Сюэцинь Цао - Сон в красном тереме. Т. 2. Гл. XLI – LXXX.

Цао Сюэцинь

Сон в красном тереме

Гл. XLI – LXXX

Глава сорок первая

Итак, старуха Лю нарисовала в воздухе тыкву и сказала:

– Где цветы опали, появилась завязь – там созреет тыква.

Все расхохотались. А старуха Лю отпила еще вина и совсем разошлась.

– Говоря по правде, – заявила она, – руки и ноги у меня давно огрубели, непослушными стали, а сейчас я еще и выпила. Того и гляди, уроню чашку! А она фарфоровая! Была бы деревянная, тогда дело другое!

Снова все рассмеялись, а Фэнцзе с улыбкой произнесла:

– Если хотите, я велю принести деревянные кубки. Но их у нас целый набор, так что придется вам пить из всех подряд! Согласны?

«Вот те на! – подумала старуха, – Мне и в голову не могло прийти, что у них есть деревянные кубки! Ведь сказала я шутки ради! Бывала же я в гостях у наших деревенских богачей и золотые кубки и серебряные видала, но чтобы деревянные – ни разу. Это они надо мной потешаются. Хотят деревянные чашечки для детей выдать за кубки. Чтобы меня напоить! Ну и пусть, вино сладкое, словно мед, выпью побольше – ничего не случится!» И старуха сказала:

– Ладно, несите – там видно будет.

Фэнцзе приказала Фэнъэр:

– Принеси десять кубков из корня бамбука, они в передней на книжной полке стоят.

Фэнъэр уже собралась идти, но Юаньян с улыбкой обратилась к Фэнцзе:

– Те кубки, пожалуй, малы, да и недостаточно хороши. Ведь ты говорила о деревянных. Вели-ка лучше подать кубки из корня самшита, и пусть бабушка Лю из каждого выпьет.

– Прекрасная мысль! – вскричала Фэнцзе.

Принесли самшитовые кубки. Такие огромные, что старуха Лю испугалась. Самый большой был, пожалуй, с глубокий таз, а самый маленький вдвое больше того, который она держала в руке. Зато тонкая гравировка и чудесная резьба на кубках с изображением гор, рек, деревьев, людей и животных привели старуху в восторг. На каждом были надписи, выполненные скорописью, и личные печати мастеров.

– Дайте мне тот, что поменьше! – воскликнула старуха.

– Из этих кубков никто не решается пить, – сказала Фэнцзе. – Чересчур велики. Но раз уж вы, бабушка, заставили их искать, пейте из всех подряд, отказываться нечестно!

– Пощадите! – взмолилась старуха. – Не могу я так много пить!

Матушка Цзя, тетушка Сюэ и госпожа Ван вступились за Лю и сказали:

– Пошутили, и хватит! Нельзя бабушке столько нить. Вполне достаточно одного кубка.

– Амитаба! – вскричала Лю. – Который поменьше, я здесь выпью. А большой домой унесу. Попробую поучиться из него пить.

Все так и покатились со смеху.

Между тем Юаньян наполнила большой кубок и поднесла Лю, та приняла его обеими руками и стала пить.

– Не торопись, а то поперхнешься, – сказали матушка Цзя и тетушка Сюэ, после чего тетушка Сюэ велела Фэнцзе подать старухе закуску.

– Чего бы вы пожелали съесть, бабушка Лю? – спросила Фэнцзе у гостьи.

– Да разве я знаю все ваши кушанья? – всплеснула руками старуха. – Что ни дадите – все хорошо!

– Дай ей баклажаны с вяленым мясом, – предложила матушка Цзя.

Фэнцзе палочками подцепила кусочек баклажана, положила прямо в рот старухе и сказала:

– Вы каждый день едите баклажаны, а теперь попробуйте, вкусно ли их готовят у нас.

– Да разве это баклажаны? – засмеялась Лю. – Вы просто обманываете меня! Будь баклажаны такими вкусными, мы не стали бы сеять хлеб, а сажали одни баклажаны!

– Но это в самом деле баклажаны! – заговорили другие. – Вас никто не обманывает.

– Неужели? – удивилась старуха. – Можно мне еще, госпожа? А то я не распробовала.

Фэнцзе взяла еще кусочек и снова положила в рот старухе. Та долго жевала, причмокивала и наконец с улыбкой сказала:

– То ли баклажан, то ли нет – не поймешь. Расскажите, как его готовят – может, и у меня так получится?

– О, это совсем нетрудно! – со смехом воскликнула Фэнцзе. – Надо взять свежий, прямо с грядки, баклажан, снять с него кожуру, мелко накрошить и поджарить на курином сале; потом взять сушеное куриное мясо, добавить к нему грибы могу, шампиньоны, молодые ростки бамбука, соевый творог с разными пряностями и сухие фрукты; все это тоже мелко накрошить и сварить в курином бульоне. После этого сложить в фарфоровый кувшин, залить кунжутным и соевым маслом и плотно закрыть. Л когда захочется, взять сколько надо и есть с жареной курицей и тыквенными семечками.

