Люй Бувэй - Вёсны и осени господина Люя (Люйши чуньцю) Страница 43

Уский царь согласился. На другое утро царь обвинил Яо Ли в тяжком преступлении, велел схватить его жену и детей, сжечь их и пепел развеять. Яо Ли бежал. Он направился в Вэй и предстал там перед царевичем Цин Цзи. Царевич Цин Цзи был ему рад и сказал: "Уский царь утратил дао. Вы сами это видели, и все чжухоу об этом знают. То, что вам удалось бежать от его руки, прекрасно".

Яо Ли поселился вместе с царевичем и через некоторое время обратился к нему: "В царстве У нет дао, и этому не видно конца. Прошу вас взять меня с собой в поход на эту страну". Царевич Цин Цзи сказал: "Прекрасно!" Когда же они вместе переправлялись через реку Цзян и уже достигли середины, Яо Ли выхватил меч, чтобы заколоть царевича Цин Цзи, но тот отразил удар и сбросил Яо Ли в воду. Когда тот выплыл, он схватил его и вновь бросил в воду. Так он делал трижды и наконец сказал: "Ты поистине настоящий муж в Поднебесной! Дарю тебе жизнь, да прославишься своими заслугами!"

Так Яо Ли избежал смерти и вернулся в У. Уский царь был очень рад и хотел разделить с Яо Ли страну. Но Яо Ли сказал: "Это невозможно, ибо я должен умереть". Уский царь стал удерживать его, но тот сказал: "То, что ради вашего дела были убиты мои жена и дети и пепел их развеян по ветру, я считаю, было бесчеловечностью с моей стороны. То, что ради нового господина я хотел убить старого, я считаю, с моей стороны было изменой долгу. То, что я трижды был сброшен в реку Цзян, а потом помилован царевичем Цин Цзи, я считаю, было для меня позором. Бесчеловечному, изменившему долгу, да еще опозоренному, я считаю, незачем жить". Уский царь не сумел его удержать, и он закололся своим мечом.

Яо Ли, можно сказать, старался не ради награды. Поэтому даже при виде великой выгоды не изменил своему долгу. Это можно назвать неподкупностью. Неподкупность — это когда ни богатство, ни знатность не дают забыть о позоре.

У вэйского И-гуна[88] был слуга по имени Хун Инь. Пока он был в отъезде по поручению гуна, варвары да напали на Вэй. Тогда в народе заговорили: "У нашего правителя посты и жалованье получают журавли, благородством и богатством отличаются евнухи. Вот пусть и посылает своих евнухов с журавлями за него сражаться, а нам чего ради?" И они все разбежались.

Пришли ди и настигли И-гуна у заводи Юн. Убили его, сожрали все его мясо, оставив только печень. Когда Хун Инь вернулся, он доложил этой печени о своей поездке, а когда окончил доклад, возопил к небу, зарыдал. Излив скорбь, он перестал рыдать и сказал: "Прошу разрешения служить вам покровом". И он убил себя, прежде вынув все свои внутренности и поместив в утробу печень своего господина.

Когда об этом узнал Хуань-гун[89], он сказал: "Царство Вэй погибло из-за отсутствия у правителя дао, но если в нем остались такие слуги, его невозможно не сохранить". И он заново основал Вэй в Чуцю[90].

Хун Инь, можно сказать, был истинно верным. Он отдал свою жизнь ради блага своего господина. И не только ради него одного: благодаря ему вновь воздвигся храм предков, жертвы им не прекратились. Это, можно сказать, подвиг.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

О должном / Дан у

Спорить, не имея здравых суждений, верить без достаточных на то оснований, геройствовать, не имея понятия об истинном долге, устанавливать суровые законы, не зная, к чему их должно применять, — это все равно что в смятении вскакивать на горячего скакуна, в безумии размахивать острым мечом. Из-за этих четырех вещей в Поднебесной и настает великая смута.

Удалец из шайки разбойника Чжи спросил у него: "Есть ли у разбойника дао?" Чжи отвечал: "Конечно же есть. Как по наитию он узнает, что за запорами нечто сокрыто, — в этом его мудрость. Входит первым — в этом доблесть, выходит последним — в этом долг. Знает время — в этом его рассудительность. Делит поровну — в этом его благонамеренность. В Поднебесной не было никогда великого разбойника, который, прежде чем стать им, не овладел бы этими пятью вещами, а вот насчет шести царей и пяти бо — не знаю, не знаю... Яо, к примеру, не был чадолюбив. Шунь был непочтителен к родителю. Юй был не прочь развлечься. За Таном и У числятся насилия и убийства. Пять бо вынашивали планы мятежа и смуты. А между тем все в наше время их восхваляют, люди их поминают добрым словом... Это какое-то ослепление!"

И когда он стал умирать, он решил прихватить с собой в могилу свой железный молот, приговаривая: "Вот повстречаюсь там внизу с пятью ванами и шестью бо, проломлю им черепа!"

