Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй
- Категория: Старинная литература / Древневосточная литература
- Автор: Ланьлиньский насмешник
- Год выпуска: неизвестен
- ISBN: нет данных
- Издательство: неизвестно
- Страниц: 474
- Добавлено: 2019-06-20 10:29:25
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту free.libs@yandex.ru для удаления материала
Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй краткое содержание
Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй» бесплатно полную версию:Самый загадочный и скандально знаменитый из великих романов средневекового Китая, был написан в XVII веке.Имя автора не сохранилось, известен только псевдоним — Ланьлинский Насмешник. Это первый китайский роман реалистического свойства, считавшийся настолько неприличным, что полная публикация его запрещена в Китае до сих пор.В отличие от традиционных романов, где описывались мифологические или исторические события, «Цзинь, Пин, Мэй» рассказывается веселой жизни пройдохи-нувориша в окружении его четырех жен и многочисленных наложниц.
Ланьлиньский насмешник - Цветы сливы в золотой вазе, или Цзинь, Пин, Мэй читать онлайн бесплатно
ЦВЕТЫ СЛИВЫ В ЗОЛОТОЙ ВАЗЕ
или
ЦЗИНЬ, ПИН, МЭЙ
Предисловие к «Цзинь, Пин, Мэй» (I)[1]
Полагаю, весьма разумно поступил Ланьлинский Насмешник, что в повести «Цзинь, Пин, Мэй» поведал свои мысли через изображение нынешних обычаев и нравов.
Ведь семь страстей[2] волнуют человека. И самая сильная из них печаль. У тех, кто отличается высоким умом и просвещенностью, она рассеивается как туман, тает будто лед, потому не о них должно вести речь, как и не о тех, кои уступают им, но, вняв рассудку, сохраняют самообладание и не доводят себя до терзаний. Зато сколь редко случается, чтобы не приковала она к постели людей невежественных, кто не сообразуется с разумом и тем паче не умудрен знаниями.
Посему мой друг Насмешник, исчерпав до глубины повседневную жизнь, и сочинил эту повесть объемом в сто глав. Язык ее удивительно свеж и по душе каждому. Сочинитель не ставил себе иной цели, как прояснить деловые отношения между людьми, отвратить от порока, отделить добро от зла; помочь познать, что усиливается и расцветает, а что увядает и гибнет. Будто воочию видишь, как свершаются в книге воздаяние за добро и кара за зло. Так и слышится во всем живое биение. Кажется, тысячи тончайших нитей вздымаются, но никогда не спутываются под сильнейшими порывами ветра. Оттого, едва взявшись за книгу, читатель улыбается и забывает печаль.
Сочинитель не чурается просторечия и грубых выражений. В книге говорится о «румянах и белилах».[3] Однако, не в этом, скажу я вам, ее суть. Ведь песни, вроде «Утки кричат»,[4] «весьма игривы, но вместе с тем вполне пристойны; весьма трогательны, но вместе с тем не ранят душу».[5] Всякий жаждет богатства и знатности, но редкий довольствуется ими разумно и в меру; всякий ненавидит горе и страдание, но лишь редким не сокрушают они душу.
Читал я сочинения «певцов скорби»,[6] прошлых поколений — «Новые рассказы под оправленной лампой» Лу Цзинхуэя[7] «Повесть об Инъин» Юань Чжэня, «Убогое подражание» Чжао Би,[8] «Речные заводи» Ло Гуаньчжуна,[9] «О любви» Цю Цзюня,[10] «Думы о любви» Лу Миньбао, «Чистые беседы при свечах» Чжоу Ли,[11] а также и более поздние сочинения — «Повесть о Жуи» и «Юйху».[12] Слог их точен и изящен, но усладить душу они не могут. Читатель откладывает их, не дойдя до конца.
