кого-нибудь из предыдущих переводчиков.

Какое-нибудь выражение, какой-нибудь стих или двустишие, скажем даже, -

целая строфа переданы у его предшественника как нельзя лучше и точнее. Все

равно! Собственность священна. И переводчик дает свой собственный перевод,

сам сознавая, что он и хуже, и дальше от подлинника. Все достижения прежних

переводчиков перечеркиваются, и каждый начинает все сначала.

Такое отношение к делу представляется мне в корне неправильным. Главная

все оправдывающая и все покрывающая цель - максимально точный и максимально

художественный перевод подлинника. Если мы допускаем коллективное

сотрудничество, так сказать, в пространстве, то почему не допускаем такого

же коллективного сотрудничества и во времени, между всею цепью следующих

один за другим переводчиков?

Все хорошее, все удавшееся новый переводчик должен полною горстью брать

из прежних переводов, конечно, с одним условием: не перенося их механически

в свой перевод, а органически перерабатывая в свой собственный стиль,

точнее, в стиль подлинника, как его воспринимает данный переводчик.

Игнорировать при переводе "Илиады" достижения Гнедича - это значит

заранее отказаться от перевода, более или менее достойного подлинника.

В основу своего перевода я кладу перевод Гнедича везде, где он удачен,

везде, где его можно сохранять. "Илиада", например, кончается у Гнедича

таким стихом:

Так погребали они конеборного Гектора тело.

Лучше не скажешь. Зачем же, как Минский, напрягать усилия, чтоб сказать

хоть хуже, да иначе, и дать такое окончание:

Так погребен был троянцами Гектор, коней укротитель.

Многие стихи Гнедича я перерабатывал, исходя из его перевода. Например:

Гнедич:

Долго, доколе эгид Аполлон держал неподвижно,

Стрелы равно между воинств летали, и падали вой;

Но едва аргивянам в лице он воззревши, эгидом

Бурным потряс и воскликнул и звучно и грозно, смутились

Души в их персях, забыли аргивцы кипящую храбрость.

Новый перевод:

Долго, покуда эгиду держал Аполлон неподвижно,

Тучами копья и стрелы летали, народ поражая.

Но лишь, данайцам в лицо заглянувши, потряс он эгидой,

Грозно и сам закричав в это время - в груди у ахейцев

Дух ослабел, и забыли они про кипящую храбрость.

(XV, 318)

Подавляющее большинство стихов, однако, написано заново, - в таком,

например, роде. Приам в ставке Ахиллеса молит его отдать ему тело убитого

Гектора.

Гнедич:

Храбрый, почти ты богов! Над моим злополучием сжалься,

Вспомнив Пелея родителя! Я еще более жалок!

Я испытаю, чего на земле не испытывал смертный:

Мужа, убийцы детей моих, руки к устам прижимаю!

Новый перевод:

Сжалься, Пелид, надо мною, яви уваженье к бессмертным,

Вспомни отца твоего! Я жалости больше достоин!

Делаю то я, на что ни один не решился бы смертный:

Руки убийцы моих сыновей я к губам прижимаю!

(XXIV, 503).

Я считал возможным вносить в перевод также отдельные удачные стихи и

обороты Минского. И если от заимствований качество перевода повысится, то

этим все будет оправдано.

Очень труден вопрос о степени точности, с какою следует переводить

поэму, написанную три тысячи лет назад. В общем мне кажется, что прежние

переводчики слишком уж боялись чрезмерной, по их мнению, близости к

оригиналу, уклоняющейся от наших обычных оборотов речи. У Гомера, например:

"Что за слова у тебя чрез ограду зубов излетели!" Переводчики предпочитают;

"Что за слова из уст у тебя излетели!" Предпочитают "гнева в груди не

сдержавши" вместо гомеровского "не вместивши", "лишь тогда б ты насытила

злобу" вместо "исцелила свою злобу".

Слово thymos (дух) и psyche (душа) безразлично переводятся то "дух", то

"душа". Между тем у Гомера это два понятия, совершенно различные. "Тимос"

(дух) - совокупность всех духовных свойств человека, "психе" (душа) - это

заключенная в человеке его тень, призрак, отлетающий после смерти человека в

царство Аида, . грустное подобие человека, лишенное жизненной силы,

настолько лишенное, что, например, душа Патрокла, явившаяся во сне Ахиллесу,

способна выразить свою грусть от расставания с другом только писком (XXIII,

101).

Приветствуя друг друга, эллины говорили: "chaire - радуйся, будь

радостен", где мы говорим "здравствуй, будь здоров". Как переводить это

слово - "радуйся" или "здравствуй"? Когда эллинские посланцы приходят к

Ахиллесу, он приветствует их словом "chairete - радуйтесь!" Но ахейцы