– Бог ты мой! – воскликнула старуха, покачала головой и даже язык высунула. – Сколько же надо извести кур на это кушанье! Не мудрено, что так вкусно!

Она неторопливо допила вино и стала осторожно вертеть в руках кубок.

– Выпейте еще, по крайней мере развеселитесь как следует, – сказала Фэнцзе.

– Нет, нет! Я тогда совсем опьянею! – запротестовала гостья. – А кубок верчу в руках просто потому, что он мне очень нравится!

– Вот вы пьете вино из деревянного кубка, – сказала Юаньян, – а знаете, что это за дерево?

– Я-то знаю, – ответила старуха, – а вам откуда знать, барышня! Ведь вы живете в роскошном дворце, в расписных покоях! Это мы все время проводим среди деревьев: и спим под ними, наработавшись, и отдыхаем, когда устанем. А в голодные годы древесную кору едим; мы все время видим деревья, слышим их шум, говорим о них. Потому я и могу отличить настоящее от поддельного! – Старуха долго разглядывала кубок, потом заявила: – Богатые не держат у себя дешевых вещей, особенно деревянных, ведь дерево очень просто достать. Поэтому кубок этот, я думаю, сделан не из тополя, а из желтой сосны!

Комната, казалось, задрожала от хохота. Тут на пороге появилась служанка и обратилась к матушке Цзя со словами:

– Девочки-актрисы ждут в павильоне Благоухающего лотоса. Они спрашивают, начинать представление сейчас или немного погодя?

– А я-то совсем забыла о них! – воскликнула матушка Цзя. – Передай, пусть начинают сейчас!

– Слушаюсь! – ответила служанка и удалилась.

Вскоре донеслись звуки флейты, потом к ней присоединилась свирель. Дул слабый ветерок, воздух был чист и прозрачен, музыка радовала слух, наполняла душу неизъяснимым блаженством. Баоюй поднялся, налил себе кубок вина, залпом осушил, опять наполнил, но тут госпожа Ван тоже изъявила желание выпить. Тогда Баоюй велел служанкам принести подогретого вина, а свой кубок поднес матери прямо к губам.

Вскоре служанки принесли вино, и Баоюй вернулся на свое место. Госпожа Ван встала, приняла чайник из рук служанок. Следом за ней поднялись тетушка Сюэ и остальные. Матушка Цзя велела Ли Вань и Фэнцзе взять у госпожи Ван чайник, сказав при этом:

– Пусть тетушка сядет, а то как-то неловко.

Госпожа Ван отдала чайник Фэнцзе, а сама снова села.

– Пусть все выпьют еще по два кубка, – распорядилась матушка Цзя. – Веселиться так веселиться!

С этими словами она поднесла свой кубок тетушке Сюэ, а затем обратилась к Сянъюнь и Баочай:

– Вы тоже выпейте по кубку! И ваша сестрица Дайюй пусть выпьет, не будем ее сегодня щадить!

Матушка Цзя осушила свой кубок, вслед за нею выпили Сянъюнь, Баочай и Дайюй.

Старуха Лю изрядно захмелела и, как только заиграла музыка, принялась размахивать руками и притопывать. Баоюй подошел к Дайюй и шепнул:

– Погляди-ка на бабушку Лю!..

– Когда-то при звуках священной музыки[1] все звери пускались в пляс, а сейчас пляшет одна корова! – усмехнулась в ответ Дайюй.

Вскоре музыка смолкла, и тетушка Сюэ с улыбкой сказала:

– Хватит, пожалуй, пить. Давайте прогуляемся.

Матушка Цзя охотно согласилась, и все отправились гулять.

Разговоры со старухой Лю забавляли матушку Цзя. Она взяла ее под руку и повела к искусственным горкам, рассказывая о встречавшихся по пути деревьях, цветах, камнях. Старуха Лю внимательно слушала и все старалась запомнить.

– Вот уж не думала, что в городе не только почтенные и благородные люди живут, но и птицы, – говорила старуха. – А что птица говорить может, как та, что в клетке у вас сидит, такое мне и в голову не приходило!

– Каких птиц ты имеешь в виду? – спросили старуху.

– Зеленого попугая с красным клювом в золотой клетке, – ответила старуха. – Того, что на террасе, – я хорошо его запомнила. И еще старого черного дрозда – он ведь тоже разговаривает!

Каждое слово старухи вызывало взрыв хохота.

Появились служанки и доложили, что подано сладкое.

– Мне совсем не хочется есть, – сказала матушка Цзя. – Принесите сюда – кто захочет, поест.

Служанки принесли два столика и два короба с яствами. В одном коробе были приготовленные на пару сахарные пирожные с молотыми зернами лотоса и коричными цветами и хворост из мякоти тыквы на гусином жиру. В другом коробе – сваренные в масле, крохотные, величиной в цунь, пельмени и запеченные в тесте фрукты.