Другое дело — «Цзинь, Пин, Мэй». Хотя повесть наполняют самые обыкновенные толки, какие слышишь на базарах и у колодцев; ссоры, доносящиеся из женских покоев, — ею упиваешься, как упивается соком граната ребенок, — так она ясна и понятна. Пусть ей и недостает прелести отделанных сочинений древних авторов, ее литературные достоинства привлекательны во многих отношениях.
Повесть приносит пользу еще и тем, что проникнута заботою об устоях и нравах повседневной жизни, прославляет добродетель и осуждает порок, избавляет от гнетущих дум и очищает сердце. Взять к примеру влечение плоти. Всякого оно и манит и отвращает. Но люди ведь не мудрецы, вроде Яо или Шуня,[13] а потому редким удается его преодолеть. Стремление к богатству, знатности и славе — вот что не дает человеку покоя, совращает его с пути истинного.
Посмотрите, сколь величественны громады палат и дворцов с подернутыми дымкой окнами и теремами! Как красивы золотые ширмы и расшитые постели! С каким изяществом ниспадает прическа-туча и как нежна полная грудь юной красавицы! Сколь неутомима в игре пара фениксов! Какая расточительность в одежде и пище! Как созвучны шепот красавицы и шелест ветерка с подлунной песнею юного таланта! Как чарует мелодия, безудержно льющаяся из ароматных уст! Сколько страсти в женских ласках! «Руки нежно белые уж соединились и сплелись. “Золотые лотосы” взметнулись и опрокинулись…» Вот в чем наслаждение. Но в пору наивысшего счастья, увы, стучится горе. Так скорбью омрачается чело в разлуке, так всякий ломает ветку сливы-мэй пред расставаньем, потом гонцов почтовых ждут, шлют длинные посланья. Не миновать страданья, отчаянья, разлуки. Не укрыться от меча, занесенного над головой. В мире людей не уйти от закона, на том свете не миновать демонов и духов. Чужую жену совратишь, твоя начнет другого соблазнять. Кто зло творит — накличет беду, кто добро вершит — насладится счастьем. Никому не дано этот круг обойти. Вот отчего в природе весна сменяется летом, осень — зимою, а у людей за горем приходит радость, за разлукою — встреча, и в этом вовсе нет ничего странного.
Будешь жить по законам Природы, покой и довольство сопутствовать будут тебе до самой кончины, а дети и внуки продолжат навеки твой род. А воспротивишься воле Природы, в мгновенье нагрянет беда — погубишь себя и имя свое.
В нашем мире одно поколенье сменяет другое. Да, это так. Но счастие тому лишь, кого минуют горе и позор.
Вот почему я и говорю: да, разумно поступил Насмешник, что создал эту повесть.
Весельчак[14] писал на террасе в Селенье Разумных и ДобротельныхПослесловие
Повесть «Цзинь, Пин, Мэй» сочинил один из крупнейших мастеров слова, особо прославившийся в царствование покойного Государя Императора.[15] История эта вымышленная, а потому таит шипы и колючки. Автор, в самом деле, обнажает самые уродливые явления жизни, но разве не также поступил Первоучитель, когда отказался изъять песни царств Чжэн и Вэй?[16]
Каков бы ни был исход того или иного события из описанных в книге, он всякий раз обусловлен, порою тщательно скрытой причиной. Ведь великой любовью и состраданием переполнялось сердце писавшего эту книгу, и ныне те, кои распространяют ее, совершают подвиг примерный.
Людям неосведомленным, которые замечают в книге только непристойности, особо разъясняю: вы не только не понимаете авторского замысла, но также извращаете намерения тех, кто книгу распространяет.
Двадцатиштриховый[17]Предисловие к «Цзинь, Пин, Мэй» (II)[18]
Да, в «Цзинь, Пин, Мэй» изображен порок. (В хвалебном отзыве, с которым поспешил выступить Юань Шигун,[19] излито скорее его собственное недовольство, нежели дана оценка произведения). Правда, у автора были на то свои основания. Ведь он предостерегал от порока читателей. Так, из многих героинь он выбрал только Пань Цзиньлянь, Ли Пинъэр и Чуньмэй, имена которых составили название книги. И в этом скрыт глубокий смысл. Ведь от своего же коварства сошла в могилу Цзиньлянь, грехи погубили Пинъэр, стала жертвой излишеств Чуньмэй. Как раз их судьбы оказались куда трагичнее судеб остальных героинь.
