Книга историй - Аракел Даврижеци Страница 37

обществ. Через мелика Карабаша дал его обществу двести туманов чистого серебра. Другому обществу, главой которого были мелик Кырхеалан и еще священник по имени Багдасар — муж дальновидный, мудрый и непоколебимый в правде и вере Христовой, — через них [епископ] дал их обществу пятьдесят туманов чистого /155/ серебра. И люди обоих обществ, взяв [эти деньги], отдали их князю-попечителю в уплату своего долга, а относительно оставшегося долга попросили потерпеть несколько дней, чтобы и его тоже, достав откуда-нибудь, уплатить.

И подобно предателю Христа Иуде, отколовшемуся и отделившемуся от собрания двунадесяти[137], двое мужчин из армян, из людей общества мелика Карабаша (одного звали Багдасар, другого — Ахиджан), превратились в служителей сатаны и в сосуд зла, стали противниками христиан и сказали: «Если дадите каждому из нас по десять туманов из денег, полученных от франкского епископа, тогда ничего не скажем, а если не дадите — явимся к князю и даже к самому царю и скажем: «Они пошли и стали франками, поэтому епископ дал им деньги, которые они принесли и отдают вам»». Остальные умоляли их и говорили: «Смилуйтесь над нами — ведь деньги эти мы даем в [уплату] долга царю, вы же своими глазами видите, что сейчас со всей строгостью требуют [долг]. Позже мы со всего населения соберем [деньги] и отдадим вам, если так вам угодно». Но те не хотели терпеть, словам и мольбе их внимать не стали, а, собравшись, пошли к магометанским вельможам, оболгали армян и сказали, что армяне-де пошли к франкам, обратились в веру их, взяли эти деньги и принесли, [чтобы] заплатить вам. Более того, оба предателя сами с семьями своими обратились в веру Магомета и твердо придерживались этой веры и всей семьей стали обрезанными.

/156/ Слова их сильно разгневали магометанских вельмож. Они передавали их друг другу, пока не довели до ушей царя, которому они показались очень неприятными и горькими. И он приказал привести к себе меликов. В тот день, разыскав, первым отвели [к шаху] мелика Карабаша, с которым царь заговорил и сказал, обвиняя и угрожая: «О неблагодарное и злое племя, достойное полного истребления! Жалея вас, я дал столько денег и прибыль стольких лет тоже даровал вам и обещал подарить еще больше, если обратитесь в нашу веру, а вы сказали, что ради денег не отступитесь от веры своей. Почему же вы сейчас обратились в веру франков и взяли у них деньги? Так если вы ради денег обращаетесь из одной веры в другую, в чем же недостаток и порок нашей веры, что вы не обратились в нее?» Мелик с товарищами отвечал: «О дивный, миродержавный государь, не приведи господь нам отречься от своей веры; не отреклись мы, а пребываем, как и раньше, в своей вере, а кто сказал пред твоим величеством такие слова о нас — тот солгал. Деньги же, что мы взяли у франков, взяли заимообразно, дабы принести и дать тебе в счет долга». Отвечая, государь сказал: «Неверны слова ваши, потому что заем этот — лишь предлог, ибо если это действительно был заем, почему же не берете вы у другого народа, а только лишь у франков?»

И хотя [армяне] убеждали его много дней на разные лады, все же государь не придал никакого значения словам их. А как раньше говорил, так и сейчас сказал: «Если обратитесь в веру нашу — очень хорошо, ибо все, что вы должны [мне], я подарю вам и, сверх того, еще много иных /157/ даров и пожалований выделю вам. А если не обратитесь — предам вас невыносимым мукам, чтобы, изнурившись в муках, души ваши вышли вон и вы в тот же миг околели бы». И тут же отдал их в руки палачей, чтобы те их непрерывно, беспощадно пытали, пока либо обратятся [в магометанство], либо умрут.

Затем над бедным народом сгустились марево, туман и тьма кромешная, ибо нечестивые палачи эти быстро пошли и отыскали повсюду всех мужчин, живущих там, схватили и начали безжалостно бить и наносить раны, [поднимали] на виселицу и бросали навзничь оземь, [били] цепями и колодами, мучили в тюрьме и под стражей, голодом и жаждой в течение многих дней; и крики людей, плач и рыдания мужчин и женщин, смешавшись друг с другом, достигали небес.

А мелика Карабаша, повесив вниз головой, столько били дубинами, что у него отпали ногти на ногах; все тело было залито кровью, и стал он бездыханным, как труп, ибо били крайне жестоко — к страху и ужасу других схваченных христиан; а семью его увели и бросили в подземелье. Персидские же воины, истязавшие людей, чтобы обмануть их, распространили молву, будто мелик Карабаш омусульманился.

Персы, обрушившие все эти [беды] на [армян], увидели твердость духа их и поняли, что скорее они пожелают смерти, чем обратятся в веру Магомета; тогда, силою свалив на землю, обрезали их и заставляли произносить догматы их веры; но многие из христиан подкупили воинов и обрезателей и избежали обрезания.

И затем пошли и сказали шаху: /158/ «Мелик Карабаш и народ его исполнили приказ царя: были обрезаны, [стали] исповедовать веру нашу — стали мусульманами». Тогда шах, обрадовавшись, повелел: мол, всем тем, кто стал правоверным, отпустите первоначальный долг их, подлежащий возврату, ибо я дарую им [эти деньги]. И еще дайте им новые подарки, чтобы утешить в горе, постигшем их. По этому приказу царя всех [армян] освободили от пут и дали им в подарок по три тумана каждому дому, вознаградив их таким образом за содеянное. И они вернулись в дома свои, ибо день клонился к вечеру.

Вслед за ними очередь дошла до мелика Кырхеалана и его людей. В тот же вечер палачи, придя, схватили мелика Кырхеалана и увели. Царь приказал ему, мол, обратись в веру Магомета и получишь дары, высокую должность и государственную власть и не предавай себя безрассудно на муки и съедение львам и собакам. (Зверей связанными держали наготове.) А мелик Кырхеалан — то ли от страха и стыда перед царским судом, то ли от ужаса перед мучениями, то ли из-за лживых обещаний — согласился исполнить приказ царя. И там же заставили его перейти в веру Магометову, и он омусульманился. А князья и другие магометане стали восхвалять его и говорить: «Как хорошо ты сделал, что обратился в истинную веру, тебе нужно еще и народ свой обратить в эту веру». А мелик Кырхеалан начал говорить, бессвязно и глупо болтать. И, болтая,