Чем так аргументировать, лучше уж не спорить вообще.

В Чу жил некий легковерный. Его отец украл барана, а он донес об этом по начальству. Власти схватили отца и приговорили его к наказанию. Тогда легковерный стал просить, чтобы наказание было применено к нему, и обратился к судье: "Отец украл барана, и я донес об этом. Разве этим я не доказал свою благонадежность? Когда отца приговорили к наказанию, я просил, чтобы меня наказали вместо него. Разве этим я не доказал свою почтительность к родителю? Но если станут наказывать за благонадежность и почтительность, то разве останутся в стране ненаказанные?"

Чуский царь, услышав об этом, велел его не наказывать. Когда же об этом узнал Конфуций, он сказал: "Странная у этого легковерного благонадежность! Отец у него был один, а он дважды на нем прославился!"

Чем такая, как у этого, благонадежность, лучше уж никакой.

В царстве Ци жили два удальца. Один проживал в Дунго, другой — в Сиго. Как-то раз, повстречавшись на дороге, они сказали друг другу. "А не выпить ли нам вместе?"

Выпили по несколько чарок, и тут кто-то из них предложил: "А не взять ли мяса?" А другой отвечает: "Ты — мясо, я — мясо, зачем нам еще мясо? Закажем только подливку, вот и все!" Тут они достали ножи и стали друг друга жрать; остановила их только смерть.

Чем такая удаль, лучше уж без удали!

У Чжоу было два брата. Все трое были сыновьями одной матери. Старшего звали Вэй Цзыци, среднего — Чжун Янь, младшего — Шоу Дэ. Вот Шоу Дэ и стал впоследствии Чжоу. А он был самым младшим. Когда у его матери родились Вэй Цзыци и Чжун Янь, она все еще оставалась второй женой, когда же она стала старшей женой, у нее родился Чжоу. И отец, и мать желали сделать наследником Вэй Цзыци. Но тайши, опираясь на закон, воспротивился. Он говорил: "Когда есть сын у старшей жены, невозможно делать наследником сына второй жены". Так Чжоу стал наследником престола.

Чем так толковать законы, лучше их не иметь вообще!

ГЛАВА ПЯТАЯ

О прозорливости / Чан цзянь

Рассудок одного превосходит рассудок другого, поскольку один способен смотреть вдаль, а другой — видеть лишь то, что перед ним. Настоящее есть по отношению к прошлому будущее, так же как и по отношению к будущему — прошлое. Поэтому, понимая настоящее, можно понять и прошлое; зная прошлое, можно представить и будущее. Прошлое и настоящее, что было прежде и что будет потом — едины. Поэтому мудрец знает на тысячу лет назад и знает на тысячу лет вперед.

Чуский Вэнь-ван говорил: "Сянь Си не раз шел против меня ради долга и перечил мне ради ритуала. Жить с ним беспокойно, но все же через некоторое время я оказывался в выигрыше. Так что если я не награжу его сам, мудрецы грядущих поколений станут меня за это порицать!" И он дал ему ранг пятого дафу.

"Шэнь Хоу-бо прекрасно схватывает мои мысли: стоит мне только пожелать, как он уже спешит исполнить. Жить с ним очень спокойно, но все же через некоторое время я всегда оказывался в проигрыше. Так что если я сам не отдалю его, мудрецы грядущих поколений поставят мне это в вину!" И он отстранил его от дел и отпустил.

Шэнь Хоу-бо отправился в царство Чжэн и там стал лестно отзываться о мыслях чжэнского правителя, упреждать все его желания и через три года уже заправлял всеми делами в Чжэн, а еще через пять лун чжэнцы его убили. Именно поэтому мудрецы последующих поколений сочли Вэнь-вана достойным мужем поколений предыдущих.

Цзиньский Пин-гун повелел отлить большой колокол. Послали за мастерами, чтобы послушать его звон. Все сочли, что колокол звучит превосходно, в тон. Только Ши Куан сказал: "Не в тон. Надо бы перелить". Пин-гун сказал: "Все мастера полагают, что в тон". Ши Куан отвечал: "В будущих поколениях найдутся люди, знающие толк в музыке. Тогда все узнают, что звучит не в тон. Я, ваш слуга, не хотел бы для вас позора". Потом Ши Сюань подтвердил, что колокол звучит не в тон. Так Ши Куан стремился настроить колокол получше, поскольку полагал, что и в будущих поколениях найдутся знающие толк в музыке.

Люй Тай-гун Ван был пожалован землями Ци. Чжоу-гун Дань был пожалован землями Лу. Правители прекрасно ладили и обращались друг к другу за советом — как лучше править страной. Тай-гун Ван говорил: "Почитать разумных и возносить за заслуги". Чжоу-гун Дань говорил: "Приближать родных и возносить добрых". Ван сказал на это: "Боюсь, царство Лу ослабнет". На это Дань отвечал: "Пожалуй, Лу и ослабнет, но в Ци править будет уже не род Люй".