Автор сделал Симэнь Цина живым воплощением тех, кого на сцене играют с разрисованным лицом, Ин Боцзюэ — живым воплощением малого комика, а распутниц — живыми воплощениями женщин-комиков и женщин с разрисованным лицом,[20] да настолько убедительно, что от чтения книги прямо-таки бросает в пот, поскольку предназначена она не для наущения, но для предостережения.
Вот почему я постоянно повторяю: блажен тот, кто проникается жалостью к героям «Цзинь, Пин, Мэй»; достоин уважения тот, кто устрашается; но ничтожен — восхищающийся и подобен скотине — подражающий.
Мой друг Чу Сяосю взял как-то с собой на пир одного юношу. Когда дело дошло до представления «Ночной пир гегемона»,[21] у юноши даже слюнки потекли. «Вот каким должен быть настоящий мужчина!» — воскликнул он. «Только для того, чтоб, как Сян Юй, окончить свою жизнь в волнах Уцзяна?!» — заметил Сяосю, и сидевшие рядом сочувственно вздохнули, услышав его справедливые слова.
Только тому, кто уяснит себе эту истину, позволительно читать «Цзинь, Пин, Мэй». Иначе, Юань Шигун был бы глашатаем разврата. Люди! Прислушивайтесь к моему совету: ни в коем случае не подражайте Симэню!
Играющий жемчужиной из Восточного У набросал по дороге в Цзиньчан в конце зимы года дин-сы в царствование Ваньли[22]Поэтический эпиграф
В романсе[23] поется:
О, сколь прекрасны Острова Бессмертных,[24]О, сколь роскошны парки у дворцов.Но мне милее сень лачуги теснойИ скромная краса лесных цветов.Ах, что за радость здесь и наслажденьеВеснойИ летомИ порой осенней.Вино согрелось, дышит ароматом.Мой дом — блаженства и беспечности приют.Заглянут гости — что же, буду рад им,Пусть и они со мною отдохнут.Какое счастье мне в удел дано!Я сплю,ПоюИ пью вино.Хоть тесновато в хижине убогой,Но там вдали, за крошечным окномМне холмик кажется уже горой высокойИ морем — обмелевший водоем.Прислушаюсь — какая тишина!Прохлада,ТучиИ луна.Вино все вышло. Чем же гостя встречу?Я в глиняные чашки чай нальюИ разговор наш боль души излечит,В беседе тихой он забудет скорбь свою.Так мало — и уж счастлив человек!Циновка,СтолИ прелесть гор и рек.Немного отойду и возвращаюсь,Любуюсь — до чего красиво здесь.Вот домик мой, вот ручеек журчащий,А вот тростник поднялся словно лес.Глаза туманятся слезой невольной.Просторно,ТихоИ привольно.Чем скрасить мне досуг потока дней счастливых?Я каждое мгновенье берегу,Чтоб видеть игры рыбок шаловливых,Цветов цветенье, лунный блеск в снегу.Устану и светильник зажигаю,Беседую,ЧитаюИ мечтаю.Я вымел пыль. В моей лачуге чисто.Но ты, безжалостное время, пожалейУкрасивший крыльцо багрянец листьевИ сизый мох в расщелинах камней.Вот слива-мэй роняет лепестки.Сосна,БамбукИ рябь реки.Деревья и цветы, посаженные мною, —Дань благодарности природы чудесам.Она меня вознаградит весною,Ведь я по веснам счет веду годам.Так я обрел бессмертие в тиши:Довольство,НегуИ покой души.
Романсы о пристрастиях
Жалоба
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.