Цунэтомо Ямамото - Хагакурэ Страница 18

Когда господин Мицусигэ заболел оспой в Симоносэки, Икусима Сакуан дал ему какое-то лекарство. Это был исключительно тяжелый случай болезни, и поэтому приближенные всех сословий были очень обес­покоены состоянием господина Мицусигэ. Неожиданно его струпья стали черными. Люди, которые ухаживали за ним, были в отчаянии. Они тайно сообщили об этом Са-куану и он сразу же пришел к больному.

– Что ж, это совсем не опасно. Струпья заживают. Вскоре он полностью выздоровеет без каких-либо осложнений. Даю вам слово, – сказал Сакуан.

Приближенные господина Мицусигэ ус­лышали об этом и подумали: «Сакуан выглядит немного обеспокоенным. Значит, по­ложение нашего хозяина действительно без­надежно».

Затем Сакуан расположил возле кровати больного ширму, стал за ней и дал господину Мицусигэ какое-то лекарство. После этого его струпья зажили и он полностью выздо­ровел. Впоследствии Сакуан рассказывал одному человеку:

– Поскольку лечил хозяина я сам, когда я давал хозяину лекарство, я был исполнен решимости, если ему не станет лучше, вскрыть себе живот и умереть вместе с ним.

Когда Накано Такуми умирал, возле него собрались все его родные и близкие. Он сказал: «Вы должны понять, что есть три качества безупречного слуги: решимость выполнить волю хозяина, смелость и готов­ность умереть».

Однажды, когда несколько человек со­брались на платформе возле внутренней цитадели дворца, некто обратился к Утида Сёуэмону со словами:

– Говорят, что вы учитель меча, но ва­ши поступки в повседневной жизни не подтверждают этого. Если бы вас попросили совершить кайсяку, мне кажется, вместо того, чтобы отрубить голову, вы отрубили бы макушку головы.

– Это не так, – ответил Сёуэмон. – Проведите небольшую линию на своей шее, и тогда я покажу вам, что могу рубить, не отступая от нее даже на волосок.

Нагаяма Рокуродзаэмон путешествовал по Токайдо и был недалеко от Хамамацу. Когда процессия с его паланкином прохо­дила мимо постоялого двора, к нему подо­шел нищий и сказал:

– Я – ренин из Этиго. У меня закон­чились деньги и я оказался в затруднитель­ном положении. Мы оба воины. Пожалуйста, помогите мне.

– Неучтиво говорить, что мы оба во­ины, – гневно отвечал Рокуродзаэмон. – Если бы я оказался на твоем месте, я бы вскрыл себе живот. Вместо того чтобы по­зориться, выпрашивая деньги на дороге, вскрой себе живот прямо сейчас. Давай!

Говорят, услышав эти слова, нищий уда­лился.

Макигути Ёхэй за свою жизнь был кай­сяку много раз. Когда некто Канахара до­лжен был совершить сэппуку, Ёхэя снова попросили быть кайсяку. Канахара вонзил меч себе в живот, но после этого силы покинули его. Ёхэй подошел к нему со сто­роны, крикнул «Эй!» и наступил ему на ногу. Это дало Канахара силы распороть живот до конца. Говорят, что, выполнив свою миссию кайсяку, Ёхэй говорил со сле­зами на глазах:

– А ведь он когда-то был моим другом…

Эту историю рассказал мастер Сукээмон.

Когда некто совершал сэппуку, кайсяку отрубил ему голову, но она полностью не отделилась от тела, а повисла на небольшом кусочке кожи. Официальный наблюдатель сказал:

– Что-то все же осталось.

Кайсяку рассердился, взял голову и, пе­ререзав оставшуюся кожу, поднял ее на уровень глаз и воскликнул:

– Полюбуйтесь!

Говорят, что смотреть на это зрелище было неприятно. Эту историю рассказал господин Сукээмон.

В прошлом часто были случаи, когда отрубленная голова отлетала далеко. Поэ­тому считалось, что лучше оставить немного кожи, чтобы голова повисла на ней и не покатилась в сторону официальных лиц. Од­нако в настоящее время считается, что луч­ше отрубать голову полностью.

Человек, отрубивший пятьдесят голов, как-то сказал: «Когда рубишь головы, иног­да бывает, что туловище начинает проти­водействовать. Так, когда отрублены три головы, сопротивления все еще нет, и ты рубишь хорошо. Но когда дело доходит до четвертой или пятой, ты начинаешь чувст­вовать небольшое противодействие. Поскольку это очень важно, всегда лучше ру­бить так, чтобы голова упала на землю. В этом случае человек заведомо не совершит ошибку».

Когда господин Набэсима Цунасигэ был ребенком, Ивамура Кураносукэ был назначен его воспитателем. Однажды Кураносукэ увидел, что перед молодым Цунасигэ лежат золотые монеты. Он спросил слугу:

– Зачем ты даешь это молодому хозя­ину?

