Александрийская поэзия - Грабарь-Пассек Мария Евгеньевна Страница 9

Зевсом клянусь, это ложь! Когда угощу на Айсаре55

И поднесу ей особо вязанку душистого сена,

То-то запрыгает, глянь, на Латимне56 по склонам тенистым.

20 Тоже и этот бычок рыжеватый не слишком-то жирен.

Дем Ламприадов,57 пожалуй, охотно б для жертвы богине

Гере его приобрел: ведь у дема пусто в кармане.

Нет, к Стомалимну58 гоняю его и на выгоны Фиска,59

Также к затонам Неайта;60 а там-то уж выгон на славу —

Козья мука, сухостебель и много душистой медвянки!

Жалко мне, жалко коров! Ведь придется, Айгон злополучный,

Им отправляться в Аид. За пустой ты победой погнался!

Плесень покрыла свирель, которую славно ты сладил.

Нимфой клянусь я, — ну, как не надумал он, в Пису61 собравшись,

30 Мне хоть ее подарить? Играть-то я больно охотник.

Главки напевы я славно играю и песенки Пирра.

В песнях пою про красивый Кротон, про Закинф поминаю62

И про Лакиний63 восточный пою, где Айгон наш могучий

Восемь десятков лепешек один проглотить ухитрился.

Раз он, бычину большого стащив там с гор за копыта,

В дар Амариллис поднес; с перепугу все женщины разом

Подняли гомон и крик, а пастух только громко смеялся.

Прелесть моя, Амариллис! Хоть нет уж тебя меж живыми,

Помню тебя лишь одну; милей ты всех коз — и угасла!

40 Горе! Какой это бог поразил меня так беспощадно?

Батт, приободрись, дружок! Вдруг завтрашний день улыбнется:

В жизни надежда не гаснет, одни мертвецы — без надежды.

Зевс лучезарен подчас, подчас же и дождь посылает.

Правда твоя. Но телят прогони-ка ты! Вот негодяи!

Вот они — гложут побеги маслины. Ну, серый, смотри ты!

Ну-ка, Кимайта, поближе к пригорку! Как? Слушать не хочешь?

Паном клянусь, доберусь я — тогда тебе плохо придется,

Коли назад не вернешься. Смотри-ка ты, снова туда же!

Где ж это посох с крюком запропал мой? Отдую на славу!

50 Слушай, взгляни, Коридон, ради Зевса! Мне, верно, колючка

Только что в пятку впилась; до чего ж они входят глубоко!

Что за противный терновник! Подохнуть бы этой корове!

Я на нее зазевался. Ну что же, ты видишь занозу?

Да, ухватился уже я ногтями. А вот она — глянь-ка!

Ранка-то чуть лишь заметна, а сладила с этаким парнем!

Батт, коли в горы пойдешь, так идти ты не вздумай разутым:

Есть держи-дерево там, и боярышник пышно разросся.

Кстати, скажи, Коридон, к Эротиде-то твой старикашка

Все еще льнет, к чернобровой? Он здорово ею разжегся.

60 Страсть как пылает, бедняжка! К примеру, — то давеча было —

В хлев я случайно вошел и застал его прямо за делом.

Ах, старикашка бесстыжий! Ну, впрямь он мог бы сравняться

С родом веселых сатиров и с Пана родней козлоногой.

Козы мои, вон того пастуха, что при стаде Сибирта,

Вы избегайте, Лакона! Вчера мою шкуру украл он.

Овцы, живей от ручья! Вы не видите разве Комата?

Давеча он поживился моею прекрасной свирелью!

Я поживился свирелью? Когда ж это, раб ты Сибиртов,

Ты-то свирелью разжился? Неужто уж больше не хочешь

Ты с Коридоном своим на свистульке пищать тростниковой?

Эту свирель подарил мне Ликон; у тебя вот, любезный,64

Шкуру навряд ли украсть бы я мог! У Комата — и шкура!

10 Верно, лежит без подстилки и сам Эвмарид, твой хозяин.

Крокил недавно отдал мне ее, эту пеструю шкурку,

Нимфам козленка зарезав; тогда уже, верно, негодный,

Таял от зависти ты, а теперь меня голым оставил.

Паном прибрежным клянусь: я, Лакон, Калайта наследник,

Шкуры твоей не украл! Коли лгу я, то, ум потерявши,

С этих утесов тотчас же пусть брошусь я в Кратиса65 воду!

Что ж до меня, дорогой мой, то нимфами этих заливов

Я поклянусь — навсегда пусть ко мне благосклонны пребудут —

Верь, потихоньку свирелью твоею Комат не разжился.

20 Нет! Чем поверить тебе, лучше вынести Дафниса муки!

Хочешь козленка поставить? Хотя уж не больно он важен.

В пенье тебя одолею я так, что пойдешь на попятный.

Спорит с Афиной свинья!66 Но согласен я, ладно, вот козлик;

Ставь пожирнее барашка, — смотри, только выбери с толком.