Сочинения. Том 3 - Гален Клавдий Страница 10

лет и непосредственно определялось доступностью определенных технологий химического анализа. С учетом этого обстоятельства представление древних врачей о роли пневмы для объяснения физиологических процессов организма представляются совершенно разумными, а дальнейшее разделение Галеном пневмы на экзогенную и эндогенную, сопровождавшееся выделением трех видов эндогенной пневмы, — закономерным развитием теории со значительным объяснительным потенциалом.

Теория патологии Афинея основывалась на представлении об основополагающем значении пневмы, циркулирующей по кровеносным сосудам. Пневма в принципе могла присутствовать и в артериальной, и в венозной крови, однако в венозной ее было гораздо меньше — настолько, что собственно «животворящей»[80] считали только кровь артериальную. Соответственно, врачи-пневматики умозрительно определяли здоровье организма или степень его нарушения в зависимости от степени насыщенности артериальной крови пневмой.

Болезнь — νόσος в системе пневматиков — являлась прямым следствием процесса, наступающего вследствие дискразии. Термин πάθος использовался для обозначения конкретного симптомокомплекса. В этом случае лихорадка как νόσος отграничивается от ее форм — таких конкретных πάθη, как трехдневная, четырехдневная и т. д. Особенность понимания пневматиками патологического процесса заключалась в том, что дискразию, по их мнению, вызывало снижение напряжения (атония) или иной вид «испорченности» пневмы. В этом случае руководством для лечения становился гиппократовский принцип «лечи противоположное противоположным». Вследствие определенного соотношения теории и практики «нозос» и «патос» как медицинские термины переставали быть синонимами. Возможности диэтетики, фармакологии и границы хирургической активности были, за небольшим исключением, одними и теми же для представителей самых разных медицинских школ. Однако их можно было использовать по-разному, и эта разница в применении методов и препаратов определялась теоретической основой учения той или иной медицинской школы[81].

Афиней разделял представления Платона о гемопоэтической функции печени, а также идею о том, что кровь создавалась из элементов пищи, всасываемых из желудка. Важнейшим в учении Афинея о патологии было восприятие элементов учения Гиппократа о существовании причины болезни и описании патогенеза как нарушения баланса четырех жидкостей. В практике врачей-пневматиков мы можем обнаружить примеры, подтверждающие наличие экспериментальной практики в медицине протонаучного периода. Так, например, Агатин из Лакедемона, ученик Афинея Атталийского, проводил интересные опыты на собаках: пробовал давать им вместе с пищей разные комбинации лечебных трав и наблюдал при этом очевидное улучшение или ухудшение их физического состояния. Эти опыты по своему значению вполне сопоставимы с проводимыми Герофилом систематическими вскрытиями трупов. Они имеют закономерный характер: если, согласно мнению Гиппократа, у болезненного состояния есть причина, обусловленная внешним воздействием, то его можно вызвать у животного в результате целенаправленных усилий врача-экспериментатора. Фармакопея того времени предлагала достоверные сведения о значительном числе лекарственных средств[82] (в том числе ядов), следовательно, Агатин имел возможность изучать влияние разных лекарственных трав в зависимости от их дозы.

Большую помощь в реконструкции учения врачей-пневматиков как непосредственных предшественников Галена нам оказывает еще один источник — трактат некоего компилятора II в. по имени Анаксагор (также хорошо известный в англоязычной литературе). Он состоит из двух частей: одна из них посвящена общим вопросам медицины, вторая — лихорадкам. Лихорадки подразделяются по тяжести (большие и малые) и по ритму (медленная, быстрая, прерывистая и непрерывная). Интересно, что подобной классификации следует и Гален. Более того, и у Анаксагора, и у Галена непрерывный или прерывистый ритм лихорадки связывается с состоянием жидкостей внутри организма — соответственно, с парообразной или загустевающей их консистенцией[83].

Взаимопроникновение элементов учений различных медицинских школ было характерно для античности. Так, например, в качестве аргумента в пользу утверждения о наличии во взглядах поздних пневматиков элементов учения врачей-методистов указывается использование ими «технических терминов», таких как «засорение пор». На мой взгляд, это утверждение неверно — ведь нетрудно убедиться[84], что и Гален не отрицал существования многочисленных мелких незримых каналов внутри организма. Например, Гален видел в них продолжение более крупных анатомических образований и хорошо понимал, что реальное движение жидкостей, питающих ткани на уровне гомеомерий, очевидно, происходит сквозь пространства, невидимые глазу. Таким образом, сам по себе термин «поры» отнюдь не означал прямое влияние методизма. Под «порами» можно понимать не только хаотически расположенные каналы, по которым беспорядочно движутся атомы, но и мельчайшие образования, по которым осуществляется циркуляция жидкостей. В системе понятий современной медицины этим галеновским «порам» соответствует микроциркуляторное русло.

В отечественной историографии отсутствуют работы, с помощью которых можно было бы сформировать целостное представление о теории и практике врачей-пневматиков. Однако не решив эту задачу, нельзя получить целостное представление о медицине II в. и о тех врачах, для которых Гален пишет трактат «Об учениях Гиппократа и Платона». Работы наиболее значительных представителей пневматической школы свидетельствуют о важном историческом явлении: медицина в конце I — начале II в. приходит к необходимости создания целостной теоретико-практической системы. Работы Агатина, Архигена и Афинея как раз и представляют собой движение в этом направлении: их подход к клиническим вопросам, безусловно, следует гиппократовской традиции, а на примере опытов Агатина очевиден возврат к исследовательским принципам Герофила. Последние представители школы врачей-пневматиков были современниками Галена. Являясь сторонниками взглядов Гиппократа, они не могли иметь с Галеном значительных противоречий в отношении клинической практики, однако, оставаясь под влиянием стоической философии, врачи-пневматики следовали за своими коллегами — врачами-эмпириками — в отношении трактовки физиологических процессов. Последователи Афинея и Архигена были, очевидно, не менее важными адресатами текста «Об учениях Гиппократа и Платона», чем представители других медицинских школ.

О доказательстве Галена

Логические построения стоиков и структура аргументации, сложившаяся в рамках платоновско-аристотелевской традиции, имеют разное смысловое значение для развития античной науки. Трактат «Об учениях Гиппократа и Платона» возвращает нас к фундаментальным проблемам ее истории: способам познания, методам доказательства и поиску истины как таковой. Этот источник помогает нам понять, как принципы познания стоиков и метод доказательства, развиваемый Галеном, влияли на теорию и практику медицинских школ врачей-эмпириков и врачей-рационалистов.

Анатомические вскрытия, как опытный способ верификации в медицине, являются основой аргументации Галена. Альтернативой такого опыта являются всевозможные способы умозрительных спекуляций, сопровождаемые произвольными наборами риторических приемов. Дискуссия, которую ведет Гален со своими оппонентами, является частью более широкой проблемы, существовавшей в истории древнегреческой мысли еще во времена Гиппократа. Дж. Ллойд обозначает ее как соотношение использования диалектического метода, или метода философской беседы, построенной на полемических приемах, и методов аподиктического доказательства, основанного на строгих требованиях к аргументации[85]. Соотношение аподиктического и диалектического методов было предметом серьезных разногласий. Аподиктический метод исключает возможность вероятностных суждений. Он основан на логической необходимости и фактах реальности, что позволяет ученому стремиться к безусловной истинности суждений. Диалектический метод не исключал возможности вероятностного суждения и во многом основывался на