Сафар-Намэ (Книга путешествия) - Насир Хосров Страница 2

к тому, что вся Персия превратилась в клокочущий котел. Крестьянство разорялось, разрушавшие оросительные системы войны приводили к постоянным недородам и голоду. Грабежи делали невозможным безопасное передвижение, и торговая буржуазия в результате тоже попадала в самое тяжелое положение. Понятно, что на этом мрачном фоне, у людей, потерявших всякую надежду на то, что когда-нибудь удастся увидеть лучшие дни, бурно начала развиваться мистика, вызвавшая появление целого ряда дервишеских орденов и крайне содействовавшая распространению таинственных учений фатимидских правителей Египта, так называемого “исмаилизма”.

Название это происходит от собственного имени Исмаил. Дело в том, что правоверные шииты насчитывали двенадцать прямых потоков Фатимы, которых они называли “имамами”. Фатимиды из этих двенадцати имамов признавали только шесть, седьмым считая некоего Исмаила, от которого они и вели свой род. Исмаилизм претендовал на абсолютное знание и обещал своим последователям полное объяснение всех тайн земного и небесного миров. В основе он исходил из того же Корана, но отбрасывал буквальное его понимание, прибегая к самым различным аллегорическим и каббалистическим толкованиям. По теории исмаилитов настоящий мусульманин должен придерживаться не этого внешнего смысла, а только смысла сокрытого (батин), откуда они и получили другое название “батинитов”. Сокрытый смысл этот излагался посвящаемому не сразу, причем на высших степенях посвящения, по-видимому, уже всякие религиозные и моральные нормы отбрасывались совершенно и истинная сущность исмаилизма раскрывалась во всей полноте. Восточные историки утверждают, что на этих степенях посвящаемым внушалось полное безразличие ко всякого рода религиозным и моральным нормам и провозглашалась полная свобода, возможность применения любых средств ради достижения власти. Понятно, что доверять этим сообщениям довольно трудно, так как документальных подтверждений у нас нет, а доктрины исмаилитов хранились в глубокой тайне.

3

Абу-Муин-Насир-ибн-Хусрау-ибн-Харис родился в 1003 г. (394 г.х.) в местечке Кубадиан, неподалеку от Балха, тогда причислявшегося к области Хорасана. На основании прозвания Алави (т. е. Алид) европейские востоковеды склонны были считать, что он приписывал себе происхождение от самого имама Али, но новейшие исследования его дивана показывают, что на родство это На-сир-и Хусрау никогда не претендовал. Прозвище это, очевидно, только указывает на его приверженность к шиитству. О молодости его нам ничего не известно. Из его стихов можно только заключить, что в окрестностях Балха у него были небольшие земельные владения, где он занимался сельским хозяйством. Вероятно, доходы от этих земель были довольно значительны, так как только при наличии больших средств можно было в те времена получить такое прекрасное образование, какое получил Насир-и Хусрау; судя по его произведениям, он обладал исключительно обширными познаниями почти во всех областях тогдашней науки. Бывал он в молодости и при дворах правителей Хорасана, по крайней мере, в стихах его об этом упоминания есть. В сороковых годах одиннадцатого века мы уже видим его в роли чиновника по сбору податей в Мерве. Жизнь, как он сам признает это в “Сафар-намэ”, он в это время вел рассеянную и бурную, обычную жизнь феодального аристократа или тех, кто был близок ко дворам правителей того времени. Не принадлежа к аристократии, но состоя у нее на службе и постоянно с нею общаясь, он, как и большинство поэтов тех времен, вынужден был приспосабливаться к ее нравам, не отставать от своих повелителей в отношении одежды, коней и пр., что, вероятно, и его, подобно многим другим, ставило в крайне затруднительное материальное положение, подвергая постоянной угрозе полного разорения. И вот в 1045 г. в его жизни наступает внезапный перелом. Прежний образ жизни становится для него постылым, он решает отказаться от всех земных благ, расстаться со своим положением и совершить паломничество в Мекку, чтобы загладить свою бурную молодость. Какие причины вызвали этот перелом, что толкнуло его на это, мы не знаем и, вероятно, никогда не узнаем. Сам Насир-и Хусрау аллегорически повествует об этом, рассказывая о знаменательном сне, в котором какой-то святой муж приказал ему это сделать. Каковы бы ни были эти причины, но Насир-и Хусрау спешно сбирается в путь и в том же году выезжает из Хорасана в сопровождении своего младшего брата Абу-Саида и маленького слуги индуса. Путешествие затянулось, долгих семь лет Насир провел в странствиях, четыре раза посетив дом Аллаха — Ка'бу и несколько лет с перерывами пробыв в Египте. Это-то пребывание там и решило его дальнейшую судьбу.

Мы видели, в какую грозную и суровую эпоху Насир покинул Персию. Можно думать, что, несмотря на его общественное положение, и ему самому не сладко жилось на родине, если он так легко смог променять ее на долгое и опасное странствие. Что же касается массы обездоленного крестьянства, с которым ему приходилось постоянно иметь дело, хотя бы и по служебным обязанностям, то положение его поистине было ужасным: оно медленно погибало среди беспрерывных столкновений феодалов, сопровождавшихся кровавыми стычками и опустошением громадных пространств плодородной земли. Понятна поэтому идеализация, которой Насир подвергает тогдашний гораздо более передовой, проникнутый буржуазными началами, Египет. Здесь купцы на ночь не запирают лавок, не боясь покушений грабителя, налоги взимаются не по усмотрению власть имущих, а по определенному реестру, султан не принуждает подданных выполнять на него бесплатно тягчайшие работы. Какова же должна быть справедливость правителя, восклицает он, рассказывая о недороде в Египте, если частный человек может составить себе богатство и даже нисколько его не скрывает.

В этих словах ясно слышен протест буржуа против грубых нарушений буржуазной собственности со стороны феодализма. Протест этот очень осторожен. Феодализм как систему Насир не отрицает: так, вся книга полна благочестивого умиления перед “святыми местами” магометанства. И только однажды автор — с большой опаской — рискует дать слово рационализму (см. гл. 9-ю).

Во всех землях, на всем пути своих странствий Насир встречал то же самое, всюду тот же произвол, только в Египте, где правили не сунниты, а шииты Фати-миды, с точки зрения правоверного суннитства являвшиеся еретиками, он находит порядок, спокойствие, законность и то благосостояние и довольство, о котором голодным персам приходилось только мечтать в Фантастических сказках. Очевидно, истина не на стороне сунны, а на стороне этих изумительных правителей, решает Насир. И он отказывается от своей прежней религии, отказывается от наружного формального понимания догматов ислама и жадно принимает аллегорические толкования Фатимидов. Как он приблизился к официальным представителям Фатимидов в Египте, мы не знаем, имен он не называет. Из дивана можно только усмотреть, что он был принят одним из виднейших представителей исмаилитской церкви, быстро прошел первые ступени посвящения и получил благословение халифа Мустансира на проповедь нового учения в родном Хорасане. Его поэтический псевдоним