– Хозяин услышал, что ему принесли подарок. Он сказал, что не видел его, и поэтому я принес ему показать этот по­дарок, – ответил слуга.

Кураносукэ выругал его и сказал:

– Приносить такие ничтожные вещи пред очи его высочества – крайнее небрежение. Помни, что сын нашего господина не должен видеть денег. Слуги должны всег­да помнить об этом.

В другой раз, когда господину Цунасигэ исполнилось двадцать лет, он по какой-то причине направлялся в имение Наэкияма. Когда процессия приближалась к имению, он попросил посох. Его подручный Миура Дзибудзаэмон нашел для него палку и соби­рался дать ее господину Цунасигэ, когда это увидел Кураносукэ. Он быстро отобрал у Дзибудзаэмона палку и строго выбранил его:

– Ты что, хочешь сделать нашего мо­лодого господина похожим на нищего? Даже если он просит посох, ему нельзя его давать. Это – попустительство со стороны того, кто ему прислуживает.

Дзибудзаэмон впоследствии был повы­шен в должности до тэакияри, и Цунэтомо слышал эту историю от него самого.

Из Книги Девятой

Однажды, когда Симомура Сёун служил во дворце, господин Наосигэ с гордостью сказал:

– Как хорошо, что в свои юные годы Кацусигэ так силен. В борьбе со сверстни­ками он побеждает даже тех, кто старше его.

– Хотя я и старик, – отвечал Сёун, – в сидячей борьбе никто не сравнится со мной.

Произнеся эти слова, Сёун, не вставая на ноги, схватил Кацусигэ и швырнул его на землю с такой силой, что тому было больно.

– Гордиться силой, когда характер еще не сформировался, – продолжил Сёун, – означает навлекать на себя позор среди людей. Кацусигэ слабее, чем может пока­заться.

И Сёун вышел из комнаты.

Мацуда Ёхэй и Исий Дзинку были близ­кими друзьями. Однажды Ёхэй поссорился с Нодзоэ Дзинбэем. Ёхэй послал Дзинбэю записку, в которой говорилось: «Пожалуй­ста, прийди и мы с тобой выясним наши отношения раз и навсегда». После этого он и Дзинбэй встретились и вместе направи­лись в имение Ямабуси в Кихаре. Перепра­вившись через ров с водой, они разрушили после себя мост. Обсудив свои разногласия, они убедились, что им не нужно устраивать поединок. Однако, на обратном пути, они вспомнили, что мост разрушен.

Осматривая ров в поисках возможности пересечь его, они заметили, что к ним крадутся какие-то люди.

– Нам не суждено вернуться отсюда живыми, – сказали они друг другу, – да­вай же будем сражаться, чтобы не опозо­рить имя своих потомков.

Некоторое время они дрались. Серьезно раненый, Ёхэй упал в канаву между двумя полями. Дзинбэй тоже был ранен. Кровь текла по его лицу, и он долго не мог найти Ёхэя. Пока Дзинбэй на четвереньках искал Ёхэя, тот незаметно подошел к нему сзади и сразил его ударом меча. Но когда ему нужно было нанести завершающий удар, его рука обессилела, и ему пришлось на­ступить на меч ногой.

К этому времени подоспели друзья Ёхэя и помогли ему вернуться обратно. После того как его раны зарубцевались, ему велели совершить сэппуку. Перед смертью он встретился со своим другом Дзинку, и они вместе осушили прощальную чашу.

Окубо Тоэмон из Сиода содержал винный магазин для Набэсима Кэнмоцу. Господин Окура, сын Набэсима Кай-но-ками, был ка­лекой и жил, не выходя из дома, в деревне Мино. Странствующие борцы и пройдохи были частыми гостями в его доме. Нередко они выходили в соседние деревни и достав­ляли там много неудобств. Однажды двое из них зашли к Тоэмону, напились сакэ, затеяли ссору и начали оскорблять Тоэмона. Он вышел против них с алебардой, но пос­кольку их было двое, они зарубили его.

Его сыну Канносукэ тогда исполнилось пятнадцать лет. Когда ему сообщили о случившемся, он был на занятиях в храме Дзодзэйдзи. Прискакав домой с небольшим мечом, длиной всего лишь шестнадцать футов, он вступил в поединок с двумя взрос­лыми борцами и быстро одолел их. Хотя Канносукэ получил тринадцать ран, он ос­тался жив. Впоследствии его называли Доко, и он прославился как мастер массажа.

Говорят, что Токунага Китидзаэмон часто жаловался: «Я теперь стал таким старым, что даже если начнется сражение, я не смогу в нем участвовать. И все же я хотел бы ворваться в ряды противника и умереть от ударов их мечей. Позорно кончать свою жизнь, лежа на кровати».

Говорят, что священник Гёдзаку услы­шал эти слова, еще когда был послушником. Наставником Гёдзаку был священник Ёмон, младший сын Китидзаэмона.